Нил Сорский и традиции русского монашества - Елена Романенко

Ранним работам А. А. Зимина близка концепция Н. А. Казаковой. В книге «Вассиан Патрикеев и его сочинения» (1960 г.), она пришла к выврду, что два идеологических движения — «иосифлянство» и «нестяжательство» — оформились уже в конце XV в. в учениях Нйла–Сорского и Иосифа Волоцкого[181]. Более подробно на «раннем нестяжательстве» Н. А. Казакова остановилась в своей книге «Очерки по истории русской общественной мысли. Первая треть XVI в.» (1970 г.). По ее мнению, «не–стяжательство» возникло как реакция части монашества на выступление еретиков против Православной Церкви. Чтобы укрепить Церковь, нестяжатели хотели ее реформировать, т. е. отобрать у нее вотчинные права. Но при Ниле Сорском это движение было еще мало связано с социально–политической борьбой. Казакова считала, что Нил Сорский и Иосиф Волоцкий одинаково хотели укрепления Церкви, но шли к этому разными путями[182].

Если «для Иосифа Волоцкого главным являлось безусловное подчинение монаха тщательно разработанной системе монастырской дисциплины, строгое выполнение внешней обрядности», то «для Нила Сорского центр жизни инока заключался в его внутреннем духовном мире». Если Иосиф Волоцкий оправдывал коллективное монастырское стяжание, то Нил Сорский его отрицал (здесь Н. А. Казакова полностью не соглашается с точкой зрения Я. С. Лурье, который считал, что Нил Сорский имел в виду в своих «писаниях» только личное нестяжание): «…само собой разумеется, что признание скита основной формой монашества означало de facto отрицание монастырского землевладения»[183].

Противоположными, по мнению Казаковой, были взгляды Нила Сорского и Иосифа Волоцкого по отношению к еретикам. Автор книги сделала этот вывод на том основании, что Вассиан (Патрикеев) — ученик Нила Сорского, писал в защиту еретиков. А сам Нил Сорский в своем «Предании» произнес только проклятие еретикам, но «ни словом не обмолвился о казни вероотступников»[184]. Говоря об «ученичестве» князя Вассиана, Н. А. Казакова сделала все–таки важное отступление от традиционной схемы историографии. Исследовав материалы церковного собора, осудившего Вассиана Патрикеева, и другие источники, она первая указала на еретичество князя Вассиана и здесь разделила «учителя» и «ученика». «… учение Вассиана включало тем не менее такие элементы критицизма, рационализма и религиозно–филосовских сомнений, которые были свойственны еретическим учениям. И этим оно отличалось от мировоззрения Нила Сорского, философско–религиозные основы которого не выходили за рамки ортодоксального православия»[185].

Социально–экономическим проблемам учения «нестяжателей посвящена статья Н. В. Синицыной «Нестяжательство и русская православная церковь XIV–XVI веков» (1983 г.)[186]. По мнению автора статьи, основу нестяжательской доктрины составляла критика экономических порядков русских монастырей и — в радикальных проявлениях — утверждение необходимости секуляризации монастырских земель. Н. В. Синицына показала постоянное присутствие нестяжательных идеалов в русских житиях XIV–XV вв., отметив, что истоки этих идеалов коренятся в общежительной реформе Сергия Радонежского[187].

Но Нил Сорский, по мнению автора статьи, предложил принципиально иное решение вопроса монашеского нестяжания: «…он провозгласил наилучшей не общежительную, а скитскую форму монастырского устройства»[188]. В этом Н. В. Синицына видела главное отличие нестяжательства Нила Сорского от других нестяжательных программ XV–XVI вв. Первой из историков «нестяжательства» она подчеркнула разницу нестяжательных взглядов Нила Сорского и Вассиана (Патрикеева).

Н. В. Синицына выделила шесть основных положений хозяйственной (нестяжательной) программы Нила Сорского, отметив при этом, что Нил Сорский создал глубоко продуманную, логически завершенную систему нестяжательства.

Проблемы раннего нестяжательства — взгляды и деятельность Вассиана (Патрикеева) — исследованы в диссертации А. И. Плигузова «Памятники раннего нестяжательства первой трети XVI века» (1986 г.). Анализируя сочинения Вассиана (Патрикеева), исследователь пришел к выводу, что учение инока Вассиана не являлось секуляризационным (ранее это мнение высказывала Г. Н. Моисеева). По мнению А. И. Плигузова, «нестяжательская» программа Вассиана Патрикеева заключалась в перемещении крупных имущественных масс внутри церкви — от черного монашества к белому духовенству, из рук иноческих корпораций в руки князей Церкви.

Такие взгляды Вассиана Патрикеева, считает исследователь, явились результатом развития идей «Предания» Нила Сорского, где утверждение «среднего пути» еще не разрушало канонических основ общежительных иноческих корпораций (например, Кирилло–Белозерского монастыря, которому принадлежал скит Нила Сорского)[189].

