Школа наемников - Виктор Глумов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Теперь говори. Или пристрели на месте, да и дело с концом.
— Идем, храбрец. — Седой не оборачивался, чтобы проверить, успевает ли Артур за ним. — У наших курсантов испытание: спарринг. Ну, бой с противником. Причем противник должен быть убит.
— То есть противник — это я?
— Сообразительный.
Артур споткнулся на лестнице, но устоял, переварил услышанное и спросил:
— То есть шансов у меня нет?
— Почему же, все будет по-честному: если выиграешь, тебя отсюда выпустят. — Офицер пропустил Артура вперед, втолкнул его в тесную каморку, где уже было пять человек, и закончил: — Хочешь — верь, хочешь — нет, но мы слово держим. Запомни, твой номер — три.
Артур оглядел «годных»: все крепкие, рослые, чуть ниже его. Длиннорукий жилистый верзила метался по каморке. Два шага — и он уже у противоположной стены. Кряжистый мужик со шрамом поперек лба бранился, приговаривая:
— Шо, поверили им? Да? Пове-е-ерили. Уши вон развесили, «мясо».
Если собравшиеся здесь — «годные», какая же участь ждет «мясо»?
Дверь распахнулась, крикнули:
— Пятый, на выход!
У кряжистого раздулись крылья носа, он тряхнул головой и проговорил:
— Прощайте, мужики.
Монашек в потрепанной рясе Ордена Чистоты начал икать, верзила вытаращил глаза и заметался сильнее, остальные приникли к стене — хотели слышать, что происходит на улице. Артур будто наблюдал себя со стороны, мысли текли неторопливо. Это все не с ним, а с кем-то другим. Не он стоит грязный, небритый, ожидая приговора. Сейчас Артур проснется, и кошмар закончится.
— Что там? — пролепетал верзила; самому послушать у него не хватало силы духа.
— Не разобрать ни мутанта.
Сосредоточиться. Нервничать нельзя. Артур обязан победить. Отец кое-чему научил, к тому же некоторое время поселок охранял однорукий убийца из Меха-Кор- па, который по настоянию бати занимался с Артуром искусством боя. От наставника Артур узнал про точки, куда надо бить, и понял, насколько человек все-таки хрупкий. Вряд ли омеговцы подготовлены хуже, но у него, по крайней мере, будет шанс.
В коридоре затопали. Артур сжался, монах заикал громче. Медленно-медленно отворилась дверь. Вот, сейчас...
— Первый!
— Я не пойду! — Верзила попятился и замахал руками, прижался спиной к стене.
— Считаю до трех, потом стреляю, — предупредил омеговец. — И раз, и два... — Он прицелился.
Верзила вытаращил глаза, замотал головой. На «три» грохнул выстрел, пленник схватился за простреленную грудь и сполз на пол, вытянув ноги. Запахло мочой.
— Значит, второй — на выход! — скомандовал омеговец и прокричал в коридор: — Один испортился, при- ведите-ка пополнение!
Монашек пулей вылетел за дверь. Артур вздохнул с облегчением. Еще кусочек жизни, хотя говорят, хуже не бывает — ждать. Схватка неизбежна, он это знает, но все равно цепляется за мгновения спокойствия.
Пополнением оказался русоволосый парень, ровесник Артура, его вызвали предпоследним.
И вот Артур остался один. Пока в каморку никто не возвращался — либо всех перебили, либо... «тебя отсюда выпустят» — не пустой звук. Седой говорил это при свидетелях, а ходят слухи, что омеговцы не нарушают данное слово.
Скрипнули петли, и Артур шагнул навстречу судьбе. Время тянулось медленно-медленно. Знакомый мрачный коридор. Затылок омеговца. Тусклая лампочка, о которую бьется мотылек.
— Шевелись. — В спину толкнули.
Омеговцы. Лучшие бойцы. Чужая смерть — их работа. Но они все равно проигрывали схватки. Потому что жизнь всегда сильнее, а загнанная в угол крыса бывает страшнее панцирного волка.
Яркий свет резанул по глазам, ослепил, Артур часто заморгал и вскоре разглядел сетку, натянутую по периметру вытоптанной площадки. На земле кровь — свежая алая и застывшая буроватая. Пахнет бойней.
В руки сунули нож, Артур осмотрел его: добротная сталь, изогнутое лезвие с кровостоком — все честно, как и обещали. В середине арены — противник. Молодой, ровесник или младше. Русоволосый. Узкое лицо, нос с горбинкой и ясные глаза, как у девчонки. Не стоит обманываться, у омеговца тело тренированного бойца: широкие плечи, упругие мышцы.
Артур остановился напротив. «Отключи мысли и стань зверем, тело все помнит», — говорил тренер из Меха-Корпа. Враг не спешил нападать, примерялся, присматривался. Артур закружил вокруг него, делая ложные выпады, — проверял защиту. Безупречна. И реакция что надо.
