Стрелы Перуна - Пономарев Станислав Александрович

— Его слово — это и мое тоже! — насупил густые брови Никифор Фока. — Если архонт Сфендослав двинет своих воинов на Хазарию, гроза обрушится на вашу землю!

— Ну, коли так! — Голос воеводы Асмуда стал суровым и грозным. — Ты тож, царь Романии, услышь слово русса... На печенегов надежу держишь?.. Тогда мы с козарами помиримся и дружины свои обрушим на печенегов. Те новых земель искать станут, страшась меча нашего. А мы уж постараемся, чтоб друзи твои на земле твоей, цесарь, новую родину сыскали!.. Потом мы сокрушим грады твои в Таврии...

— О-о! — изумленно распахнул глаза Никифор Фока. — Ты осмеливаешься угрожать мне, варвар?!

— Мы не отроки несмышленые, а мужи бранные! — Асмуд побелел от гнева. — Князь Святослав — великий воитель! И слово его не полова на ветру!.. Ежели я с супротивными речами к нему ворочусь, тогда быть брани в пределах твоих, цесарь!

— Ну   что   ж. —   Император   прикрыл   глаза   ладонью. — Я подумаю. — Голос Никифора Фоки был уставшим и глухим.

Русский воевода стоял прямо, лицо его — словно из камня вырублено.

Император опустил ладонь, остро глянул на строптивого собеседника, усмехнулся чему-то и закончил:

— Завтра синклит[47] скажет свое мнение, а я решу, как быть... Больше не задерживаю мужественного посла россов.

2. Дела и судьбы людские

Глава первая

Базар

Звон золота и серебра сливался с бряцанием кандалов. Зычные голоса зазывал, грохот бичей и стоны невольников наполняли базар перекатистым гулом.

Серебрились северными мехами прилавки. Разноцветьем стелились согдийский шелк-зинджа, византийская парча-паволока. Глаз резали краски добротных персидских ковров.

Важные покупатели теряли рассудок, жадными пальцами мяли края драгоценных тканей, до хрипоты торговались с купцами, убегали с бранью и вновь возвращались; а если покупали что-либо, то бережно отсчитывали звонкий металл и еще сомневались — не переплатили ли.

— Почтенный! — кричал толстобрюхий торговец, пересчитав деньги. — Ты заплатил три раза по тридцать три дирхема серебра! А где еще один дирхем?!

— Ты плохо считаешь. Я в медресе учился, счет знаю.

— Я не учился в медресе, — брызгал слюной купец. — Я учился у своего отца, мир праху его. А он умел считать лучше всех на свете! Верни мой товар, сын презренного ишака! Возьми свое неправедное серебро!

— А-а!.. — возопил покупатель, сухой старик в чалме и с белой козлиной бородой на морщинистом лице. — Ты, сын гюрзы и скорпиона, еще и обманщик! — Старик вынул из-за пазухи голубой лоскут шелка, поднял его над головой и завизжал так, что все вокруг замолчали.

— Стража-а! Сюда-а-а! По слову могучего Кендар-кагана! Сюда-а-а!

Купец проворно выскочил из-за прилавка, схватил покупателя за рукав и слезно стал умолять его:

— Прости, почтенный хан. Я обсчитался. Возьми еще локоть зинджи и прости меня, презренного!

Старик сразу замолчал и, небрежно приняв взятку, нырнул в толпу. Когда стражники прибежали, то у прилавка царили тишь да благодать.

Летко Волчий Хвост, наблюдавший эту сцену, расхохотался во весь голос:

— Вот же лешачья душа! Не лез бы в свару, не был бы в убытке.

— Какой купцу убыток, — заметил Летке его спутник, нагруженный двумя огромными мешками. — Они, чать, вдесятеро дерут за парчу сию заморскую. Пошли, ну их. На всякого не насмотришься.

Два русса стали пробиваться дальше, к одним им ведомой цели.

Проходя мимо ряда невольников, Летко нечаянно бросил взгляд на группу светлобородых мужиков. Горько сжало сердце: то были свои, русичи. Какой ветер занес их сюда? На каком оплохе попались? Из какой битвы угодили в рабы?

— Братие! — узнал соотечественников плотный низкорослый невольник в лохмотьях и рваных лаптях. — Купите нас! Возвернем убыток в Киев-граде. Корчайник[48] яз не из последних! Ослобоните, братие!

