Хризолитовый огонь - Татьяна Олеговна Воронцова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Поискать другой выход.
Черт бы побрал этих археологов! Неужели они не понимают, что оставлять лаз открытым на две или три недели значит искушать всех дерзких, самоуверенных, безрассудных, рисковых… короче, таких проклятых дураков, как Герман и Леонид!
Сидя на библиотечном диване – том самом, где месяц назад Нора сходила с ума от беспокойства за Германа, помчавшегося на Дамбу выручать Мышку Леську, захваченную наемниками Кольцова-старшего, – Леонид и его новая подруга грызут соленые орешки из общего пакета и с ленивым любопытством разглядывают фотографию на экране ноутбука, который Герман оставил открытым на журнальном столике. Они сидят вплотную друг к другу, расслабленные и умиротворенные. На шее Леонида багровеет след страстного поцелуя-укуса. Руки у Марго уже не дрожат.
На фотографии, как сообщил им пять минут назад Герман, квадратная панель северного креста из Ахенни. Панель с изображением четырех человеческих фигур, образующих свастику. Руки и ноги всех четверых причудливо переплетены, головы упираются в углы квадрата. На печатке Андрея Калягина (так звали человека, погибшего в гидросистеме монастыря) лица у человечков отсутствуют, слишком малы размеры, а тут четко видны одинаковые профили с прямыми носами, высокими лбами и зачесанными назад волнами волос.
Похожие изображения, добавляет Герман, закончив телефонный разговор с Александром, имеются также на крестах из Келлса, Тихилли, Клонмакнойса и Олд-Килкуллена.
– И как только тебе удается запоминать все эти названия, – качает головой Марго.
– Лучше спроси, как ему удается их выговаривать, – вздыхает Нора. И обращается к Герману. – Там, где ты это нашел, есть подсказка, что оно означает?
– Есть мнение, что переплетенные таким образом фигуры – символ единства и взаимозависимости человеческого рода. Только я пока не знаю, чем это может нам помочь.
– Помочь? – озадаченно переспрашивает Леонид. – Намекни, дитя мое, помощь в деле какого рода тебе сейчас требуется? Ты хочешь посетить подземный чертог Владыки Вод или на пару с нашей ищейкой перетряхнуть грязное белье покойного Калягина?
– Что за Владыка Вод? – От удивления Марго даже забывает об орешках, рука ее повисает в воздухе на полпути к пакету. – Ты это сам придумал?
Леонид поворачивает голову, и несколько мгновений они сидят неподвижно, лицом к лицу, и смотрят друг другу в глаза, как влюбленные школьники. Девушка выглядит потрясающе. Овальное лицо с тонкими чертами, большие голубые глаза и россыпь крошечных бледных веснушек на чистой коже делают ее настоящей красавицей, несмотря на пошатнувшееся здоровье.
Поцеловав ее в кончик носа, Леонид отвечает без тени улыбки:
– Я всего лишь озвучил очевидное. Что ты знаешь о здешних водах?
– Они темные и холодные.
– Ладно, остальное я тебе потом расскажу. А сейчас просто поверь, что у них не может не быть Владыки. Его присутствие ощущаешь, даже принимая душ.
– Ох, Ленька…
– Я немного крейзи, да?
– Ты очень много крейзи. – Длинные бледные пальцы Марго скользят по его щеке. – И я дико счастлива, что встретила тебя здесь.
– Так, отставить романтику, – ворчит Герман, искоса поглядывая на них, впрочем, с нескрываемым одобрением. – Мы здесь важные вопросы обсуждаем.
– Точно, – соглашается Леонид. – Я задал тебе вопрос. Не слышу ответа.
– Я хочу посетить подземный чертог Владыки Вод. Но вместе с тем мне любопытно, кой черт понес туда покойного Калягина. Одно не исключает другое.
Чуть слышно вздохнув, Марго выныривает из омута королевских глаз и окидывает взглядом простертую в кресле фигуру Германа. С явной симпатией, хотя и с опаской. Герман ей нравится, но она интуитивно чувствует, что он «не такой как все». Эта инаковость непостижимым образом проявляется даже в самых простых, самых будничных его жестах. Окутывает призрачным облаком. Аура? Нет, нужно другое слово.
– Ты увидишь этот чертог и поймешь, кой черт понес туда Калягина. Разве нет?
– Не обязательно, – качает головой Герман.
Откинувшись на спинку кресла, вытянув ноги со скрещенными щиколотками, он пробует в такой позе – полулежа – закурить. Щелкает зажигалкой – безрезультатно. Морщится. Щелкает вторично. Подносит крошечное пламя к зажатой в зубах сигарете. Делает глубокую затяжку и медленно, тонкой струйкой, сцеживает дым. С таким видом, будто эта несложная операция отнимает у него последние силы. Однако можно не сомневаться, что в случае необходимости он первым вскочит и начнет действовать. Нора видела это неоднократно.
– Не обязательно, – повторяет он после паузы. И продолжает свою мысль: – Я могу не обратить внимания на то, что представляло интерес для него. Не посчитать важным или попросту не заметить. Если это вообще доступно для обозрения, например, петроглифы или клад в сундуке. А если нет? Если он просто шел по следу какой-то легенды, какого-то предания? Тогда только изучение его биографии наведет нас на след. Религиозные и политические взгляды, членство в каких-либо организациях…
– Зачем тебе брать его след? – В голосе Леонида теперь уже явственно слышится раздражение. – Это не твоя часть работы. Свою ты сделал.
– Не моя. Ну и что? Тебе не приходит в голову, что некоторые вещи люди делают, потому что им это нравится?
Леонид смотрит на него так долго и пристально, что Норе становится не по себе. Поругаться они решили, что ли?
– То есть тебе нравится вместе с Сашкой заниматься расследованием. Я правильно понимаю?
Ровный голос. Немигающий взгляд.
Однако на Германа все это не производит ни малейшего впечатления.
– Да, мне интересно.
Еще одна пауза, напоминающая затишье перед бурей.
– Не зли меня, Герман. Не надо.
– А ты злишься?
– Да.
– Почему?
– Дай подумать.
– Подумать? – усмехается Герман, любуясь струйкой дыма, поднимающейся от кончика сигареты. – Хорошее дело.
– Кажется, ты ревнуешь, Ленечка, – роняет Нора, стараясь не смотреть в его сторону.
На самом деле ей ничего не кажется. Она точно знает, что его рвет на части от самого этого факта – факта наличия у Германа и Александра общего интереса. Даже без отягчающих обстоятельств в виде взаимной симпатии. Но какого черта он демонстрирует это сейчас? Чего добивается?
– Обязательно было говорить это вслух? – с тем же нарочитым спокойствием, наводящим на мысли о крышке кастрюли, под которой уже все бурлит и клокочет, спрашивает Леонид.
– Да. Потому что своей идиотской ревностью ты уже всех достал.
Уловив, что Нора тоже закипает, Герман садится прямо. На лице его все то же выражение безмерной усталости, но когда он начинает говорить, в голосе звенит металл:
– Да, мне нравится заниматься расследованием. На пару с нашей, как ты выразился, ищейкой. Александр не дурак и не трус. И ты отлично это знаешь. – Подавшись чуть вперед, он не спускает глаз с