— Гай, осторожнее, это профессионал, — предупредил седоволосый омеговец, следивший за поединком.
Противник пошел в атаку, он пер как танкер, при этом умудрялся отражать выпады и уходить из-под них. Сердце Артура колотилось часто и гулко, в голове пульсировала мысль: «Слишком сильный враг... Слишком». Пропустил удар в солнечное сплетение (к счастью, не ножом) — задыхаясь, упал и откатился, вскочил. Пот лился градом, в глазах темнело. Поднырнуть, замахнуться — боль обожгла плечо, рука стала непослушной, от липкого и горячего нож заскользил в ладони. Омеговец приближался. Глаза — холодные стекляшки, губы поджаты. Сделал обманное движение — Артур раскрылся, замахнулся, но противник блокировал. Он оказался близко, лицом к лицу, мог бы уже десять раз покончить с Артуром, но почему-то мешкал. Артур рванулся вперед, двинул лбом в переносицу, взмах руки — лезвие погрузилось в мягкое. Чужая кровь смешалась с собственной.
Враг поджал ноги, схватился за рукоять, торчащую из живота. Артур попятился, привалился к сетке. Выжил. Победил... Плевать, что это последняя победа.
Омеговцы слетелись роем, ворвались в клетку, заломили руки. Что они орали, Артур не слышал, просто смотрел в раскрывающиеся рты. Его повели мимо казарм, мимо ржавых, побитых временем сооружений — что это было, уже не разобрать, — мимо дымящихся труб. Куда, зачем, он не думал — не мог.
Глава Б
ПРЕДДВЕРИЕ
В курсанты отбираются мальчики одиннадцати- двенадцати лет, без физических и психических дефектов. Обучение длится восемь сезонов, включает в себя теоретическую (изучение естественных наук) и практическую (владение всеми видами оружия, техникой рукопашного боя) части. Курсантам, успешно сдавшим теорию и практику, присваивается звание младшего лейтенанта или лейтенанта в зависимости от достигнутых успехов.
Памятка командирам-наставникам
И
з-за испытаний отменили дневное построение и на час перенесли обед. Под дверью столовой гомонили курсанты, Гая среди них не было. Хотелось верить, что он опаздывает или избегает встречи. Неужели отказался убить какую-то тварь? Значит, следовало вчера с ним жестче поговорить.
Леке смотрел на знакомые лица и не узнавал товарищей. То ли с ними что-то случилось, то ли изменился он сам.
Вымыл руки, глянул на себя в зеркало: да нет, такой же. Криво усмехнулся и протопал за свой любимый столик у стены. Место Гая пустовало. Кир, выпучив глаза, уплетал кашу, ложка в его руке дрожала. С набитым ртом он обратился к Лексу:
— А ты с кем бился? Расскажи.
— Прожуй. Плюешься.
Кир совету не внял, повернулся к Максу:
— У меня пацан был молодой, — тараторил он, сверкая глазами. — В рясе такой... Монах, значить. Я слышал, их там учат драться. А этот, значить, смотрит на меня и трясется. Я к нему с ножом — ха! А он ка-а-ак завизжит свиньей! Даже когда нож поймал, верещал.
— У меня — громила, на мутанта похожий, — сказал Макс. — Я ему горло перерезал. Кровищи было! Вообще неумелые... — Макс внезапно умолк, сник, в тарелку уставился — Андреаса увидел.
Леке без аппетита съел обед и, наблюдая за Андреа- сом, медленно допивал компот. Он рассчитывал перехватить командира-наставника у выхода и спросить, почему нет Гая. Да, скорее всего он струсил и теперь стыдится показаться на глаза товарищам. О том, что друг мог погибнуть или получить ранение, Леке не задумывался, он убедился, насколько воин Омеги превосходит самого сильного из диких.
Кир расправился с обедом и продолжил допекать Лекса:
— Ну, а у тебя-то что?
— То же, что и у всех: убил.
— Ножом? Интересно, кто-нибудь выбрал рукопашную? Жалко, что не давали смотреть бои!
Леке молча поднялся и понес посуду в мойку, Андре- ас как раз направлялся туда же.
— Командир-наставник, разрешите обратиться!
— Да, Леке, — устало проговорил он.
— Курсант Гай... Почему не в столовой?
— Он в лазарете. Ножевое ранение в живот. Ему попался сильный соперник.
— Насколько все серьезно?
— Лекарь говорит, скорее всего выживет.
— Можно к нему?
— Если лекарь разрешит. Не забывай, на вечернем построении быть обязательно.
Ни лекаря, ни Хому Леке в лазарете не застал. Потоптался возле кабинета, в операционный блок идти не рискнул. Уселся на пороге, сорвал траву и принялся плести косичку из подсохших стеблей. Когда напекло голову, снова постучался к лекарю и собрался уже уходить, но в коридоре раздались шаги и голоса.