Приглашение на казнь (парафраз) - Евгений Юрьевич Угрюмов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Монах на весле… – продолжал Родриг Иванович, – …на весле… на весле… – не втыкалась гласная, – на ве-сѐ-ле! – наконец воткнулась, и паровозик двинулся, весело пыхтя и свистя, набирая ход, оставляя за собой завитки… тронулся:
– «Мо-нах ве-сё-лый!» – указывал директор на этикетку, будто он был ковёрный в цирке, а не ковёрный директор в тюрьме, указывал, – от-ли-чный весёлый подарок, поднимающий всем настроение! Особенно, если жертва вашей шутки не догадывается о том, что монах в любой момент может продемонстрировать собственный аппарат: «весло!», ха-ха-ха, во весь рост!» – Хи-хи-хи, ха-ха-ха, хо-хо-хо-хо-хо-хо!
«– Звините за перебивку, – загугнил зазолотившимся аксельбантом, явившийся цирковой укротитель зверей, может это был шпрехштальмейстер, теперь уже всё равно, – но утверждён ли, господин, что та анекдота вцельно для ушей?..»
«Полноте, полноте», – голоском м-сье Пьера оборвал шпрехштальмейстера-укротителя директор и тем же голоском вжал его туда, откуда тот вышел, а сам стал демонстрировать, демонстративно показывая «собственный аппарат во весь рост» монашка, хи-хи, ха-ха, ха…
Прервал первого и, сжав зубы, следил ревниво (тоже перенял у м-сье Пьера) за судьбой шутки второй (не исключено, что это был рыжебровый (не рыжебородый) Роман, а может и рыжебородый (не рыжебровый) Родион в кармане; теперь уже всё так перепуталось, настоящее Rokoko, как скажет потом сам же Родриг Иванович).
Цинциннат молчал… адвокат молчал… паук молчал. Директор послушал ухом второго директора, директор послушал ухом, принадлежащим второму директору, «за дверью» (как Родион мух в коробке) и, когда понял, что у всех его шутка повисла в воздухе, перемигнул и продолжал:
(Allegro, но не радостно) Какая шутка! Какая судьба! С полным основанием можно говорить, что человечество часто или редко, но повторяет ошибки, не учится… повторяет и не учится… ошибки… – и директор, наверняка не без всякого основания, бросил грустный и пристальный взгляд на адвоката, после чего оба директора стали в позу.
Он же (адвокат) – тот, который был преднамеренно грустно и пристально осмотрен, обвзгляжен, можно было бы сказать, достал из портфолио паспарту с требуемой фотографией и подошёл к Цинциннату, и показывал ему её на вытянутой руке, другую, при этом, засунул в карман, где лежала вчетверо сложенная, с заголовком, похожим кеглем и гарнитурой на заголовок «Правил заключённых», газета.
На паспортѐ, снизу, почти посередине (это и раздражало, всё – почти посредине; как сказал автор: лампочка в потолке и та не посредине), почти посредине было написано с завитком «Брудершафт».
Конечно же, это была подделка: «при помощи ретушировки и других фотофокусов»: фотошопа, компьютерной программы, программы Point, их наклонили друг к другу, и видна была изумрудная линия отреза на шее Цинцинната (необходимо было придать нужный поворот!); и месье Пьер грубо, сексуально грубо (так не целуют на брудершафт) впился губами в губы Цинцинната (видно было, что тоже не получилось, потому что м-сье Пьер засосал в себя только нижнюю губу, верхняя же, оставалась свободной и лишь приподнятой, как от удивления). Сбоку выглядывал профиль попечительницы учебного округа и несколько размытый, размазанный по фону парадной лестницы абрис шурина-остряка. «Боязно, поди? Вот хлебни винца до венца…» – было написано на лице абриса. И на множестве других абрисов вокруг не было никакого даже намёка на понимание того, что их обманывают, что им втюхивают…
– Поделка… это поделка! Это же подделка… – встрепенулся, взметнулся и опал снова Цинциннат.
