Про - В. Беляков

Конечно, они наверняка повторяли слышанные домашние разговоры, но я был смущён изрядно. Людмила Фёдоровна так заманчиво и столько раз расписывала нам эти удивительные вещи, так сладко и приятно… Я не могу понять, но мне в этот момент тоже начинает не вериться. Ну как же так! Ну, ведь взрослые так серьёзно нам всё это рассказывают. Такие обещания! И… враньё?

Вскоре я узнаю о потрясающей вещи, к которой приговорён каждый парень нашего класса. Как-то на перемене мой друг Сашка Поликарпов подскакивает возбуждённым и говорит:

– Слушай! А ты знаешь, что Ленка Тополева даёт себя полапать и даже делает вид, что ничего не происходит?!

Я обалдело выговариваю:

– А что это такое? Я никогда не делал.

Сашка смотрит на меня как на дебила и снисходительно отвечает:

– Ты чего, не знаешь? Это когда ты протягиваешь руку и щупаешь у девчонки её п…ду – это же интересно!

Про п…ду я уже кое-что знаю – на даче хромой Володя Новичков однажды, сделав сальное лицо, начал меня пытать: «А ты знаешь, что у всех девчонок есть одно тайное место? А ты знаешь, что оно на букву П? А ты знаешь что-нибудь про эту пещеру? Это на самом деле пиписка, только у нас она, сам знаешь, какая, а у них она другая – такая дырка. И вовсе это не пещера, а п…да между ног, и из неё у них рождаются дети, когда их туда еб…т!» В то лето эта информация так меня озадачила, что, когда вскоре на дачу приехала моя двоюродная сестра Катя, я, проснувшись утром, предложил ей показать друг другу пиписки. «Давай ты сначала покажи», – предложила Катя. Я не заставил себя упрашивать и гордо выставил свой писюн из-под одеяла: «А теперь ты». И Катя, действительно, показала мне маленькую узкую щель между ног! Сказать, что я был потрясён, ничего не сказать. Оказывается, болтун Вовка не соврал!

И вот теперь Сашка Поликарпов предлагает мне зримо и воочию осязать этот странный орган у Ленки Соболевой. Я несколько смущён и блею что-то невнятное: «А когда? А как это? Да и где эта Ленка Соболева?» – на что Сашка говорит нетерпеливо:

– Да вон она стоит у окна, нас ждёт – я ей сказал, что мы подойдём. Ты просто о чём-то заговори, а сам протяни как бы между делом руку и пощупай у неё под платьем!

Мы подходим, заговариваем о какой-то чепухе, и сначала Сашка делает выпад рукой, а потом, осмелев, и я. От быстроты и краткости соприкосновения я ничего не чувствую, кроме плотности тела. Ленка же даже не прерывает разговор, только несколько странно улыбается и краснеет. Признаться, меня страшно заёб…ет двусмысленность ситуации, и становится даже как-то стыдно и неловко. Я сразу теряю к этому интерес.

Зато в моих одноклассников словно вселяется дьявол. Лапанье одноклассниц становится повальным и тотальным. Только Люськи Власовой, круглой пятёрочницы, живущей в моём же подъезде, это не касается. Она остервенело отбивается портфелем, кричит во всё горло: «Дурак!» – и из-за этого лапать её противно и неинтересно. Да и что взять с круглой отличницы! Другие же одноклассницы просто превращаются в каких-то мартышек. От назойливых рук они со смехом уворачиваются, подпрыгивают или сами дёргают мальчишек за их пиписки. Эта игра продолжается непрерывно: мы идём из класса в класс, с этажа на этаж, растянувшись вереницей, а парням это только и надо.

Наша Людмила Фёдоровна ничего не замечает. Или делает вид, что ничего не замечает – ни одного замечания! Потрясающе. Девчонки и дружба с ними теряют в моих глазах абсолютно всё – это же просто какие-то б…ди, смотри, да им нравится! Дело кончается тем, что гордый Сашка Поликарпов хвастает мне, что перелапал уже абсолютно всех и даже договорился с Надей Сидоровой, что по окончании учёбы в конце мая она ему обязательно даст выеб…ть себя где-нибудь в укромном углу. Я не могу в это поверить. Тогда он приглашает меня пойти вместе с ними после школы домой и просит Надю подтвердить достигнутую договорённость. И Надька, нимало не стесняясь, объявляет мне:

– Да, мы с Сашкой договорились – вот летом встретимся, разденемся, и он меня выеб…т, потому что я знаю, как это делается, и вообще это очень приятно. Так что потерпи немного.

Сашка смотрит на меня торжествующе, и ещё битых полчаса, пока мы идём до его дома, он расспрашивает Надьку о разных подробностях, и она только бубнит:

– Да, я к тебе приду, и ты меня вые…шь, и всё будет хорошо, и никто не узнает, и нечего нам бояться!

