В радости и в горе - Кэрол Мэттьюс
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Спасибо за отличный день, — прошептал Мэт, почти касаясь губами ее шеи. — Мне давно не было так хорошо.
Вот он наступил, этот неприятный момент, который она просто ненавидела. Момент, когда люди неловко перекидываются пустыми фразами, не решаясь сказать: «Прощай», «Пока», «До свидания», «Auf wiedersehen»[3], «Adieu»[4]. «Все было просто великолепно, но мне надо идти. Позвони. Нет, я лучше сам позвоню. Когда-нибудь. Скоро. Правда позвоню». А потом — еще и неловкость от того, что надо решить: целоваться или не целоваться? Целоваться, но не особенно пылко? Целоваться, но без привкуса отчаяния?
Каждый раз в подобных ситуациях она все равно делала что-то не так — именно это всегда и было последним, что она от них слышала. И почему только мужчины не могут быть честными и просто сказать: «Знаешь, все было отлично, но ты — женщина не в моем вкусе. Мне нравятся более высокие». (Варианты: более низкие, более полные, более худые, более светловолосые, больше похожие на мою мать, ну, в общем, другие.) Почему взрослые люди считают необходимым играть в эти детские игры?
— Джози… — вздохнул Мэт.
Нет, только не это, он не должен говорить, что она не из тех женщин, которые ему нравятся! Пусть он даст ей номер своего мобильного телефона и пусть одна цифра в нем будет намеренно не той; тогда всю вину можно будет свалить на неустойчивую связь и на ее невезучесть, а не на всю неадекватность ее поведения с мужчинами. И поскольку спать все равно жестко, то уж лучше постелить помягче.
— Мне очень… — Мэт опять вздохнул, — спокойно и уютно с тобой.
— Уютно? — нахмурилась Джози. — Как в старых шлепанцах?
— Нет, — Мэт всматривался в даль. — Нет, как в дорогих кожаных перчатках.
— А это что, хорошо?
— Да, — он развернул ее к себе, — очень хорошо.
— Разве?
— Все же лучше, чем в шлепанцах.
Джози фыркнула.
— Мне бы хотелось увидеться сегодня вечером, — тихо сказал он ей на ухо. — У тебя есть какие-нибудь планы?
О, пока я в Нью-Йорке, мне надо пообедать с таким множеством знаменитостей: с Дональдом Трампом, с Вуди Алленом, со Слаем Сталлоне, может быть, даже с Биллом Гейтсом!
— Да, в общем, ничего такого, чего нельзя было бы отменить, — ответила она.
Мэт взглянул на часы.
— А мне надо не упустить тут одну рок-группу перегруженных гормонами парнишек.
— Известных под именем…
— «Крутоголовые».
— Крутоголовые?
На его лице отразилось отчаяние.
— Знаю, — вздохнул он, — я для такого староват. Я еще помню Нила Седаку. Более того, мне нравился Нил Седака! Меня самого кидает в дрожь от этого откровения, — он покачал головой и опять вздохнул. — Их студия находится в нижней части Ист-Сайда. Мне надо пройти еще и через это испытание.
Джози рассмеялась.
— Может быть, встретимся где-нибудь попозднее? Что ты об этом думаешь?
Она обрадовалась, что мысль о месте встречи ей в голову пришла тут же.
— Как ты относишься к мексиканской кухне? — спросила она. — Я знаю неплохое место, «Аламо», на Сорок восьмой улице в Ист-Сайде.
— Я обожаю все мексиканское. Восемь часов, пойдет? — Мэт шарил в карманах. — Пожалуй, мне лучше записать. Память у меня уже не та, что…
— У слона?
— …что раньше. — Он вытащил ручку и помятый листок бумаги и что-то на нем нацарапал. Запихнул этот листок поглубже в один из карманов своего пальто и притянул ее к себе.
Губы у Джози пересохли. Свидание. Настоящее вечернее свидание, обед вдвоем. С тем, кого не знала раньше. Так вот, Джози Флинн, разведенка ты этакая, провинциалка из Богом забытого Кэмдена, все, оказывается, не так уж и сложно. Так ведь?
Мэт улыбнулся ей и опять крепко прижал к себе. Легкое нервное подергивание пробежало у Джози по животу: на сей раз она уже точно знала, что эта дрожь не связана с восхождением на статую Свободы.
Глава 7
Это были четыре юнца с еще свежими лицами. На них не было и следов подростковых прыщиков. Страшно несправедливо, ведь у него самого в пятнадцать лет лицо было, как пузыристая корочка пиццы. Мэт уселся в кресло как можно глубже. Похмелье все сильнее овладевало им, раскачивая из стороны в сторону в ритме бита. В затемненном подвале многоквартирного дома, недавно прошедшего реконструкцию, «Крутоголовые» нестройно бренчали свою по-юношески похотливую дребедень со вкрадчивыми стишками о потерянной любви и с такой же слащавой музыкальной частью. И это новые битлы? Вот уж не сказал бы. Далековато им до трагического лиризма песен «Элинор Ригби» и «Она покидает дом».