На самом деле встрепенулся и топал тот один, из снова раздвоившегося Цинцинната… и хорошо!.. никто не видел и не слышал. Второй же, отвернулся, чтобы проглотить подступившую брезгливую тошноту. (Пакостненький запашок палача сквозил с фотографической подделки).
– Ничего, – заугрожал директор м-сье Пьеру за дверью и закрыл пальцами свои затрепетавшие крылья чутких ноздрей (тоже неприятен был запах), – Ничего, скоро узе… узе… узе… запало «з» вместо «ж»…
Бедный, всё-таки, месьешка Пьер! Придётся теперь, и «запашка» лишиться, и охотки до «леща», и не ему уже утешать «рыдающего младенца», подклеивать игрушку…
Лишаясь места, лишаешься, wie sagt man, и «запашка».
«2. Кротость узника есть свойство его характера, не вступающего в противоречия…» – продолжил (не продолжал, а продолжил) адвокат из «Правил для заключённых».
– И всё же, Роман Виссарионович! «Quid sunt leges sine moribus…23, – законы ничего не значат без добрых нравов, как и добрые нравы ничто без законов. Как у Вас с латынью?.. Роман Виссарионович? Наверное, с латынью слабовато!.. поэтому посмотрите, поищите, мы же писали… должно быть у вас… нашли? как хорошо! Начнём со вступления… Читайте, прошу!
«Узник! В этот торжественный час… – начал адвокат, а директор тюрьмы теперь сам, будто сурдопереводчик, дразнил и передразнивал адвокатский фальцетик…
Адвокат: когда все взоры направлены на тебя, и судьи твои ликуют,
Директор ломко и мягко, становясь ломче и мягче, складываясь, виясь и распрямляясь, под несложные шутки репа:
У тебя в де-ме ворота,
Отключись, не лезь навзрыд.
Смой, утри окало рота,
Недобитый инвалид, -
Адвокат: и ты готовишься к тем непроизвольным телодвижениям, которые…
Директор взялся за сложные брейк-фигуры, в то время как реп продолжал:
У тебя в де-ме ворота.
Смой, утри окала рота,
Недобитый инвалид
Де-мό, демό, демό.
Демо, демо, демо.
Адвокат: Узник! В этот торжественный час…
Реп на фоне брейкующего директора:
Ты привыкла жить в запаре,
Отключись, не лезь зазря.
Смой де-мо с позорной хари,
Ты привыкла жить в запаре,
Смой де-мо с позорной хари,
Не скули от фонаря!
Демό, демό, демό,
Демό, демό, демό,
Демо, демо, демо,
Демо, демо, демо!
Дэ-тэ-пешный инвалид!
Демо, демо, демо.
Покажи свой лучший вид!
Демо, демо,
Отключись, не лезь навзрыд!
Демо, демо, демо,
Дэ-тэ-пешный инвалид!
Издалека певица пела: «Издалека долго, Течёт река Волга, Течёт река Волга…»
Демо, демо, демо! – пел леп (не получилась звонкая согласная), -
Демо, демо, демо
Течёт река Волга…
Ты готовься, наряжайся
Крась наружные слои
Демό, демό, демό
………………………..
………………………..
Адвокат: Узник! В этот торжественный час…
Де-мό, демό, демό.
Демо, демо, демо.
Адвокат: Узник! В этот торжественный час…
Де-мό, демό, демό.
Демо, демо, демо.
Адвокат: …телодвижения, которые непосредственно следуют за отсечением головы…
– Стоп! Стоп! – будто наступил на горло собственной песне Родриг Иванович. Он любил наступать… – Подождите! По-до-жди-те! Роман Виссарионович! Но вы же, снова, читаете неактуальный вариант. А новый – составленный специально, для случая?
Адвокат засуетился, посмотрел сюда, где на столе, туда, где за
