Как стать полиглотом - Дмитрий Спивак

Не менее сложна языковая ситуация и в соседней Бельгии. Население этой страны состоит из бельгийцев, предпочитающих французский язык (валлонов), и из их соотечественников, говорящих на языке, близком к голландскому (фламандцев). Ж. Аппара, бургомистр одного из городов, где представителей обеих групп живет примерно поровну, не только плохо знал фламандский, но и категорически отказывался его употреблять. Казалось бы, много ли нужно было знать? Сотню-другую слов, тем более что язык фламандцев – практически диалект голландского, да и с немцами на нем довольно просто объясниться. Так что жест доброй воли вполне был бы полезен и в жизни. Но доблестный мэр уперся намертво, а когда Государственный совет решил сместить его, засел в здании муниципального Управления… Кончилась история ни много ни мало правительственным кризисом. По сообщению информационных агентств, премьер-министр Бельгии В. Мартенс подал королю… прошение об отставке.

Конечно, и в этом случае речь идет не о врожденной неспособности к языкам, а о совершенно определенной жизненной позиции. Бельгийскому мэру стоило бы задуматься над примером своего коллеги по политической деятельности из Швейцарии Ж.-А. Шевалла. Уроженец города Лозанны, он удовлетворительно владеет французским и немецким. В общем, это минимум для швейцарца, а по исторически сложившимся особенностям страны многие знают и итальянский, и другие языки. Но вот, заняв высокий пост военного министра, Жорж-Андрэ обнаружил… что не понимает своих коллег по кабинету министров. Это неудивительно, поскольку они объяснялись на местном диалекте немецкого языка – так называемом швюцер-тютш, который сейчас претендует на роль государственного языка швейцарцев немецкого происхождения и почти непонятен для немцев из других стран. Как говорил по этому поводу авторитетный местный языковед, «у нас уже есть немало людей, которые не в состоянии понять несложные тексты, записанные на нормальном немецком». Ну что же, всякое бывает. И министр, недолго думая, уселся за парту и в ударном порядке освоил этот самый швюцер-тютш. В данном случае обошлось без правительственного кризиса…

А вот крайний пример языковых конфликтов – обстановка, сложившаяся в Южно-Африканской Республике. Помимо английского здесь разрешен второй государственный язык – африкаанс. Собственно, это говор голландского, занесенный сюда белыми колонистами и сейчас выросший в особый язык. В самой его структуре ничего уродливого, конечно, нет: язык как язык, грамматика его вышла недавно и у нас. Но черное население воспринимает африкаанс как символ апартеида. И вот когда в 1976 году его попытались навязать местным школьникам силой, Соуэто забурлил. Около 50 подростков было убито и в 5 раз больше ранено. С тех пор это название не сходит со страниц газет.

Пути решения подобных конфликтов – в общественных преобразованиях. А что касается самих языков, то нет такого, который не был бы способен обеспечить общение в любых областях жизни. Вернемся к списку важнейших языков, данному в начале этого раздела. Разумеется, он не предусматривает всех возможных запросов, но в общем довольно обоснован.

Возьмем хотя бы потребность читателя с техническим складом ума. По данным ЮНЕСКО, в наши дни на английском издается 50 процентов всех книг по науке и технике, на русском – 10, на немецком и французском – тоже примерно по 10 процентов. Как видите, все эти языки входят в наш список. Хотелось бы только предостеречь вас от той распространенной ошибки, когда на основании цифр такого рода делают далеко идущие выводы о роли какого-нибудь народа в научно-техническом прогрессе.

Вот совершенно объективный показатель – число патентов, зарегистрированных страной за год по всем международным правилам. Так сказать, чистое количество изобретений и открытий. Последние цифры свидетельствуют: в год СССР дает 80 тысяч патентов, столько же – США, а Япония при всем своем весе – только 50 тысяч. То есть по уму советские инженеры, техники и рабочие никому не уступают. Другое дело – как поставлена служба переводов и информации. Эта отрасль у нас действительно отстает, поэтому и литературы по специальности на русском выпускается меньше, чем следовало бы. Правда, нужно учесть, что, когда вдумчивый профессионал перевел патент или статью, машинистка его отпечатала, редактор выправил, текст еще не выполнил свою задачу. Специалист еще должен прочесть его и как-то внедрить в практику. А в этом отношении даже у английского все совсем не гладко. Когда переводчики научно-технической литературы из ФРГ стали проверять, как читаются переводы, то выяснилось, что 80 процентов из них в лучшем случае кем-то однажды пролистаны и оставлены пылиться на полке!