Внезапно летом мы переезжаем с мамой-папой на другую квартиру, мне приходится перейти в другую школу и не дождаться этого замечательного момента.

А за год до этого я в первый раз еду на юг. В жизни я ещё никуда не ездил, всё на даче сидел, и мне, обычному совковому уроду, даже в голову не приходило, что можно куда-то поехать, хоть на другой конец света! А в это время мой будущий одноклассник Саша Полуянов, или попросту Лунь, уже второй год сидел на Кипре, где работали его родители, и запросто встречался с Гагариным, который приехал порадовать киприотов своей персоной. И Гагарин ему написал какую-то глупость на фотокарточке. Наверное, она так и затерялась впоследствии, потому что Лунь её везде таскал с собой, разве что жопу не подтирал ею.

И вот моя бедная мама после десяти лет беспросветной жизни решается убедить папу, что ей очень хочется съездить к Чёрному морю, потому что она не отдыхала у моря вечность.

– Ну ведь ты же каждый год по профсоюзной путёвке ездишь бесплатно в Ессентуки лечить свою язву!

Папа страшно озадачен: его попрекают язвой, от которой он загибается. Ну, что делать? Денег ведь всё равно нет – всей семьёй не поедешь! А мама продолжает ныть:

– Ну, вот на работе впервые предлагают за тридцать процентов поехать в санаторий, раньше всё начальники хапали эти дешёвые путёвки на юг, а теперь вдруг мне выпал счастливый билет…

И папа вздыхает, но выдвигает одно условие:

– Хорошо, я отпущу тебя одну на юг… без меня… но только если ты возьмёшь с собой нашего сына – ведь он вообще никогда не был на юге.

Мама на миг обалдела – ведь идёт ранняя весна – март-месяц, я хожу в школу, как же я поеду? Но мама не была бы мамой, она идёт в школу и умоляет Людмилу Фёдоровну сделать для меня, круглого отличника, исключение: разрешить в течение месяца не ходить в школу – ну он всё наверстает! Да ведь мы должны проходить умножение и деление столбиком, это крайне сложный предмет! Ну, он на лету всё схватывает, он всё нагонит. И уговаривает ещё завуча и директора – те должны нас прикрыть и не сообщать в РОНО о моих прогулах. Для всех проверяющих я буду болеть. Это риск, но моя мама просто вся в слезах…

И вот мы садимся в поезд – не в электричку! – я впервые в жизни еду в спальном вагоне! Я открываю для себя, что, оказывается, весь вагон разделён на такие вот купе, где есть четыре дивана, вверху и внизу, и на них мы будем спать ночью. Вот это да! Отправка задерживается – какой-то вагон сломался, ещё не тронувшись с места, и к нам подселяют какую-то тётку из того вагона.

Я взял с собой фотоаппарат – папа в последний момент сюрпризом купил нам в поездку дешёвенькую «Смену-2» и даже торопливо показал и объяснил, как она устроена, как заряжается плёнка, как определяется выдержка и дальность. Правда, я так и не понял, для чего нужна диафрагма, если уже есть выдержка. Зачем открывать объектив то меньше, то больше? Мама мне рассказывает, что папа у нас был когда-то заядлым фотографом и снимал таким смешным фотоаппаратом с гармошкой на пластинки. И даже фотографировал, как они когда-то сами с мамой отдыхали на юге в свой медовый месяц… Для меня это звучит совершенно непонятно: какой-то медовый месяц, папа, оказывается снимал вот эти фотографии… И на них мама заядло играет в волейбол! Просто невероятно! И они вдвоём с папой обнимаются, улыбаются. Погодите, а кто же в таком случае их в это время фотографировал? И папа держит за руку маму… А сейчас они то и дело только переругиваются друг с другом, папа ходит всё время мрачный и угрюмый и как-то неловко улыбается…

Я примерно знаю, почему – я вижу, как мучительно по утрам они торгуются из-за пятидесяти копеек, которые папа просит маму выдать на обед. Столько же стоит голубь на Конном рынке, и Тузовы подбивают меня выгрести хотя бы по 10 копеек из папиных карманов, и таким образом за пять дней накопить на голубя. Но я смотрю на папу и не решаюсь лазить в его пиджаке и брюках…

Но как бы то ни было, мы едем с мамой на юг, ура! Она говорит, что там страшно тепло – как летом у нас в Покровке. Я не могу поверить, ведь в Москве до сих пор лежит снег…

И вот мы приезжаем в совершенно фантастический край под названием Хоста: это всё действительно ни на что не похоже! – пальмы, солнце, загадочное необъятное море, толпы народа, которые почему-то в марте не работают, а шляются по санаториям! Какой-то пахнущий по-другому воздух и непонятный фрукт инжир, про который мама начинает мне что-то торопливо объяснять, но я не могу понять ни слова. Хочется просто попробовать, но он, оказывается, ещё не созрел.