Созвездие мертвеца - Леонид Могилев

— Поедем, Аня.

— Куда?

— Посмотришь на подозреваемого.

Мы вышли в коридор. Все в порядке. Я еду к папе. Навстречу идет завуч Римма. Она улыбается моему провожатому. Вся прямо светится и лучится. А когда мы проходим, останавливается и смотрит нам вслед. Римма плохой человек. И словно какая-то внезапная и прочная связь возникла между ней и этим милиционером. Я смотрю на этого мужчину и вдруг понимаю, что не верю ему.

— Извините, а удостоверение у вас есть?

— Конечно, Ася.

— Меня Аней зовут.

— Конечно-конечно. В машине, в бардачке.

Я оборачиваюсь. Римма все стоит и улыбается.

— Я сама выйду. Вы идите.

— Да ничего. Какие проблемы?

— Мне в туалет.

— Хорошо.

— Что «хорошо»?

— А где он?

— В конце коридора. Этажом ниже.

— Хорошо.

Мы спускаемся. Он останавливается между гардеробом и туалетом. Посредине коридора.

Туалет на первом этаже мужской. Но если я выпрыгну из окна женского, со второго этажа, даже и в снег, обильный и мягкий, что выпал так некстати в марте, то что будет?

На мое счастье только завхоз наш Казимир Адамович малую нужду справляет сейчас. Он за гениталий свой схватился, обомлел, отворачивается. Окно здесь не заклеено на зиму, как во всей школе. Старшеклассники через это окно в школу попадают, когда дискотека и главный ход перекрыт. Здесь курят. Здесь многое другое происходит.

— Аня! Ты чего?

— А?

Но рамы уже распахнуты. Тот, что в коридоре, спокоен. Куда же я неодетая? На улице снега под крышу. Я в сапогах, и в этом счастье. Снега под окном по пояс, и я прыгаю, проваливаюсь, оборачиваюсь и вижу в окне завхоза.

Школьный двор — это в первую очередь хоккейная коробка. Я пробегаю ее по диагонали, и вот улица.

«Она втиснула грудь и живот в пуловер, бедра в брюки, согнувшись, чтобы застегнуть молнию, и ушла». Пьер Тильман.

Квартала два я пробежала, когда остановился одинокий частник.

— Девушка, так и замерзнуть можно.

— Да, можно.

— Подвезти?

— У меня денег нет.

— Садитесь.

Я втиснулась в салон.

— Ну и куда?

— Езжайте пока. Торопитесь?

— Есть часок.

За часок можно весь наш городок объехать раз десять. Или по трассе… Юбка на мне короткая, румянец во всю щеку и таинственная тревога на мордашке. Я назвала адрес Дяди Вани, и мы поехали. Остановились возле дома.

— Телефончик не оставите? Можно ведь и покататься. Как?

— Конечно. Только ваш дайте. Я сама позвоню. И имейте в виду: я дамочка дорогая.

Водила обомлел, но сунул мне визитку.

Милицейскую машину у подъезда Дяди Вани я увидела как-то неожиданно. Она стояла чуть сбоку. Милиционер возле говорил в переговорное устройство, которое ему протянул водитель. Главное — не останавливаться. Я вошла в подъезд и стала подниматься как ни в чем не бывало. Дверь в квартиру Дяди Вани открыта, и там голоса. Вот и еще один милиционер вышел. Я поднимаюсь дальше и прижимаюсь затылком к стене. Наверху никого. Взбираюсь по лесенке и толкаю чердачный люк. Он открывается!

На чердаке пахнет пылью, и сквозь слуховые окна видно небо. Но все же не холодно. Это трубы парового отопления. Вот я и забомжевала. Я иду в самый угол, подальше от люка, нахожу толстую теплую трубу. Наверное, я заболею. Хорошо бы не воспалением легких. Только бы вот сейчас согреться.

Проходит два часа пятнадцать минут. Недалеко отсюда живет Кожухова. В трех домах. И у нее всегда кто-то есть.

Я осторожно приподнимаю люк, спускаюсь вниз по лесенке. Потом этажом ниже. Дверь в квартиру Дяди Вани закрыта. Никакой милиции. Тогда я спускаюсь и выхожу на улицу.

Кожухова и сама уже дома.

— Анька, ты что? Ты где?

— Понимаешь, у меня неприятности. — Ничего рассказывать я ей не могу. — Ты только не говори никому.

— Ты что! Могила!

— Я в казино деньги выиграла.

— Ну! Много?

— Баксов с тысячу.

— И что?

— Понесла их на улицу, и тут на меня напали. Но я успела спрятать.

— Куда?

— Вместе пойдем забирать… А потом пришлось бежать. Один лох подвез. А потом навалился в машине. Едва спаслась. У тебя дома есть кто?

— Бабушка. Пошли ко мне в комнату.

— Ты мне чаю дай, и умыться нужно.

Я согреваюсь и чувствую простуду, которая уже вклинилась в меня, а болеть мне совершенно ни к чему. Через несколько часов придется уходить отсюда, а уходить некуда.

