Милые семейные разборки - Марина Серова

— О, нет, это совершенно излишне, — замахал руками Людвиг. — Я ведь из прибалтийских немцев — мой дедушка был родом из Эстонии. Да и фамилия у меня вполне русская — Попофф.

Людвиг Попофф предложил мне пройти в директорский кабинет — тот, что располагался в коридоре. Устроившись за массивным столом, он указал мне на кресло напротив. Чувствовалось, что гость выступает теперь в роли хозяина фирмы.

Поймав мой взгляд, Людвиг улыбнулся и счел своим долгом пояснить:

— Да-да, вы правы. Теперь я — владелец всего этого. Он обвел рукой вокруг. — И завод, и контрольный пакет акций. Согласно уставному договору, фирма переходит по наследству к дочери, а фройлен Юлия еще недееспособна. Так что я беру на себя обязанности опекуна. Не ее самой, разумеется, а ее доли в нашем с Генрихом предприятии.

Тут он вздохнул и провел дрожащей рукой по своим белокурым волосам.

— Бедный Генрих, бедная фройлен Юлия… Утрата очень тяжела. Плюс новая головная боль с этой фабрикой. Если бы вы знали, как мне не хочется всем этим заниматься! Фирма, конечно, процветает, но, будем откровенны, только по вашим, российским меркам.

— Поясните, пожалуйста, что вы имеете в виду, — попросила я.

— О, все очень просто! Игрушечная фабрика такого типа может быть неубыточной только в вашем конкретном регионе, где у нее нет серьезных конкурентов и есть поддержка с Запада — в моем лице. А уже за его пределами — это геморрой, так, кажется, сейчас говорят в России, когда хотят обозначить что-то ненужное и хлопотное? Впрочем, следует отдать Генриху должное, он сумел сделать все, чтобы поднять производство, все возможное и даже невозможное. Как это ни удивительно — предприятие работает.

— Тогда что же вас не устраивает, герр Попофф? — спросила я.

— Многое, госпожа Охотникова. Видите ли, пока всем занимался Генрих, это было удобно. Теперь же мне придется нести неизбежные расходы. А прибыль именно от этого конкретного предприятия несоизмерима с теми компаниями, которыми я владею в Германии. Ну, четыре процента, пять от силы… Стоит ли вообще браться за это, я еще не решил.

— Вы можете уступить контрольный пакет акций местным властям.

— Еще чего, — буркнул Людвиг. — Чтобы они все развалили за полгода? Нет уж, увольте. Я как-нибудь сам разберусь.

— Но ваш компаньон мертв, — напомнила я Людвигу о теме, которая интересовала меня гораздо больше, нежели деловые заботы немца.

— Да, это факт. И, как вы можете видеть, я вовсе не был заинтересован в его гибели, — тотчас же счел нужным заметить Людвиг.

Если принять за чистую монету все, что мне только что изложил герр Попофф, — да.

Если же встать на точку зрения обыденного сознания — весьма сомнительно; ведь Людвиг как-никак получает теперь в свои руки практически неограниченную власть над фирмой Штайнера.

— И, что самое неприятное, — продолжил мой собеседник, — мне придется вести дела с теми людьми, которые убили Генриха.

— Вы хотите сказать, что у вас есть какие-то предположения на этот счет?

— Конечно, — с готовностью отозвался Людвиг. — Это ваша местная мафия.

Герр Попофф настолько спокойно произнес эти слова, как будто общение с нашими гангстерами было для Людвига делом обыденным и вполне вписывающимся в рамки коммерции в ее российском варианте.

— То есть, несмотря на звонки, гипотеза об убийстве на почве национальной неприязни не кажется вам обоснованной? — спросила я.

— Сложно сказать, — пожал плечами Людвиг. — Видите ли, я в курсе того, что в современной России повышается рост националистических настроений. В Шереметьеве в меня даже швырнули банку кофе.

— Банку кофе?

— Ну да. Какой-то пенсионер-ветеран, как мне потом объяснили в милиции, получил спецпаек, в котором был растворимый кофе немецкого производства. Старичок был сильно пьян и возмутился тем, что ему, победителю во Второй мировой войне, выдают в качестве пайка немецкий кофе. Чем я ему не приглянулся — ума не приложу. Да и кофе, как выяснилось, оказался «левым» — изготовленным в Польше…

Людвиг Попофф с хитрецой взглянул на меня и осторожно спросил:

— А вы знаете, почему я так откровенен с вами? Впрочем, можете не отвечать, не будем терять времени. Я хочу вас нанять. Да-да, не удивляйтесь, раз уж вы ввязались в эту историю по неосторожной просьбе фройлен Юлии, вам придется идти до конца. Я не верю, что местная милиция сможет распутать это дело. А о вас я успел навести справки, и отзывы были самые положительные.