Отсюда следуют важные выводы, прямо касающиеся начинающих полиглотов. Во-первых, желательно, чтобы специалист сначала бегло просматривал новые поступления и сам определял, что нужно переводить, а не шел бы на поводу у переводчика. Во-вторых, если каждый сможет быстро разобраться в тексте или схеме на другом языке и понять пусть только 1/4, но сразу внедрить в дело, будут сэкономлены не одни деньги и время, будет значительно повышен темп перестройки. И в-третьих, почти у каждого языка из нашего списка есть несколько близких родственников. Это значит, что если познакомиться с несколькими «основными» языками, то можно без каких-либо дополнительных усилий в 2–3 раза расширить круг языков, на которых вам доступна информация по специальности. А у этого, расширенного, списка есть интересная особенность – он практически совпадает с перечнем языков, на которых вообще появляется мало-мальски полезная научно-техническая информация. Мы его давать не будем, так как при желании читатель легко может с ним ознакомиться по вполне доступным изданиям (к примеру, по журналу «Химия и жизнь», № 3 за 1980 год). Входящие в этот перечень языки особого удивления не вызовут, за исключением, возможно, эсперанто и интерлингвы. О них стоит поговорить особо.

Международный язык – мечты и реальность

Даже овладев 2–3 языками, мы все равно не осваиваем и половины списка мировых языков. Более того, людей, достигших хотя бы этого, в сущности не так много. Отсюда возникает естественный вопрос: нельзя ли сократить список до одного языка – так, чтобы, основательно изучив его, применять во всех случаях, как таблицу умножения? Эта проблема назрела давно. Возьмем тот же письменный перевод. Интересная деталь – до 39 процентов всех книг в странах – членах ЮНЕСКО переводные! Это же сколько бумаги уходит, не говоря о силах!

Более того, общее число переводов на земном шаре каждый год увеличивается на 15–20 процентов. Во главе этого процесса идет Советский Союз, далее страны немецкого языка – ГДР и ФРГ, не отстают США, Испания, Япония, Франция.

Спору нет, рост информационных потоков – примета культуры развитых государств. Но ведь эти потоки уже не текут и даже не несутся, они просто обрушиваются на головы людей. Подсчитано, что химик, который знал бы весь «большой» набор из 3–4 десятков языков и читал без перерыва 24 часа в сутки, за год прочел бы едва 1/20 опубликованной по его специальности литературы. Это характерно для любой развитой отрасли.

В устном переводе – та же перегрузка. Возьмем для примера недавно учрежденный консультативный орган, так называемый «европейский парламент». Пока в нем было 6 членов-учредителей, говорящих на 4 языках, можно было обойтись 4 переводчиками – французским, немецким, итальянским и голландским. С принятием в его состав Великобритании, Дании и Греции сразу потребовалось еще 14 переводчиков, в силу того что число возможных сочетаний двух языков выросло с 12 до 42. Вступление же стран, говорящих по-испански и португальски, повысило количество таких комбинаций на несколько десятков – приглашать стали не меньше 30 переводчиков. Да, по-видимому, уже на этом этапе без какого-то международного средства общения не обойтись.

Проблему эту человечество осознало давно – можно считать, что вопрос был поставлен добрых 2 тысячи лет назад. После приложения изрядных усилий здесь наметилось два возможных пути. Первый из них проникнут верой в силу человеческого разума, в способность всех людей договориться об общем искусственном языке. В самом деле, почему бы тем же полиглотам не сесть за стол и не придумать такой язык? Ведь были же разработаны единые системы знаков дорожного движения, математических формул…

Рассуждая в таком духе, за решение проблемы брались многие. Первой серьезной попыткой можно считать проект древнеримского врача II века н.э. Клавдия Галена, который, кстати, заложил и основы фармакологии. С течением времени эта благородная мечта не угасла, напротив – чем более разобщенными казались люди, тем больше трудились над своими вариантами общего языка И. Ньютон и Р. Декарт, Т. Кампанелла и Ф. Бэкон. А в резолюции одного из конгрессов I Интернационала прямо записано: «Всеобщий язык… был бы всеобщим благом и весьма содействовал бы единению народов». Всего только за последние двести лет было выдвинуто около 600 искусственных языков!