Президент от мафии - Стивен Кэннелл

— Какая красивая лошадь, — сказала она, поглаживая жеребца по лоснящейся шкуре. — Где вы его взяли?

— На «Отважном ранчо», — ответил мужчина. — У них лучшие аппалузские скакуны на Западном побережье.

Линда любовно провела ладонью по лошадиной холке, заглянула жеребцу в глаза и принялась что-то нежно бормотать. Жеребец прядал ушами, точно тронутый ее вниманием.

Было два часа дня, а они еще ничего не ели. По пляжу они дошли до расположенного на причале ресторанчика с видом на бухту Санта-Барбара. Устроившись на залитой солнцем террасе, заказали пиво и сандвичи. А потом Линда вдруг словно помешалась. Она хотела во что бы то ни стало получить такую же лошадь.

— Мне, правда, хочется. Ты видел ее? Она восхитительна. — В голосе ее появились нервические интонации.

— Да, да, отличная лошадь, — соглашался Райан; от его взгляда не ускользнула тревожная складка, пролегшая у нее между бровей и странным образом исказившая черты лица.

— «Отважное ранчо», — пробормотала Линда. — Я должна позвонить туда. — С этими словами она сорвалась с места.

Райан нашел ее уже разговаривающей по телефону возле стойки бара.

— Оператор… У вас должно быть это название… «Ранчо Отважное»… От-важ-но-е, — по слогам повторила она.

Наконец она с яростью повесила трубку. В ее глазах блестели слезы.

Затем схватила телефонный справочник, нашла раздел «Фермы, ведущие племенную работу», и принялась лихорадочно водить пальцем по строчкам.

Ничего.

— Не может быть. Не может быть! — Она начинала срываться на крик.

Райану сделалось страшно.

В конце концов ему удалось убедить ее вернуться на террасу. Перед ним простиралась покрытая солнечной рябью гладь бухты. Линда пила пиво, а по щекам ее струились слезы.

— Райан, мы должны найти его, — взмолилась она.

Он никогда не видел Линду в таком состоянии, а ведь он знал ее пятнадцать лет.

Он быстро расплатился, и они вышли.

— Оно должно быть где-то поблизости, — твердила она, точно сумасшедшая, едва ли не бегом направляясь к машине.

Райан гнал свой красный «мустанг» наугад в тщетной надежде найти хоть какой-то указатель. Несколько раз они останавливались у бензозаправочных станций, чтобы навести справки. Это было пустой затеей, но он просто не знал, что еще можно предпринять. Линда была сама не своя.

— «Отважное ранчо», — снова и снова твердила она, все больше впадая в панику.

Райан взглянул на часы. Было четверть четвертого. А потом вдруг Линда замолчала и притихла. Она сидела, уставившись оцепеневшим взглядом на свои колени.

— Все, теперь мы можем возвращаться домой, — упавшим голосом проронила она.

— Мы могли бы поискать еще, — неуверенно произнес он.

— Нет, не стоит.

Не успели они войти в свой дом в Бэль-Эйр, как зазвонил телефон.

— Это отец Мэттью Боулта? — осведомилась какая-то женщина.

— Да, — ответил Райан, — а что случилось?

— Это из больницы Монтесито. Минуточку, с вами будет говорить доктор Маплз.

Потом он услышал его. Райан никогда прежде не слышал этого голоса.

— У вас есть сын по имени Мэттью Боулт?

— Да в чем дело? Что происходит?

— Мне очень жаль, сэр, но ваш сын плавал во время прибоя и его отнесло в открытое море… К тому моменту, когда его нашли спасатели, он пробыл под водой уже около пяти минут. Мы пытались вернуть его к жизни, но тщетно. Он скончался в три часа пятнадцать минут. Мне очень жаль.

Райан выронил из ладони трубку и посмотрел на Линду.

— Он мертв? — тихо спросила она.

Райан лишь кивнул, слова застряли у него в горле. Линда опустилась на пол и обхватила голову руками. Райан оцепенел; разум его отказывался признать это, он не мог представить себе жизни без сына.

Для них это стало еще и концом семейной жизни. Со смертью Мэттью оборвались последние ниточки, связывавшие их. Но одна мысль постоянно преследовала Райана с тех пор: она знала, что Мэтт должен умереть, и знала, когда это произошло. Ровно в три пятнадцать она прекратила бороться за его жизнь.

Откуда она знала, и почему он ни о чем не догадывался?

Почему ему было не дано внимать голосу космоса?

