Путь миротворца - Павел Александров

— Но простите, я в вашей Каллирое всего один день, я не знаю ваших законов, я не знаю ваших обычаев, я не знаю… ваших врагов, — Марк пропускал мимо ушей речи епископа, путаясь в мыслях, не зная, о чем спрашивать, и что сейчас самое важное. — Харис говорил о каких-то даймонах, какой-то нечисти…

— Нечисть не причинит вреда тому, кто чист сердцем. Храни чистоту, не ступай на нечистую дорогу греха, отвергай страх — вот главное правило для того, кто хочет исполнить свое призвание. Что касается законов, то с благословением короля Морфелона, Сиятельнейшего Патриарха Агапита Теодония тебя примут в любом храме адельфов.

— Меня благословит сам король?

— Да. Но прежде ты должен пройти испытание.

— Испытание? — вздрогнул Марк от плохого предчувствия. — Это зачем?

Епископ искренне посмотрел ему в глаза.

— О твоем призвании Седьмого миротворца говорит мне только мой вчерашний сон. Именно сон побудил меня послать Хариса, встретить тебя у развалин Башни разбитых надежд. Однако моего сна недостаточно чтобы убедить Совет епископов в том, что ты действительно Седьмой миротворец. Тебе нечего опасаться. Ты пройдешь испытание с честью.

Марк почувствовал: еще минута такого разговора и он начнет сходить с ума. Его валило с ног от усталости. К счастью епископ заметил это и удалился, пожелав спокойной ночи. За окном уже горели звезды. Не глянув на ужин, Марк рухнул на кровать и быстро уснул, пытаясь поверить, что проснется в родном доме и все это приключение окажется странным сном.

Глава вторая. Неведомая страна

Но наутро Марк проснулся в той же широкой кровати, куда лег накануне вечером. Все это не сон! Он все еще здесь, в далекой стране иного мира и останется в ней неизвестно сколько. Почему? Что он такого натворил, какие вселенские законы нарушил?

Внезапно Марк поймал себя на мысли, что, оказывается, всю жизнь мечтал о приключениях, а теперь, когда они начались, совсем не рад. «Знать бы, суждено ли мне вернуться домой? И когда? — подумал он. — Стало бы намного легче».

Неожиданно одна гадкая мыслишка больно уколола его под сердце: «А что изменилось бы, если б я сейчас вернулся домой?» Конечно, поначалу бы возрадовался спасению, но что дальше? Тот же город, тот же университет, церковь, битком набитые маршрутки, машины, окатывающие грязью, и люди, спешащие по своим будничным делам.

«Пять раз в неделю буду ходить на скучные лекции, готовиться к семинарам, — давая волю потоку невеселых мыслей, рассуждал Марк. — На переменах — поддерживать все те же пустые разговоры, у кого какая девчонка, кто с кем встречается, кто кому изменяет, и кто каких уровней достиг в компьютерных играх. Пару раз в день можно сходить в буфет, где говорливые ровесники поглощают все те же булочки. После занятий однокурсники будут развлекаться по барам, а я самоотверженно предпочитать одиночество их компании: меня тошнит от их выпивки и курева, от их пошлых шуток! По субботам буду напряженно сидеть над книгами и конспектами, чтобы в понедельник не осрамиться на семинаре. По воскресеньям — приходить в церковь, протирать штаны на проповеди, подпевать хору, а после служения, с натянутой улыбочкой ходить от друга к подруге, от знакомого к знакомой и задавать самый равнодушный, до омерзения банальный вопрос „как дела?“. И глядя на ответную натянутую улыбку, отвечать на тот же вопрос штампами типа „нормально“, „классно“, „супер“ или „все в порядке“, что, по сути, является наглой ложью.

Суета сует и все суета! Экклезиаст, как ты оказался прав! Через несколько лет закончу учебу, устроюсь по знакомству, но не по специальности, в какой-нибудь офис, сидеть за компьютером и возиться с бумагами. Чтобы пробиться по специальности, нужны решительность и сила воли, а у меня нет ни того, ни другого. К тому же я страшно ленив. В свободное время буду валяться на диване с детективом в руках или перед телевизором, где будут все те же плоские передачи и тупейшие фильмы. Папа и мама будут думать, какой у них замечательный сын, так как всегда будут настолько заняты своими заботами, что не заметят моей беспробудной депрессии.

К тридцати годам, по наставлениям родителей, я, наверное, женюсь на какой-нибудь девушке, с которой буду знаком еще с университета. Первый год буду строить планы о новой квартире и всем рассказывать, какая у меня чудесная жена. Потом у нас родится ребенок, и жена будет донимать меня, что нам не хватает денег. Буду бегать по городу в поисках дополнительного заработка, постоянно терзая себя мыслями о том, что не могу прокормить собственную семью и винить во всех несчастьях только себя самого. Деньги станут моим смыслом жизни, и совесть уже не позволит мне кому-нибудь сказать, что я живу для исполнения своей мечты.

В конце концов, мне удастся найти нормальную работу и семья моя будет в достатке, ценой ежедневной усталости, от которой хочется умереть: к тому времени мне будет лет сорок. Жена будет гордиться мной, уговаривать сделать выходной, чтобы выехать с семьей на пикник в лес. Каждое воскресенье она будет тянуть меня в церковь, не подозревая, какой пыткой для меня станет эта мертвая, занудная традиция. Сидя на церковной скамье, я буду прилагать все усилия, чтобы думать о работе, о телевизоре, о детективах и не напоминать себе о том, о чем мечтал в молодости. Но чувство одиночества и вины все равно станет памятником, напоминающим о разбитых мечтах, убивающим всякий раз мыслью, что время потеряно, и уже ничего не вернуть. Хорошо, если меня собьет машина или случится что-нибудь с сердцем. Но этого не будет. Жизнь будет висеть на мне тяжелым ярмом, еще, как минимум, лет пятьдесят.

О, Экклезиаст, ты тысячу раз был прав!

Так что терять нечего, и даже если мне придется здесь погибнуть, что ж, все равно лучше, чем заживо гнить в четырех стенах пустой квартиры».

Воодушевившись этими мыслями, Марк утер слезу и решительно поднялся с кровати. Как оказалось, спал он в одежде, даже не сняв обуви. За окном весело светило солнце, а на столе стоял остывший завтрак — тарелка каши, похожей на овсянку, и какие-то подозрительные салаты. Вспомнив, что в последний раз он ел ещё дома, Марк с жадностью набросился на еду и быстро с нею покончил, не распробовав как следует.

«Интересно, который час?» — подумал он и вспомнил, что часов на руке нет, забыл дома. Хотя, вполне возможно, что они здесь и не нужны. «Однако, однако…» — задумался Марк, подойдя к окну. Если вчера на небе были звезды, а сегодня солнце, значит это все-таки планета Земля. Или планета уж очень похожая на Землю.

Судя по солнцу, сейчас был полдень, кто-то приносил завтрак, когда он еще спал. Почему же никто не заходит за ним? Марк начал волноваться, но выйти в незнакомые палаты было страшно: кто знает, может, ему запрещено выходить? Да и как он будет выглядеть среди рыцарей и монахов в своих брюках, джинсовой рубашке и легких молодежных ботинках?