Пария - Грэхэм Мастертон
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Я слышал об этом от пары человек, — озабоченно сказал я. — А теперь, если позволите…
Эдвард Уордвелл выпрямился.
— Вы точно не примете трехсот долларов? Это все, что мне выдали в музее на закупку. Три сотни наличными в руки, и никаких вопросов. Лучшей цены вам не дадут.
— Вы так считаете? Я думаю, что все же дадут.
— Кто еще даст вам столько? Кто заплатит хотя бы триста долларов за картину неизвестного происхождения, представляющую грейнитхедский берег?
— Никто. Но если Музей Пибоди решил дать за это триста долларов, то при необходимости он может и повысить цену и дать четыреста долларов, а то и пятьсот. Сами видите.
— Вижу? Что я вижу?
— Не знаю, — честно ответил я, вновь заворачивая картину в бумагу. Может, плохую погоду, может, интерес к цене на гусиный жир.
Эдвард Уордвелл навернул себе на палец колечко волос из бороды.
— Угу, — буркнул он. — Понимаю. Вижу, куда вы клоните. Что ж, все в порядке. Скажем так, что все в порядке. И злиться нечего. Но вот что я вам скажу. Я позвоню вам завтра или послезавтра, хорошо? Вы согласны? И мы поговорим еще раз. Знаете, об этих трех сотнях. Подумайте. Может, вы измените мнение.
Я положил картину на заднее сиденье, а потом протянул руку Эдварду Уордвеллу.
— Мистер Уордвелл, — сказал я. — Я могу вам обещать одно. Я никому не продам картину, пока не проведу исследования, и точного. А когда я решу ее продать, то Музею будет предоставлена возможность превысить любую сумму, которую мне предложат. Достаточно ли честно поставлен вопрос?
— Вы не забудете об этом условии?
— Конечно, нет. Почему вы решили думать, что будет иначе?
Эдвард Уордвелл пожал плечами, вздохнул и покачал головой.
— Без причины. Просто я не хотел бы, чтобы картина пропала или была уничтожена. Вы знаете, откуда она взялась? Кто ее продал?
— Не имею понятия.
— Ну так вот, я предполагаю, хотя и не вполне уверен, что эта картина — из коллекции Эвелита. Вы слышали об Эвелитах? Очень старая семья, сейчас часть ее живет неподалеку от Тьюсбери, округ Дрейкат. Но, начиная с XVI века, какие-то Эвелиты всегда жили в Салеме. Очень таинственная семья, отрезанная от мира, совсем как в книжках Лавкрафта. Вы слышали о Лавкрафте? Я слышал, что у старого Эвелита есть библиотека старинных книг о Салеме, по сравнению с которой все приобретения Музея ничтожны. У него есть также различные гравюры и картины. Эта картина наверняка принадлежала ему. Время от времени он выставляет их на продажу, не знаю почему, но всегда анонимно и всегда трудно подтвердить их подлинность, но он и не пытается это делать и даже не хочет признавать, что они происходят из его коллекции.
Я снова посмотрел на картину.
— Интересно, — признался я. — Приятно знать, что в Америке еще осталось несколько настоящих оригиналов.
Эдвард Уордвелл на минуту задумался, прижав руки ко рту. Потом опять спросил:
— Вы на самом деле не передумаете?
— Нет, — ответил я. — Я не продам эту картину, пока не узнаю о ней побольше.
Например, почему Музей Пибоди так срочно и настойчиво нуждается в ней.
— Но я ведь вам уже сказал. Уникальная топографическая ценность. Это единственная причина.
— Я почти верю вам. Но вы позволите мне самому это проверить? Может, мне стоит поговорить с вашим директором?
Эдвард Уордвелл долго смотрел на меня, стиснув зубы, а потом сказал с отчаянием в голосе:
— Хорошо. Я не могу вам этого запретить. Буду только надеяться, что не потеряю работу из-за того, что опоздал на аукцион.
Он открыл дверцу и вышел из машины.
— Рад был познакомиться, — заявил он и застыл, как будто в глубине души ожидал, что я сдамся и уступлю ему картину. Потом он неожиданно добавил:
— Я достаточно хорошо знал вашу жену, прежде чем… ну, знаете, перед этим случаем.
— Вы знали Джейн?
— Конечно, — подтвердил он и, прежде чем я успел расспросить его поподробнее, ушел в сторону Маргин, ежась от холода.
Я довольно долго сидел в машине и думал, что мне, к дьяволу, делать. Я еще раз развернул картину и еще раз присмотрелся к ней. Может, Эдвард Уордвелл говорил правду и это был единственный сохранившийся с того времени вид на Салемский залив с северо-востока. Однако я был уверен, что уже где-то видел похожий ландшафт — на гравюре или на ксилографии. Ведь трудно поверить, что один из наиболее часто рисуемых и изображаемых заливов на побережье Массачусетса был только один-единственный раз изображен в такой перспективе.
Это был удивительный день. У меня не было никакого желания возвращаться домой. Какой-то человек, лицо которого скрывалось в тени широкой тульи, наблюдал за мной с другой стороны улицы. Я завел двигатель и включил в автомобиле радио.
5
Когда я съехал с Лафайет-роуд и повернул на север, в сторону Аллеи Квакеров, на северо-востоке над горизонтом уже собирались грозовые тучи, похожие на стадо темных мохнатых зверюг. Прежде чем я доехал домой, тучи уже закрыли небо. Первые капли дождя застучали по капоту автомобиля.
Я пробежал по садовой дорожке, натянув плащ на голову, и выгреб из кармана ключи. Дождь шептал и шелестел в сухих стволах, ограждавших дворик. Первые, еще не слишком сильные порывы ветра начинали трепать кусты лавра у дороги.
Я как раз вставил ключ в замок, когда услышал женский шепот:
— Джон?
Парализованный ледяным страхом, я с трудом заставил себя повернуться. Сад был пуст. Я увидел только кусты, заросшую лужайку и нарушаемую каплями дождя поверхность садового пруда.
— Джейн? — громко спросил я.
Однако никто не ответил, и здравый смысл подсказал мне, что это не могла быть Джейн.
Однако дом выглядел как-то иначе. Мне казалось, что я чувствую чье-то присутствие. Я повернулся к саду и, моргая под лупящими меня каплями дождя, пытался понять, в чем заключается разница.
Я влюбился в этот дом с первого взгляда. Меня восхитил его готический силуэт постройки 1860 года, слегка неухоженный вид, окна с ромбическими стеклами, оправленными в свинец, каменные парапеты, вьюнок, оплетающий двор. Дом построили на фундаменте более старого дома, и на старом каменном камине, который теперь располагался в библиотеке, стояла дата „1666“. Но сегодня, слушая, как дождь лупит по позеленевшей черепице и оконная рама беспокойно поскрипывает на ветру, я начал жалеть, что не выбрал себе более уютного жилища, лишенного мрачной атмосферы воспоминаний и кающихся призраков.
— Джон? — раздался шепот; но, может быть, это был только ветер. Черные тяжелые тучи висели теперь прямо над домом. Дождь усилился, желоба и водостоки издавали звуки, похожие на смех стада демонов. Меня охватило леденящее кровь предчувствие, что мой дом посещает некий дух, который не имеет права появляться на земле.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});