Точно он не заслуживал этого…

Глава 8

Умник

В пятьдесят пять лет Альберт Джеймс Тигарден все еще оставался холостяком. У него появилось внушительное брюшко, уже нависавшее над поясом брюк; волосы вечно были в перхоти, которая осыпалась на плечи его темных костюмов, подобно снегу в горах Айдахо. Он не отличался изысканностью манер, и зачастую в его седеющей бороденке можно было увидеть застрявшие остатки завтрака. Про него также говорили, что он вспыльчив, как шведская спичка. Но все это служило своего рода камуфляжем для главного оружия, которым была его голова. У Эй-Джей Тигардена было политическое чутье, достойное немецкого фельдмаршала. Он понимал систему, понимал игроков. Как в самой власти, так и в ее предержащих было для него нечто завораживающее.

Он произвел большой переполох в стане демократов, когда появился в партийной штаб-квартире в Вашингтоне и обвинил Рона Брауна в подрыве системы предварительных выборов. Последний как раз изменил график проведения праймериз[8] в южных штатах. Юг всегда служил для демократов своего рода брандмауэром.[9] Они контролировали Юг при помощи денег и местных избирательных участков… по крайней мере, так было до появления Джимми Картера. Никому неизвестный, непонятно откуда взявшийся, губернатор Джорджии мгновенно перехватил инициативу из рук официального ставленника НДК Уолтера Мондейла.[10] Оседлав волну паблисити, которую подняли ведущие тележурналисты «большой тройки»,[11] Картер уверенно набирал очки в южных штатах и в конечном итоге победил, хотя и не опирался на поддержку партии.

Чтобы избежать подобных инцидентов в дальнейшем, демократы ввели практику «супервторника»[12] Теперь в пятнадцати штатах праймериз должны были проводиться одновременно, что позволяло не допустить появления выскочек, вроде Картера.

Эй-Джей Тигардену показалось, что это нововведение делает избирательную систему крайне уязвимой, о чем он не преминул заявить лидерам демократов. Чтобы избавиться от него, пришлось вызвать представителей секьюрити. После этого случая Тигарден неизменно подвергался остракизму.

Теперь он скучал в юридической конторе в Провиденс, занимаясь главным образом проблемами, связанными с зонированием застройки,[13] и мечтая о возвращении в политику. Он был известен как эдакий умник, политический «инсайдер», человек за кулисами, который досконально знает правила игры, но скорее сдохнет, чем попытается сам занять какой-нибудь высокий пост. Свои слабости и страхи он тщательно скрывал при помощи неистощимого чувства юмора.

Ему нравилось быть идейным вдохновителем, мозгом процесса. Кроме того, в глубине души он был еще и патриотом.

Ему позвонил один из местных мафиози, некто Роберт Пелико. Пелико назначил ему встречу в мотеле в десяти милях к востоку от Провиденс. Эй-Джей решил, что тот хочет, чтобы он переговорил с губернатором о внесении некоторых изменений в законодательство Род-Айленда, касавшееся системы подпольного тотализатора, который долгие годы приносил доход криминальным синдикатам.

Эй-Джею было сказано, чтобы он нашел комнату № 15 и что там он получит дальнейшие инструкции.

Едва он вошел в дверь, в комнате зазвонил телефон.

— Это Тигарден? — спросил незнакомый голос.

— Он самый.

— На стоянке увидишь машину. Ступай. — На этом разговор оборвался.

За рулем сидел детина с бычьей шеей, от него разило фруктовым одеколоном, от которого Эй-Джея едва не стошнило.

Тони Нью-Йорк — а это был именно он, — не произнося ни звука, завел движок, и машина тронулась. Они покатили по дороге, которая вела в открытое поле, туда, где делала изгиб шумная речушка. Снег почти растаял, светило солнце. Эй-Джей вышел из машины и направился к небрежно прислонившемуся к столу для пикников мужчине, которого прежде никогда не видел. Тот шумно дышал, и вокруг его головы клубился пар.

— Я Мики Ало, — представился мужчина, крайне непривлекательной наружности.

Они смерили друг друга оценивающими взглядами. Эй-Джей был наслышан о Мики Ало. О жестокости последнего ходили легенды. Всего-навсего жирный коротышка, но взгляд его таил невнятную угрозу.

Тигардену доводилось встречаться с самыми влиятельными людьми, и он не смущаясь излагал им свою точку зрения, однако в присутствии этого толстяка вдруг почувствовал себя неловко.

— Чем могу быть полезен? — неуверенно изрек он.

— Насколько я понимаю, вы знакомы с губернатором Род-Айленда.

— Мы с ним друзья.

— Близкие?

— Да. Мы выросли на одной улице. Когда нам было лет по шесть, купались с ним в одной ванне. Хотите посмотреть наши школьные фотографии? — Эй-Джей попытался придать своему голосу уверенности.