Волосы - Михаил Киоса

Вася закусил губу, мягко нажал ручку и медленно потянул дверь на себя.

Алла, живая и здоровая, сидела на краю ванны и держала правую руку в раковине, под тонкой струей воды. Запястье было бледным, но чистым. Через образовавшуюся щель Вася не заметил на коже никаких порезов.

Он привалился к стене, хватая ртом воздух. Голова его закружилась. Ему тут же пришлось напрячься, чтобы подавить приступ медвежьей болезни, жестокий, но, к счастью, совсем короткий.

Когда организм перестал бунтовать, Вася отлепился от стены и распахнул дверь.

– А, это ты, – тихо сказала Алла отражению мужа в зеркале, висевшем над раковиной, и опустила взгляд на руку. – Замерзла я. Холодно очень. Вот и…

Вася, шумно дыша, стоял на пороге. Он нашел жену, прорвался к ней через череду кошмаров, и что теперь? Все позади?

Левую сторону груди закололо, словно где-то там проснулся котенок и решил поиграть с этим забавным мешочком с трубочками, который то раздувается, то опадает.

Вася наплевал на боль и одышку, шагнул внутрь и бросил взгляд в зеркало. Оттуда на него дико смотрел двойник, рожа которого была перекошена от последних переживаний.

Когда-то Алла подмечала малейшее изменение выражения его лица и тут же принималась расспрашивать, что случилось.

Он присел на угол стиральной машинки и дотронулся до ее руки.

Нет, так, как в субботу с мамой, теперь не было. Кожа просто холодная. Как будто Алла, пока они все спали, вышла погулять в летней одежде с короткими рукавами.

Вася сунул пальцы под струю и тут же отдернул. Оттуда лился едва ли не кипяток. Он уставился на Аллину руку. Та была по-прежнему бледной.

– Напугала я тебя, – все так же тихо сказала жена. – Прости. Не хотела. Не подумала.

Она повернулась к Васе. По ее лицу, как по пластиковой маске, безостановочно текли слезы. Кажется, одни они оставались пока что не замороженными.

– Я…

Вася подался вперед и стиснул ее в объятьях.

– Мне сегодня ничего не снилось, – сказала Алла где-то через час, отпила кофе из чашки, уже вроде бы третьей подряд. – Совсем.

Теперь они сидели на кухне. Краем уха Вася слышал шум, доносившийся из детской. Люба и Женька, отправленные после завтрака с твердым наказом занять себя самим, с задачей, похоже, справлялись.

– Я проснулась и так обрадовалась. Все закончилось. – Ее голос звучал очень ровно. – Даже хотела тебя разбудить, поделиться. А потом дотронулась до шеи, цепочку поправить. Рука двигалась, понимаешь. Она и сейчас живая. – Жена сжала пальцы в кулак, разжала. – Но холодная.

Да, холодная. Вася знал это так же хорошо, как и она сама. Рука жены оставалась прежней. Он сидел напротив Аллы за кухонным столом и все пытался увидеть, отыскать во что бы то ни стало за маской ту, прежнюю женщину, мать их детей. Любимую. Живую.

Пока не получалось. Слезы в ванной ни к чему не привели, ничего не растопили.

– Мне вообще холодно. – Алла сидела, одетая в теплый домашний костюм, на который сверху была накинута шаль. – Я знаю, что в квартире тепло. Это, наверное, рука. Холодит. Вот согреется, и все пройдет. Правда.

Вася потряс головой. На какой-то миг ему представилось, что проходят минуты, часы, а Алла все так же сидит за столом, пьет кофе и повторяет: «Вот согреется, и все пройдет. Правда». Он рядом с ней, но ждет ли? Верит ли?

Морок рассеялся. Алла и ее маска остались.

– Конечно пройдет, – с трудом выговорил он.

Вдруг Вася понял, что надо выпить. Срочно. И ему, и ей. Чего-то крепкого. Да коньяку же, конечно! Он ведь… согревает.

Ни слова не говоря, он встал и подошел к бару, которому они отвели место в подвесном шкафчике над плитой. Муж достал оттуда бутылку коньяка, дорогого, подарочного, сберегаемого еще с прошлого лета для особого случая, прихватил два пузатых бокала и вернулся к столу, к жене.

– Вот. Это лекарство. Согревает.

Алла равнодушно смотрела на то, как он открывал бутылку, разливал коньяк по бокалам и вынимал из холодильника початую плитку пористого шоколада, купленную детям.

– За здоровье! – Вася поднял свой бокал, адресовал жене ободряющий взгляд.

Алла поднесла бокал к губам. Коньяк медленно перелился ей в рот, затем она спокойно проглотила его. Маска даже не дрогнула.

«Надо повторить!» – решил Вася.

– Между первой и второй промежуток небольшой. Вот сейчас!.. – Он старательно улыбался, наполняя бокалы.

– Не надо. Ни к чему. Я посплю пойду. Может, лучше станет. – Алла поднялась и вышла из кухни.

