Афганская война ГРУ. Гриф секретности снят! - Геннадий Тоболяк

– Нет! – был ответ. – Мы завтракаем после офицеров. Такой здесь заведен порядок.

– С сегодняшнего дня порядок за столом будет один для всех! – строго сказал я. – Все завтракают, обедают и ужинают одновременно, конечно, если позволит обстановка. За столом можно будет посмотреть друг другу в глаза, узнать о здоровье каждого, чем-то помочь и в то же время поставить конкретно каждому задание на день. Кстати, почему вас называют «чертями»?

– Что взять с Собина и Саротина! – ответил за всех Микаладзе. – Они отравлены водкой. Пьют по-черному. С утра опохмеляются, в обед напиваются и так продолжается изо дня в день. Откуда у этих горе-разведчиков может появиться ум? Днем пьянствуют, а ночью буянят. Нет от них никакого покоя. Не жизнь на «точке», а каторга. Не знаю, сможете ли вы, товарищ полковник, сладить с ними. Они неуправляемы, когда бывают пьяными, а пьяными они бывают всегда, даже теперь.

– Ты, Микаладзе, кажется, на грубость нарываешься! – зло процедил сквозь зубы майор Собин. – Я никого не называю «чертом» или «чертями» без причины. Ну, к примеру, как тебя, Микаладзе, не назвать «дурнем», если ты практически каждый день носишь рубаху на левую сторону, а переводчики, как черти, спят не на кроватях, а под кроватями. Это ли не позор для вас самих!

– Конечно, такое со мной случается, что иной раз надену свою рубашку на левую сторону из-за того, что нет электричества. Его рано выключают или вообще не бывает. Это не повод называть меня дураком или кусать за ногу, как бешеная собака.

– Кто вас кусал за ногу? – спросил я из любопытства, даже не предполагая, что такое безумие может быть среди людей, считающих себя интеллигентными людьми.

– Как «кто меня укусил за ногу»? – переспросил Микаладзе. – Это все он, майор Собин. – Прапорщик Микаладзе намеревался задрать штанину, чтобы показать укус, но я остановил его намерение, лишь спросил:

– Как все это случилось?

– Собин хорошо знал, что у меня под кроватью хранится бутылка спирта для профилактики передающей аппаратуры. Он зашел ко мне в комнату и стал просить стакан спирта. Я, конечно, отказал. Тогда он с колен стал уговаривать меня налить ему немного спирта и на коленях пополз ко мне, пытаясь разжалобить тем, что страдает от головной боли. Собин так ничего и не добился, тогда в отместку укусил меня.

– Вся эта ложь шита черными нитками! – возмутился майор Собин. – Такого случая я не припомню, а потому считаю, что это поклеп на честного человека. Вы, командир, еще не знаете, какой Микаладзе сочинитель. Он, например, говорит: «Бороться с бедой – упаси бог, нельзя! На то она и беда, чтобы против нее не было средств защиты. Она неизбежна, как рок!»

Началась нетрезвая ругань Саротина и Собина с Микаладзе. Чувствовалось, что в коллективе нет согласия и лидера. Каждый сам по себе. Лишь Собин и Саротин держались вместе, остальные были у них на побегушках, несамостоятельными людьми в принятии решения.

Галдеж стал спадать, и разговор перешел в деловое русло, только майоры Собин и Саротин перешептывались, готовили, видать, очередную пакость.

Еще в Кабуле меня предупреждал полковник Шамиль о наличии сговора Собина с Саротиным и посоветовал узнать, на чем основан этот сговор и чего они добиваются?

Оказавшись в Афганистане, я перестал чему-либо удивляться, включая сговор этих двух пьяниц, которые прятались, как мокрицы, в складках коррумпированного советского общества, живущего по принципу: «Один против всех и каждый за себя!» Моральный кодекс строителя коммунизма был разменной картой, им козыряли на собраниях, поучали, как надо жить, а на деле каждый тащил одеяло на себя. Собин и Саротин не были исключением из правила, были такими же, как все, только более отпетыми негодяями, почувствовавшими запах человеческой крови, и испили ее вдоволь. Они были одними из первых офицеров 40-й армии, попавшими в Афганистан, когда двери магазинов и дворцов были настежь открыты, и никто не грабил до прихода в Афганистан частей Красной армии, непобедимой и легендарной, как поется в известной советской песне. Собин и Саротин быстро сообразили, что надо делать – грабить и убивать. С этими мыслями они жили, и наконец пришла пора осуществить свои планы варваров. Под видом борьбы с басмаческими отрядами, когда никто не видел никакого басмача, они нападали, как стервятники, на караваны купцов, грабили и убивали всех подряд, имущество – персидские ковры, золотые и серебряные вещи, дорогие шубы и хрусталь – забирали себе. Преступников, занимающихся таким воровским ремеслом, называли «всадниками без головы». В разведцентре многие знали о проделках Собина и Саротина, но молчали. За молчание им полагалась часть преступно нажитой добычи. В Афганистане шел разбой, а не война. Стремление до нитки ограбить страну, а афганский народ превратить в рабов.

Шифровальщик Микаладзе принес телеграмму из Кабульского разведцентра о моем назначении командиром Кандагарской разведгруппы, предлагалось меня встретить в аэропорту и выполнять все мои распоряжения как начальника. Телеграмма была подписана полковником Шамилем.

– Начальник разведцентра Шамиль мог бы немного поторопиться с телеграммой, – заметил майор Собин, – нет ничего более беспечного, чем чувство мнимой безопасности. Тоболяка могли подстрелить, как куропатку, басмачи, когда он пешком добирался до «Мусомяки».

– Пожалел волк кобылу, оставил хвост и гриву! – съязвил прапорщик Микаладзе.

– На что ты намекаешь этой пословицей? – с долей возмущения в голосе спросил прапорщика майор Собин. – Ты явно хочешь меня поссорить с командиром, не выйдет! При необходимости я прикрою командира своим телом, чтобы защитить его от басмаческой пули. Кроме того, я являюсь заместителем Тоболяка и воспользуюсь возможностью, чтобы выдворить тебя, Микаладзе, с «точки» как неуживчивого человека в коллективе разведгруппы.

– Прекратите ссориться по пустякам! – сказал я. – Скажу лишь одно, все кадровые вопросы, как и представление к наградам, званию, решаю только я, и никто другой. Прошу больше к этим вопросам не обращаться, как говорится, не наступать на одни и те же грабли.

– Прапорщик Микаладзе, сообщите о моем прибытии в Кандагар! – приказал я. – Общая часть беседы на этом заканчивается, далее поговорим о делах службы с каждым в отдельности. – И привстал с табурета, давая понять об окончании разговора. Следом за мной встали из-за стола все остальные, офицеры Собин и Саротин проводили меня до комнаты, закрепленной за командиром группы, расположенной рядом с комнатой шифровальщика Микаладзе.

– Командир, – обратился ко мне майор Собин, – мы понимаем, что идет кровопролитная война в Афганистане, мы не цепляемся за жизнь любой ценой, как делают некоторые, но мы не хотим понапрасну рисковать и проливать кровь. Никто не убедит нас, что эта война будет выиграна. Мы ее уже проиграли. Теперь нет смысла опрометчиво рисковать собой, как предлагаете вы, командир. Главное – это сохранять силы и здоровье для будущего, которое прекрасно, если человек богат, жив и здоров.