— Князь Святослав выкупит вас, — сказал Летко Волчий Хвост. — Скоро приедет болярин Рудомир с казной, а яз поговорю тут кое с кем, штоб вас не про...

— Летко Волчий Хвост! — крикнул вдруг один из невольников, маленький ростом, сухой, в рваном халате и стоптанных хазарских сапогах. — Аль не признал?!

— Признал! — Посол отшатнулся. — Кирша Рачьи Глаза? Ты ли? — И радостно рассмеялся.

— Да яз же, — заулыбался пленник.

— Как ты попал сюда?..

Торговец живым товаром, дородный, с жирным носатым лицом и родимым пятном во всю левую щеку, внимательно наблюдал за ними и прикидывал, что за этого неказистого раба он возьмет цену, которую назначит сам.

«Кардаши-побратимы, — соображал он про себя. — А дружба урусов дорого стоит. Покупатель если и не коназ, то богатый воин урусского кагана...»

— Кирша, все потом обскажешь, — скороговоркой прострочил Летко. — Яз сейчас тебя выручу. Горлань на меня. Иначе этот жирный горбун обдерет меня как липку.

Пленник сразу сообразил что к чему. Перс ни беса по-русски не смыслил, и надо было разыграть лицедейство. Переводчик понимал кое-как, но Летко успел перемигнуться с ним, звякнув кошельком, привязанным к поясу.

— Эй, брат, купи меня, — начал спектакль Кирша. — В обельные холопи пойду к тебе...

— Узреть тебя рад, — все еще улыбался Летко. — Рад узреть! А вот купить, дак мошны не хватит всех покупать, яз не Святослав.

— Значитца, не вызволишь меня из беды?

— Нужон ты мне, — перестал улыбаться Летко. Толмач добросовестно переводил купцу этот диалог.

Торговец усмехнулся в крашеную бороду: «Дурачат...»

Но Летко с Киршей недаром скоморошничали в детстве.

— Как ты мыслишь, Ставр? — Летко подмигнул своему могучему спутнику. — Стоит его выкупать?

— А на што нам заморыш такой? — ответил сообразительный Ставр.

— Ну вот, видишь? — Летко Волчий Хвост развел руками.

— Да што ж мне, рабом помирать?! — Глаза невольника налились кровью.

— Видать, так тебе на роду написано. Помрешь в неволе, милок! Неча было в полон попадать. Надобно, как Перун велит, закалывать себя, коль уж иного пути не было...

Летко, бросив эти слова, пошел своей дорогой.

«Похоже, не дурачат», — встревожился купец, готовый остановить покупателя и сторговаться с ним, уступив в цене сколько возможно...

— А-а-а! Все одно погибель! — разрушил все планы торговца пленник: Кирша ринулся вперед, и никто не успел остановить его, как он прыгнул на спину Летке. Оба, и пленник и покупатель, упали в талый снег.

Летко пытался вырваться, но невольник вцепился в него волчьей хваткой. Не сразу купеческим стражникам удалось оторвать напавшего от его жертвы.

«Не купит... — огорчился купец. — А как все хорошо шло. Теперь за обиду платить надо. Да и кому такого заморыша даже за сто дирхемов продашь? А все-таки урус храбр и ловок», — уныло заключил он.

Летко Волчий Хвост с трудом поднялся. Он пытался что-то сказать и не мог: только хрипел и кашлял. Ставр, сопровождавший его, стучал огромной своей ладонью по спине начальника.

— Ставр, — наконец прохрипел он. — Покличь мечников хакановых.

— Стража-а! — громыхнул Ставр оглушающим басом. — Стража! Сюда-а!

— Убери его! — быстро приказал своему охраннику купец, указав на Киршу: торговец хорошо знал, кто такие надзиратели Кендар-кагана. Заколют пленника, за обиду заплатишь, еще и плетей попробуешь.

Дюжий воин-перс схватил Киршу за воротник и швырнул в распахнутую дверь сарая, которая тотчас захлопнулась.

— О-о, — кланялся купец русичу. — Прости. Возьми динар, и пусть это золото укажет тебе путь к примирению.

— Динар? — прохрипел Летко. — А вот поглядим, во што тебе все это обойдется.

Четверо базарных надзирателей в кольчугах, с короткими копьями в руках, в железных шлемах и желтых сапогах, расталкивая встречных и поперечных, бежали на Ставров зов.