Когда пируют львы - Уилбур Смит

Уэйт поднялся вслед за сыновьями, обнял Аду одной рукой и прижал к себе.

– Не знаю, откуда они это взяли, – сказал он, – но почему бы им не пойти в спальню и не посмотреть? Могут же они в этом году получить свои рождественские подарки чуть раньше.

Шон оказался у дверей спальни намного раньше Гаррика.

– Подожди меня, – в отчаянии крикнул Гаррик. – Пожалуйста, подожди.

Шон затромозил у порога.

– Иисус Христос! – прошептал он самое крепкое известное ему выражение. Гаррик остановился за его спиной, и вдвоем они взирали на пару кожаных чехлов, лежавших на столе в центре комнаты – длинных плоских чехлов из прочной лоснящейся кожи с уголками, обитыми медью.

– Ружья! – выдохнул Шон. Он медленно подкрался к чехлам, словно ожидая, что они в любой момент могут исчезнуть. – Гляди! – Он показал на золотые буквы, вытисненные на коже. – На них наши имена. – Шон расстегнул замки и раскрыл ближайший чехол. В гнезде из зеленой байки, смазанная оружейным маслом, сверкала поэма из стали и дерева.

– Иисус Христос! – повторил Шон. Потом через плечо посмотрел на брата. – Ты не будешь открывать свой?

Гаррик прохромал к столу, стараясь скрыть разочарование: ему так хотелось получить собрание сочинений Диккенса.

На реке встречаются водовороты.

Последнюю неделю рождественских каникул Гаррик пролежал в постели со своей обычной простудой. Уэйт Кортни отправился в Питермарицбург на собрание Ассоциации скотоводов, и на ферме в этот день почти не было работы. После того как Шон напоил больных животных в санитарном загоне и осмотрел южный участок, он вернулся на ферму, с час поговорил с конюхами и пошел домой. Гаррик спал, а Ада в молочной сбивала масло. Шон попросил у Джозефа перекусить и ел, стоя на кухне. За едой он думал, чем заполнить день. Тщательно взвесил возможные альтернативы: взять ружье и попытаться отыскать дукера на откосе или двинуть на пруды за Белыми Водопадами и половить там угрей. Он закончил есть, все еще не приняв окончательного решения, поэтому прошел через двор и заглянул в прохладную молочную.

Ада у сепаратора улыбнулась ему.

– Здравствуй, Шон. Наверно, хочешь позатракать?

– Джозеф уже покормил меня, спасибо, ма.

– Джозеф уже накормил меня, – машинально поправила Ада. Шон повторил за ней и принюхался. Ему нравился сырный запах свежего масла и мягкий дух коровьего навоза, покрывавшего пол.

– Чем займешься сегодня?

– Я как раз пришел тебя спросить, что нужно: мясо или угри. Не знаю, куда мне пойти – охотиться или рыбачить.

– Угри не помешали бы, я бы приготовила их завтра на обед, когда приедет отец.

– Принесу полное ведро.

Шон оседлал пони, подвесил к седлу жестянку с червями и с удочкой на плече поехал в сторону Ледибурга. Пересек мост через Бабуиновый ручей и повернул, чтобы вдоль ручья добраться до водопадов.

Огибая рощу акаций ниже фермы Ван Эссенсов, он понял, что зря выбрал этот маршрут. Из-под деревьев, подобрав юбки до колен, выскочила Энн. Шон пришпорил пони и смотрел прямо перед собой.

– Шон, эй, Шон! – Она была чуть впереди него и двигалась наперерез.

Избежать встречи было невозможно, и он остановил пони.

– Здравствуй, Шон. – Энн раскраснелась и тяжело дышала.

– Здравствуй, – проворчал он.

– Куда ты?

– Да так…

– Рыбачить? Можно, я пойду с тобой? – Она умоляюще улыбнулась. Зубы у нее были мелкие и очень белые.

– Нет, ты слишком много болтаешь – распугаешь мне всю рыбу. – Шон тронул пони с места.

– Пожалуйста, я буду молчать. Честно. – Энн бежала рядом с ним.

– Нет. – Он дернул узду и поскакал прочь. Проехав сотню ярдов, оглянулся. Девочка по-прежнему бежала за ним, ее черные волосы развевались на ветру. Шон остановил пони, и Энн догнала его.

– Я знала, что ты остановишься, – сказала она, едва переведя дыхание.

– Иди домой! Я не хочу, чтобы ты тащилась за мной.

– Честно, я буду тихой как никогда.

Он знал, что она все равно увяжется за ним до верха откоса, и сдался.

– Хорошо, но если произнесешь хоть слово, одно-единственное, я отправлю тебя домой!

– Обещаю. Помоги мне, пожалуйста.

Шон посадил ее на спину пони, и Энн обхватила его за талию. Они поднялись на откос. Дорога проходила совсем рядом с Белыми Водопадами; путники чувствовали, как их обдает мелкими брызгами.

Энн держала слово, пока не удостоверилась, что они отъехали достаточно далеко и Шон теперь не сможет выполнить обещание. И сразу снова заговорила. Когда ей нужен был ответ – впрочем, это бывало нечасто, – она стискивала его талию, и Шон хмыкал.

Добравшись до места, он стреножил пони и оставил под деревьями у воды, седло и упряжь спрятал в норе муравьеда и через тростники направился к пруду. Энн бежала впереди, и когда Шон подошел, она бросала в воду камешки.

– Эй, перестань! Ты распугаешь рыбу! – крикнул он.

– Ой, прости. Я забыла. – Она села и зарылась пальцами ног в песок.

Шон насадил наживку и забросил удочку в зеленую воду, течение потащило поплавок по дуге к противоположному берегу. Оба серьезно следили за этим.

– Здесь как будто совсем нет рыбы, – заметила Энн.

– Нужно иметь терпение. Нельзя ожидать, что поймаешь сразу.

Энн чертила пальцами ног линии на песке. Медленно прошли пять минут.

– Шон.

– Ш-ш-ш!

Еще пять минут.

– Рыбалка – ужасно глупое занятие.

– Тебя сюда никто не звал.

– Здесь жарко.

Шон ничего не ответил. Высокий тростник ограждал ребят от ветра, а белый песок концентрировал солнечный жар. Энн встала и принялась беспокойно расхаживать вдоль воды. Подобрала несколько длинных копьеобразных листьев и сплела.

– Мне скучно, – объявила она.

– Ну так иди домой.

– И жарко.

Шон вытащил удочку, осмотрел наживку и забросил снова. Энн за спиной показала ему язык.

– Давай искупаемся, – предложила она.

Шон не обратил на ее слова внимания. Он воткнул удилище в песок, надвинул шляпу на глаза, чтобы защититься от солнечного света и, опираясь на локоть, вытянул ноги. Он слышал, как позади скрипит песок под ногами Энн, потом снова наступила тишина. Он забеспокоился – что она там делает? Но, если оглянуться, это будет проявлением слабости.

«Девчонки!» – с горечью подумал он.

Послышался топот.

Шон быстро сел и начал поворачиваться. Мимо него пронеслось ее белое тело и с плеском, словно в речке играла форель, погрузилось в воду. Шон вскочил.

– Эй, ты что?!

– Купаюсь, – рассмеялась Энн, стоя по пояс в зеленой воде. Мокрые волосы падали ей на плечи и груди. Шон посмотрел на эти груди, белые, как яблочная мякоть, и на темно-розовые, почти красные, соски. Энн легла на спину и ногами добела взбила воду.