Я звоню домой. К телефону никто не подходит. Я звоню папе на работу. Там его ждут и спрашивают, что с ним. Тогда я звоню в милицию, по ноль два. Дежурному. Никто ничего не слышал и не видел. Меня спрашивают адрес, имя, фамилию, номер телефоне. Я кладу трубку.

— Ирка!

— Что?

— Можно, я ванну приму?

— А почему нет?

— А переодеться нет?

Кожухова в недоумении и заинтригована.

— А баксы-то как?

— Я тебе комиссионные отстегну. Только помоги мне.

Я долго лежу в ванне. Шампуней у Кожуховой в избытке. Все, что по телевизору показывают. Пробую разные и потом долго не могу промыть волосы. Сильная вещь шампунь из телевизора.

Пока подсыхает мое бельецо на батарее, я сижу в Иркином халате, смотрю телевизор, чай пью.

— А как ты в казино попала?

— Мужик один знакомый привел.

— Какой?

— Помнишь, немцы приезжали завод покупать?

— Ну? Так он немец?

— Нет. Наш. Переводчик. Он тогда телефон взял, а сейчас приехал, позвонил.

— У вас чего было?

— Нет. Не успели.

— А ты вообще-то?..

— В прошлом году. На каникулах, — продолжаю я врать.

— Расскажи.

— Курсант из псковских десантников.

— Их там всем приемам любви учат. Чтобы на операции не облажались. Спецназ.

— На какой операции?

— На специальной. Он мне все рассказывал. Там у них в училище группа особая есть. Языки учат, манеры. Чтобы обольстить где-нибудь в Хорватии женщину из аппарата ООН и секреты выведать.

— И как?

— Классно. Все показал.

— И… как это — «все»?

— Ну все совершенно.

— И ты согласилась?

— Попробуй не согласись. Они гипнозом владеют.

— И что — тебя тоже?

— Нет. Я сама. Чтобы все помнить.

Потом я опять набираю телефон свой домашний, и на последней цифре палец срывается. Значит, кто-то не велит мне набирать. Что-то смутно припоминаю про определители номера. Действительно. Те, кто роется в квартире моей и Дяди Вани, запросто вмиг узнают, откуда я звоню. Вот она, польза от триллеров. И то, что мне нужно квартиру эту покидать, понятно. Попала девочка в историю. И папа где? Нет папы.

«Жизнь твоя столь нелепо прожита, что смешна, как грязный старик, поющий Интернационал». Франк Венай. И не с кем мне больше поговорить в этом городке о Франции. Дядя Ваня где? Нет Дяди Вани. Тем временем мое белье подсохло. Можно переодеваться и собираться в путь.

Кожухова мне дает куртку. Обещаю завтра вернуть. Еще она мне дает пятьдесят рублей. Ведь теперь мы с ней богаты. Вот заберу баксы и отстегну ей, сколько не жалко.

— Анька, ты мне сколько дашь?

— Ну, баксов пятьдесят.

— Шутишь?

— Ладно. Сто.

— А когда?

— Сказано, завтра — значит, завтра. Что у нас утром?

— Математика.

— Вот и хорошо. Будет что подсчитать.

Куда теперь идти, я просто не знаю. Звоню из автомата домой. И, кажется, я права. Двойной зуммер идет. Вначале одного тона, потом другого. Я быстро ухожу от телефонной будки. Смотрю из магазина углового, как подлетает легковушка светлая, выскакивают добры молодцы, туда-сюда. И нет никого. Тогда я вовсе наглею. Звоню опять из этой же будки в квартиру Дяди Вани. На этот раз трубку берут и проникновенным голосом:

— Да?

Я испытываю большой соблазн сказать кое-что в рифму, но просто убегаю. Понимаю, что сейчас совершила глупость глупую, но нужно же что-то делать. Теперь квартал, несомненно, прочесывают основательнее. Но я совсем в другом месте. Мне не хочется думать, что нет больше ни Дяди Вани, ни папы. И я решаюсь еще на один эксперимент. Есть у дорогого учителя друг. Появился он совсем неожиданно, поэтому из школы навести на него, наверное, не могли. Адрес я знаю, а вот телефон нет. Придется идти сдаваться.

На мой звонок долго никто не реагирует. Потом, после того как я бью то спартаковский ритм, то просто азбуку Морзе нечитаемую и скребусь в дверь, меня спрашивают: «Кто?»

Наконец дверь открылась. Тетка незнакомая, некрасивая и решительная. Взгляд удава.

— Игорь Михайлович не у вас?

— Кто?

— Учитель. Латинист.

— Славка! — Тетка оборачивается и кричит в глубь квартиры. Через некоторое время появляется Славка, друг дяди Вани.

— Извините, Игорь Михайлович не у вас?

— У нас. А в чем дело?

— Он мне нужен. Вы его или позовите, или дайте войти.

— Входи, девочка.

— Спасибо.

Славик явно нетрезв, тогда понятно, откуда злость у его половины. Значит, они с Игорем Михайловичем приняли с устатка. Обстоятельства располагают.