Людвиг достал визитницу и, открыв ее в нужном месте, продемонстрировал мне одну из аккуратно вложенных в целлофановые углубления карточек.

— Да-да, пока милиция тут возилась, я, как только Джуля мне обо всем рассказала, позвонил своим знакомым в Берлин — у них хорошая база данных на таких людей, как вы. Знаете, как это бывает, вы помогли человеку, он рассказывает о вас другому человеку, тот помечает это себе в блокнотик, а потом передает эту информацию тем, кого она интересует. Так что мои друзья в столице порылись в своих анналах и указали на вашего знакомого, который отлично отрекомендовал вас. Кстати, просил передать вам привет.

— Спасибо, — коротко поблагодарила я. — Можете считать, что ваше предложение принято.

Визитная карточка, продемонстрированная Людвигом, была мне знакома. На перламутровом кусочке картона было вытиснено имя человека, которому я в свое время очень помогла. Теперь, не без моей помощи, разрулив свои проблемы, он жил в Бельгии и потихоньку врастал в тамошний бизнес, благо его капиталы это позволяли.

Такая рекомендация должна была круто поднять меня в глазах Людвига. Теперь я понимаю, почему немец так разоткровенничался со мной.

— Чтобы покончить с неопределенностью, хочу сразу сказать вам следующее, — деловым тоном произнес Попофф. — Я хочу знать правду о смерти Генриха, потому что ответ на вопрос: «Кто убил моего компаньона?» будет иметь отношение к его бизнесу, который теперь курирую я. У меня на этот момент есть три версии. Каждая из них обладает правом на существование, но ни одна не имеет хоть сколько-нибудь весомых подтверждений.

— Две вы уже обозначили, — напомнила я. — Местная мафия и местные националисты.

— Третья еще проще, — продолжал Людвиг. — Возможно, мы имеем дело с психически неполноценным человеком, маньяком. Не исключено, что его мания развилась именно на почве ксенофобии — ненависти к иностранцам, — и он похож на того старичка в Шереметьеве, только еще покруче. Хотя не исключено, что вся эта болтовня о национализме — лишь прикрытие для того, чтобы отвести глаза от истинного убийцы. И, если совсем уж честно, я не очень-то верю в сказки о «русском фашизме». Само это сочетание слов для меня, немца, звучит дико.

Я не могла не согласиться с Людвигом, но решила, что Попофф чересчур сужает рамки предполагаемого расследования. И еще вопрос — случайно или намеренно он это делает. Может быть, пообещав мне солидный гонорар, герр Попофф пытается направить расследование по наиболее простому пути и запутать следы?

— Как это ни печально, я бы не стала отметать еще и четвертую версию, — возразила я. — Мы должны принимать во внимание все аспекты этого дела и не имеем права забывать, что убийство Генриха могло произойти на личной почве.

— Вот как? — удивленно спросил Людвиг. — Что ж, если вы считаете, что стоит поработать в этом направлении — почему бы и нет? Но на вашем месте я бы не терял времени даром. Генрих Штайнер был на редкость хорошим человеком, и у него не было врагов.

— Мне уже говорили, что у него не было недругов в бизнесе, — подтвердила я. — Но сейчас мы говорим о личной жизни Штайнера.

— Но здесь это утверждение верно вдвойне, — настаивал Людвиг. — Генрих был на редкость светлой личностью. Можете пойти и опросить хотя бы тех людей, которых он собрал в своем кабинете перед смертью, — там присутствовали действительно самые близкие и дорогие для него люди. Любой из них скажет вам, что Генрих Штайнер был едва ли не ангелом. Спокойный, добрый, любящий друг и отец, талантливый бизнесмен, честный предприниматель. Я даже не знаю, что тут можно добавить…

— И тем не менее человек, у которого не было врагов и которого все любили, лежит сейчас в морге, обезображенный взрывом. И взрыв этот произошел в его кабинете, где присутствовали как раз наиболее близкие и дорогие ему люди, — парировала я.

Людвигу не очень понравился ход моей мысли, но возражать он не стал.

— Вот и работайте, — посоветовал он мне. — Но я хочу попросить вас об одной вещи: полная конфиденциальность. Я вас нанял, я и получаю от вас всю информацию о ходе расследования.

— Нет возражений.

— Понимаете, Евгения Максимовна, если тут действительно замешано что-то личное, я не хотел бы, чтобы в этом копались посторонние. — Попофф помолчал и добавил: — Даже если у этих посторонних будут милицейские погоны.