Солнце и луна - Патриция Райан

– Я сказал, довольно! – с нажимом повторил Грэхем.

– А я пинаюсь не сильно, – оправдывался мальчик, снова целясь по пухлому задку трехлетней Нелл, которая из любопытства забрела на поле в самый разгар игры.

– Дай посмотреть! – потребовала малышка в пышном белом платьице и потянулась к его бите.

– Прости, дорогой, но ты же знаешь, какая она непоседа! – крикнула Джоанна мужу.

В ответ на преувеличенно свирепый взгляд она в притворном ужасе закрыла лицо руками. За ужином Грэхем сказал, что его жена – одна из тех женщин, кого беременность только красит. И верно, Джоанна была чудо как хороша с сияющими счастьем глазами и ярким румянцем.

– Она мне шагу не дает ступить! – пожаловался Хью, поднимая биту над головой, за пределы досягаемости малышки.

– Это не значит, что ее надо пинать ногой, – резонно заметил Грэхем и поднял девочку, которая тут же едва не вырвалась у него из рук, потянувшись за битой.

– Она мешает нам каждый вечер! – возмущался Хью. – Так и лезет всем под ноги, а если нечаянно наступишь на нее, визжит, как поросенок!

– В точности, как и ты в ее возрасте, дружок.

Грэхем пошел к ограде, едва удерживая на руках извивающегося ребенка. Трудно было не заметить, что это отец и дочь – до того они были похожи синевой глаз и рыжим оттенком густых кудрей. Кэтрин унаследовала от матери более темный цвет волос, а юный Хью уродился светловолосым – в дядю, имя которого носил.

Джоанна отложила пяльцы с вышиванием и усадила Нелл на колени (где места теперь было не так уж много из-за выступающего живота). Увидев, что игра на поле возобновилась, девочка немедленно начала рваться из рук матери.

– Успокойся, моя хорошая, иначе ты повредишь маленькому. Ты ведь знаешь, что он у мамы в животе и готовится появиться на свет.

Филиппа импульсивно протянула руки.

– Давайте ее сюда!

– С ней не так просто сладить.

– Ничего, как-нибудь, – сказала Филиппа, думая: сладить с трехлетним ребенком, должно быть, не так уж сложно.

Оказалось, это все равно, что держать на руках мешок перепуганных зайцев. Девочка была куда энергичнее, чем могло показаться со стороны, и к тому же полна решимости принять участие в игре. Уже через пару секунд ей удалось вырваться и устремиться на поле. Филиппа бросилась следом.

– Держать надо крепче, – заметила Джоанна благодушно.

– Я боялась сделать ей больно, – крикнула девушка через плечо, делая безуспешные попытки поймать Нелл.

– Вам что же, не приходилось держать на руках ребенка?

Филиппе наконец повезло, и, вернувшись с девочкой на руках, она отрицательно помотала головой в ответ на вопрос Джоанны.

– Что, никогда? – изумилась та.

Бог знает почему, Филиппа залилась краской до корней волос.

– Ну… понимаете, я просто… просто не имела дела с детьми! – Она переплела пальцы на животе Нелл, чтобы предотвратить новый побег.

– Извините, что я спрашиваю. – Джоанна тоже смутилась. – Я все забываю, до чего у нас с вами разная жизнь. Трудно даже представить…

– Не вам одной, – вздохнула Филиппа, когда молодая женщина запнулась, и крепче сжала неугомонную Нелл. – Но мне все равно! Это был мой выбор, и я не жалею.

Как странно… То же самое она сказала Хью по дороге в Истингем. До сих пор у нее не было необходимости защищать свой образ жизни, свое безбрачие. Школяры и магистры, которые составляли ее окружение, на своем опыте знали, как трудно совместить семейную жизнь с наукой. Точно так же трудно было найти компромисс между жизнью светской и духовной: клирик считался потерянным для карьеры, если обзаводился семьей. Должно быть, потому и встал вопрос о полном запрещении брака для духовных особ.

– Мне не приходило в голову, что вы можете быть не довольной жизнью, – примирительно сказала Джоанна, возвращаясь к вышиванию.

Девушка невольно подумала, что брат этой счастливой молодой женщины далеко не столь тактичен в своих замечаниях. По его мнению, она, Филиппа де Пари, обитает в замкнутом мирке и знает о настоящей жизни не больше, чем рыба в тихом пруду – о бурном море.

– Жаль, что Хью не остался с нами. Он играючи справляется с Нелл.

– А где дядя Хью? – заинтересовалась девочка и завертела головой.

Надо сказать, она не отходила от дядюшки ни на шаг с того момента, как они переступили порог особняка, и весь ужин просидела у него на коленях, причем Хью не просто терпел присутствие племянницы, а всячески ее забавлял, и время от времени угощал кусочками со своей тарелки, как новобрачный на свадьбе угощает свою молодую жену. По всему было видно, что в этом доме он частый гость и малышка Нелл его обожает.

– Он не сказал, куда отправляется? – полюбопытствовала Джоанна.

– Смыть дорожную пыль. Это его собственные слова.

– Ах, вот как! Понятно. В нашем лесу протекает речка, где он всегда купается.

– Хочу дядю Хью! – потребовала девочка, снова принимаясь извиваться.

– Ему нужно привести себя в порядок перед важной встречей.

По словам Хью, кроме короля Генриха и его юстициария, во всей Англии лишь два человека знали, чем он занимается, – супруги Фокс. Для остальных своих знакомых он был просто богатым бездельником, коротающим время в ожидании того дня, когда ему волей-неволей придется вступить во владение землей и заняться делом. Мало кто знал как о пятнадцати годах военной службы (воспитание не позволяло людям задавать вопросы насчет его правой руки), так и о том, что Хью давно порвал всякие отношения с отцом. Свету также было неизвестно, что вряд ли он получит поместье, в котором вырос, даже после смерти нынешнего лорда Уэксфорда.

– Если хотите вымыться, совсем не обязательно удаляться в леса, – с улыбкой заметила Джоанна. – У нас есть переносная ванна. Я распоряжусь, чтобы вам ее приготовили на ночь.

– Спасибо, вы очень добры.

– Кстати, понравилась вам ваша комната?

– Она чудесна, – искренне ответила Филиппа, несколько ослабляя хватку, так как Нелл заметно успокоилась.

– Да, но маловата! Когда Грэхем пристраивал жилое крыло, он думал не о комфорте, а о количестве комнат.

– Зато она светлая, – рассеянно произнесла девушка, повернувшись к особняку, стоящему сразу за зеленым ковром луга.

Это было внушительное здание, состоявшее из старого крыла в виде буквы L, с пиршественным залом и часовней, и недавно достроенной части со множеством жилых помещений.

– Грэхем занялся нововведениями сразу после женитьбы, потому что мы решили иметь столько детей, сколько получится. Не хотелось, чтобы они жили вместе со слугами, как принято в некоторых домах. Мой муж никак не может забыть дортуары колледжа Святой Троицы, где в одном помещении жила сотня воспитанников, и казармы в Бове, где никто и не помышлял об уединении.