«У-у-у-у, у-у-у-у, бэби, хочу, чтобы ты вернулась, о-о-о-о, а-а-а-а» и т. д., и т. п. Та-та-та-та, та-та-та-та, — отстукивала драм-машина. — Мое сердце вот-вот разорвется, о-о-о, о-о-о».
Все, как и следовало ожидать. Интересно, что они вообще знают о трагедии любви, в их-то возрасте? Господи, да они едва перешагнули через младенческое «агу-агу». Хотя, конечно, если ты идол девочек-подростков, то тебе гораздо легче приобрести опыт любовного общения, чем обычному тинейджеру. В его годы такой опыт приобретался на велосипедных стоянках и под крышами автобусных остановок. Однажды он почти уже расстался с невинностью в наполненной паром маленькой ночной прачечной, но вдруг появился сторож и выбросил их на улицу. Надо подождать, пока этим мальцам не исполнится по тридцатнику, тогда жизнь уже пару-тройку раз пропустит их через свои жернова и они по-настоящему поймут, что это такое — потерять любовь. Крутоголовые, надо же. Хотя в их возрасте все мы считали себя именно такими.
Мэт закрыл глаза, и назойливая картинка — четверка волосатых парней, поп-идолов, молодыми жеребчиками скакавших по залу, — исчезла. Уж что-что, но только это не прорыв в новое музыкальное измерение. Не помнил он, чтобы битлам требовалось еще и танцевать под музыку; в добрые старые времена их поклонники и без того штурмом брали магазины грампластинок. Как бы то ни было, статья о них поможет заполнить четыре страницы безнадежно скучного журнала, номер которого уже давно было пора сдавать.
Он подумал, что там, на катере, головная боль у него сразу же прошла благодаря свежему воздуху, но в этой звукозаписывающей студии из-за духоты и мерзкого запаха голова стала раскалываться с еще большей силой. А может быть, тогда он просто стал временно нечувствителен к боли благодаря присутствию Джози. Физическое и эмоциональное ведь взаимосвязаны. А головную боль можно снять парой таблеток нурофена, для этого и предназначенных, или чашкой крепкого кофе. Правда, с сердечной болью сладить потруднее.
Почему же ему было так больно, когда он получил бумаги по разводу? Может быть, потому, что они воскресили в нем воспоминание о том, как он застал Николет, барахтающуюся в их супружеской постели с каким-то толстым лысым коротышкой, который ему и в подметки не годился? Или все из-за того, что, при всех ее недостатках, она-то быстро нашла ему замену и с резвостью щенка уже во второй раз пробежалась под свадебный марш к столу регистрации, а ему еще предстояло найти женщину, при виде которой брови его восхищенно поползут вверх, не говоря уже об учащенном сердцебиении.
А ведь Джози Флинн действительно взволновала его. Не она ли та женщина, с которой можно снова съесть свадебный торт? Об этом стоит подумать.
«О-о-о, о-о-о, беби, что же такое ты делаешь со мной, о-о-о, о-о-о…»
Мэт приоткрыл один глаз и принялся цинично рассматривать этих мальчишек. Джози сексуальна и женственна, этакая женственная недотрога — «не прикасайся ко мне, а то испачкаешь» — есть в ней что-то такое, что не определишь словами. Было понятно, что такая никогда не станет заниматься сексом на первом же свидании, а это уже немаловажно: ему до смерти надоело выкладываться во всех этих безликих спальнях, чтобы казаться секс-героем в глазах женщин, которых он фактически не знал, да и знать не хотел. А Джози, по крайней мере, могла связно выразить свои мысли — талант, редко встречающийся у современных женщин, во всяком случае у тех, с кем он имел дело. И ноги у нее в порядке, хорошие ноги, эти ноги прошли весь путь до вершины без единой остановки. И попка маленькая и аккуратная; когда Джози ступала на очередную ступеньку, она немного качалась, дразня его своей бойкостью. Если учесть, что ей пришлось наступать на один миллион четырнадцать ступенек, то неудивительно, что в банке данных его памяти это движение отпечаталось так, что уже не стереть, и его можно считать специалистом по походке Джози. Да, впечатляющая получается характеристика.
А к тому же у него с ней сегодня свидание, и место записано на листочке, дожидающемся своего часа в глубине кармана его пальто. А как же его «обет безбрачия»? Это безбрачие было вызвано отнюдь не соображениями морали, а просто тем, что уже несколько месяцев он не вдыхал аромата женского тела. Но ради Джози Флинн он, пожалуй, нарушит свой обет. Мэт смиренно сложил руки на груди и позволил себе ухмылку. В общем и целом день удался, несмотря даже на оскорбление действием со стороны этой, с позволения сказать, музыки.