Последний довод королей - Джо Аберкромби

Безусловно, это звучало нелепо и напыщенно. Джезаль чувствовал, как краска заливает его лицо от смущения, когда он заканчивал речь. Он сам всегда относился с презрением к беднякам, и нельзя сказать, что его мнение коренным образом изменилось. Однако он уже влез в эту историю, и ничего не оставалось, как завершить ее триумфально.

Но его слова произвели на стражников впечатление. Трое солдат попятились, криво усмехаясь, словно все сложилось именно так, как они и планировали, предоставив Джезалю пожинать совершенно нежелательный восторг толпы.

— Отлично, парень!

— Неплохо бы выпустить кое-кому кишки!

— Как, он сказал, его зовут?

— Капитан Луфар! — неожиданно громко возвестил Байяз, заставив Джезаля, убиравшего клинки в ножны, резко обернуться к нему. — Капитан Джезаль дан Луфар, победитель прошлогоднего турнира, только что вернулся после своего путешествия на запад. Луфар, вот как его зовут!

— Луфар, он сказал?

— Тот, который победил на турнире?

— Да, это он! Я видел, как он одолел Горста!

Теперь вся толпа с уважением взирала на Джезаля широко раскрытыми глазами. Кто-то протянул руку, будто хотел прикоснуться к краю его камзола. Джезаль отпрянул и наткнулся на нищенку, послужившую причиной этой неприятной истории.

— Спасибо, — произнесла девочка с безобразным простонародным акцентом, что отчасти можно было объяснить ее разбитым, окровавленным ртом. — Огромное спасибо, сэр.

— Не за что, — Джезаль отстранился, чувствуя себя крайне неловко.

Вблизи она была очень грязной, а ему совсем не хотелось подхватить какую-нибудь болезнь. Однако уважительное внимание собравшихся ему скорее нравилось. Он продолжал шаг за шагом отступать, они же смотрели на него, улыбаясь и бросая восхищенные реплики.

Ферро искоса мрачно поглядывала на него, когда они втроем уходили с площади Четырех Углов.

— В чем дело? — резко спросил Джезаль.

Она пожала плечами.

— А ты не такой трус, как казалось.

— Благодарю за столь высокую оценку. — Он повернулся к Байязу. — Что, черт возьми, это значит?

— Это значит, что ты совершил милосердный поступок, мой мальчик, и я горжусь тобой. Это значит, что мои уроки не прошли даром.

— Я про то, — недовольно заметил Джезаль, уверенный, что постоянные поучения Байяза не имели ровным счетом никакого смысла, — что ты объявил им мое имя. Зачем? Теперь разговоры обо мне пойдут по всему городу.

— Я не думал об этом. — Маг едва заметно улыбнулся. — Просто почувствовал, что за свои поступки ты вполне заслуживаешь репутацию благородного человека. Ты помог тому, кому меньше повезло в жизни, ты поддержал женщину, попавшую в беду, защитил слабого и так далее. Это и в самом деле достойно восхищения.

— Но… — пробормотал Джезаль, подозревая, что над ним смеются.

— Здесь наши пути расходятся, мой юный друг.

— Неужели?

— А куда ты направляешься? — подозрительно спросила старика Ферро.

— У меня есть кое-какие дела, — ответил маг. — И ты отправишься со мной.

— А почему я должна идти с тобой?

После того как они сошли с корабля, настроение Ферро было явно еще хуже обычного. Это само по себе было примечательно.

Байяз закатил глаза.

— Потому что у тебя отсутствуют элементарные навыки общественной жизни, без которых ты и пяти минут не протянешь в таком местечке, как это! А ты, как я понимаю, — спросил он Джезаля, — собираешься вернуться в Агрионт?

— Да. Да, конечно.

— Что ж, тогда я хочу поблагодарить тебя, капитан Луфар, за важную роль, которую ты сыграл в нашем маленьком путешествии.

«Что ты несешь, магическая задница! Наше „путешествие“ было колоссальной, просто безобразной тратой времени. Все впустую и совершенно провально».

Но вслух Джезаль сказал только:

— Конечно да. — Он взял руку старика, приготовившись слегка пожать ее. — Для меня было честью…

Однако рукопожатие Байяза оказалось невероятно твердым.

— Приятно слышать.

Он притянул Джезаля к себе, и тот уперся взглядом в поблескивающие зеленые глаза мага, мгновенно потеряв присутствие духа.

— Может снова возникнуть необходимость сотрудничества.

Джезаль моргнул. Новое сотрудничество с магом — худшая из перспектив.

— Ну, тогда… возможно… до скорого? Еще повидаемся.

«Но лучше не надо».

Байяз только усмехнулся, отпустив подрагивающие пальцы Джезаля.

— О, я уверен, мы еще обязательно встретимся.

Солнце радостно сияло, пробиваясь сквозь ветви ароматного кедра и отбрасывая знакомую пятнистую тень на землю. Ласковый ветерок овевал внутренний двор, и птицы щебетали на ветвях деревьев, как и прежде. Старые здания казарм не изменились: заросшие шелестящим на ветру плющом, они обступили узкий двор со всех сторон. На этом, пожалуй, совпадение с прекрасными и счастливыми воспоминаниями заканчивалось. Мелкая поросль мха взбиралась на ножки стульев, поверхность стола покрылась толстой коркой птичьего помета, трава, которую не стригли уже много недель, доставала Джезалю до икр.

Сами игроки давно покинули это место. Он рассматривал тени, скользившие по серому деревянному столу, вспоминал смех, запах дыма и горячительных напитков, ощущение карт в руке. Вот здесь сидел Челенгорм, игравший лихо и напористо. Вот здесь Каспа посмеивался над шуточками в свой адрес. Вот здесь Вест, откинувшись назад, качал головой с явным неодобрением. Вот здесь Бринт нервно тасовал карты в руках, надеясь на большой выигрыш, так и не случившийся.

А здесь сидел сам Джезаль. Он взял стул, вытащил его из разросшейся травы, подвинул к столу, сел и, упершись одной ногой в стол, откинулся назад. Было трудно поверить сейчас, что он действительно сидел вот так когда-то, внимательно наблюдал, выстраивал комбинации и придумывал, как обставить товарищей. Он сказал себе, что больше никогда не ввяжется в подобную глупость. Разве что на пару партий.

Джезаль думал, что почувствует себя дома после того, как отмоется, тщательно побреется и острижет длинные, спадающие на лицо волосы. Но его ждало разочарование. Привычный порядок вещей заставлял его чувствовать себя чужаком в собственных запыленных комнатах. Его ничуть не радовали начищенные до блеска обувь и пуговицы или безупречно пришитые золотые галуны.

Встав наконец перед зеркалом, перед которым он прежде проводил так много приятных часов, Джезаль вдруг почувствовал, что отражение решительно раздражает его. Исхудавший, потрепанный ветрами и непогодой путешественник смотрел на него горящим взором с гладкой поверхности виссеринского стекла. Песочного цвета борода прикрывала уродливый шрам, прорезавший его искривленную челюсть. Старый мундир был неприятно тесен, слишком туго накрахмален и сильно давил шею воротником. Джезаль больше не чувствовал себя солдатом.