Таким образом, проблемы «нестяжательства» стали центральной темой современных исследований о Ниле Сорском, при этом в историографии оформились разные точки зрения: по мнению ряда историков, Нил Сорский никогда не выступал за секуляризацию монастырских земель, и поэтому его надо исключить из «движения нестяжателей», которое оформляется уже после его смерти (Я. С. Лурье, Г. Н. Моисеева, А. И. Плигузов); по мнению других, учение «нестяжателей» уже оформилось в сочинениях Нила Сорского, факт его выступления на соборе 1503 г. бесспорен, что свидетельсвует об оформлении «нестяжательства» как течения общественной мысли в конце XV — начале XVI в. (Н. А. Казакова, Н. В. Синицына).

Буквально в последнее время вышел целый ряд работ, посвященных проблеме «нестяжания», что лишний раз доказывает актуальность этой темы. А. И. Алексеев в монографии «Под знаком конца времен: Очерки русской религиозности конца XV — начала XVI в.» (2002 г.) предложил новую трактовку идеологических разногласий «иосифлян» и «нестяжателей». По мнению исследователя, одним из главных моментов учения нестяжателей являлся принципиальный отказ от поминальной практики. «В рамках «нестяжательской» доктрины монастыри могли владеть селами, получать ругу и милостыню христолюбцев (иногда даже в значительных размерах), но отказывались от приема подушных вкладов как платы за молитвы и литургическое действо»[190].

Последовательно (однако, без текстологического анализа монастырских уставов) автор проводит идею о противостоянии идеологии Нила Сорского русской монастырской традиции. По мнению А. И. Алексеева, «Предание» Нила находится в скрытой полемике с общежительным уставом Ефросина Псковского»[191], а также с «Уставом» Иосифа Волоцкого. Свои выводы о взглядах Нила Сорского исследователь основывает на анализе содержания кирилло–белозерских полемических сборников XV–XVI вв. В итоге исследователь приходит к выводу, что «доктрина нестяжателей» по всем основным пунктам противостояла учению Иосифа Волоцкого. Такой метод исследования представляется нам не совсем корректным. Круг чтения, безусловно, оказывает определенное влияние на формирование личности. Но говорить о взглядах того или иного исторического деятеля, на наш взгляд, можно только исходя из его собственных сочинений и высказываний, как недопустимо отождествлять взгляды ученика и учителя, в данном случае — Вассиана (Патрикеева) и Нила Сорского.

Несомненным достоинством работы является четкий анализ источников, связанных с собором 1503 г. Свое изложение хода соборной полемики автор монографии основывает на взвешенном анализе противоречивых фактов, сообщаемых различными источниками. Рассматривая позицию Нила Сорского в этом вопросе, А. И. Алексеев считает, что старец Нил и его сторонники из заволжских скитов выступили в поддержку предложения Иоанна III об изъятии монастырских вотчин.

Свою новую статью «Типы монастырей и русский аскетический идеал (XV–XVI вв.)» Н. В. Синицына посвятила сложной историографической проблеме — типологии монастырей. Автору удалось показать реальное историческое содержание терминов, принятых на Руси и на Афоне для именования монастырей: «пустынь», скит, «богорадный монастырь», лавра и т. д. Проблему нестяжания Н. В. Синицына рассматривает как составную часть монашеского аскетического идеала и справедливо замечает, что она «не может быть разрешена в рамках вопроса о селах и имуществах»[192]. Характеризуя позицию Нила Сорского на соборе 1503 г., автор считает, что главным в его выступлении на соборе было предложение альтернативного (для русской практики того времени) пути — жизнь в «пустыни». Но при этом, как замечает Н. В. Синицына, старец Нил полностью не отвергал и традиционную форму монастыря — общежитие.

В монографии А. И. Плигузова «Полемика в Русской Церкви первой трети XVI столетия» (2002 г.) подводятся итоги его предыдущих исследований, проблема нестяжания традиционно рассматривается автором через призму сочинений инока Вассиана (Патрикеева). Вопреки историографической традиции Плигузов отвергает атрибуцию Вассиану таких сочинений, как «Ответ кирилловских старцев» и «Прение с Иосифом Волоцким». Он считает, что собор 1503 г. не обсуждал вопрос о селах, а учение «нестяжателей» не было секуляризационным. Нил Сорский, к которому, по мнению исследователя, восходит программа инока Вассиана, «отнюдь не являлся столь радикальным мыслителем, каким он выведен в публицистике 40–60–х гг. XVI в. и более позднего времени («Прение с Иосифом», «Письмо о нелюбках», «Слово иное»)». По мнению автора, «забота Нила о более прочном утверждении «среднего пути» не должна пониматься как непосредственная программа реформы общежительного русского монашества и тем более не может служить оправданием для изъятия земель у общежительных монастырей»[193].