Вася преодолел короткое оцепенение, сорвался вслед за ней и нашел жену в спальне. Она уже лежала на боку, с закрытыми глазами. Он хотел было лечь рядом с ней, обнять, прижать к себе и остановился, завис над кроватью в неловкой позе.

Аля показалась ему бесконечно далекой. Да, можно было обнять ее, прижать к себе. Но Вася подозревал, что сейчас жена так и не ощутит этого по-настоящему.

Он вышел в коридор, осторожно закрыл дверь и вернулся на кухню. Там Вася взял бокал в руку, думая перелить коньяк обратно в бутылку, и залпом выпил содержимое. Та же участь постигла и Аллину порцию.

Как и полагается крепкому напитку, коньяк ожег горло, на миг полыхнул жидким огнем в желудке и вдруг пропал. Никакой волны блаженного тепла, раскатывающейся по телу до самых кончиков пальцев, ни малейшей истомы. Словно и не было его, коньяка этого.

Он сел за стол, подпер ладонями голову. За окном копошилась самая обычная жизнь с поправкой на праздничный день. Меньше машин, больше людей на улицах, особенно с детьми.

Вася не заметил, как его руки опустились на стол, друг на друга, словно на уроке в школе. Отяжелевшая голова легла на них.

Он по-прежнему ничего не видел. Вокруг царила все та же кромешная темнота. Оставалось только слушать, как и в первый раз.

Знакомый металлический скрежет раздался и оборвался почти сразу. Наступившая тишина показалась особенно глубокой. Вася отчаянно прислушивался, пытаясь уловить хотя бы тень звука.

– Она не видела, – сказал скрипучий голос.

Его обладательница едва ли не касалась губами Васиного левого уха. Ему показалось, что он даже ощутил кожей слабое дыхание. Васю передернуло, будто он стоял под жарким летним солнцем, и вдруг по спине прошелся когтями ледяной ветер январской Арктики.

– Она не верила. – Эти слова почти сразу же раздались возле правого уха.

Вслед за ними послышался тихий шелестящий смех со всех сторон разом. Так мог бы смеяться зыбучий песок, затягивая в свои объятья новую жертву.

– Это прошло.

Снова стало тихо. Вася стоял, лежал, сидел, висел?.. Ощущение тела, как и в первом сновидении, пропало полностью. О нем теперь оставалось только вспоминать.

Он попытался увидеть себя бегущим по траве. Приезжая на дачу, они с детьми часто гуляли на давным-давно заброшенном колхозном поле, располагавшемся по соседству, расстилали покрывало и устраивали пикник, играли в прятки и догонялки. Но теперь его черепную коробку заполняла та же тьма, что клубилась вокруг.

– Она не слушала. Она не думала… не слушала… не думала…

Призрачный голос неожиданно породил гулкое эхо.

Вокруг Васи закружился дикий хоровод голосов, которые взялись спорить друг с другом о том, что же было главным: «не слушала» или «не думала».

Эхо вело себя вопреки всем законам, с каждой секундой становилось все громче.

– Вот же ты соня! Ну, вставай уже, что ли! Дети устали мимо тебя на цыпочках ходить. Им, в конце концов, обедать давно пора.

Вася открыл глаза. Рядом с ним стояла Аля, улыбающаяся, бодрая. Живая и настоящая, не то что утром. Одетая в тонкую футболку и легкие бриджи.

Он оторвал голову от стола и тут же охнул. Шея затекла так, что даже думать о попытке повернуть голову не хотелось.

Вася уперся ладонями в бедра и распрямился. Сколько же он тут проспал? И что ему снилось?

«Она не думала. Она не слушала».

Он вздрогнул. Что это было? Вот это, только что мелькнувшее и снова канувшее в темноту, словно рыба, на миг показавшаяся из толщи воды? Вася напрягся, пытаясь проникнуть в подсознание, ухватить за хвост сновидение, прячущееся от него.

Горстью скомканных бумажек, брошенных с размаха и покатившихся по полу, возник в его голове тихий смех и пропал.

– Ты заправский алкоголик. – Жена усмехнулась. – С утра выпил – весь день свободен, можно и поспать. Да не бойся, дети не слышат, а бутылку с бокалами я уже убрала. Что, шея болит?

Шея была его слабым местом. Вася иногда мог просто неудачно повести головой, и где-то там внутри защемляло нерв. Каждый раз после этого он пару дней поворачивался к тому, что хотел рассмотреть получше, всем корпусом, а за дружеский хлопок по плечу готов был убить.

Не дожидаясь Васиного ответа, Алла вышла из кухни. Он посмотрел ей вслед, невольно сравнивая нынешнюю походку с утренней. Небо и земля. Сейчас жена шагала упруго, красиво покачивая бедрами. Утром было совсем не то. Алла напоминала мертвеца, до предела уставшего от нечаянного посмертного бытия. Он тащился к своей могиле, и боясь ее, и желая.