Исторические мемуары об Императоре Александре и его дворе - София Шуазель-Гуфье

ГЛАВА IV

События в России, предшествовавшие войне 1812 года. Пребывание Александра в Литве. Анекдоты

В 1812 г. совершились самые достопамятные в истории события. Император Александр, который со времени своего восшествия на престол лишь один раз почтил Вильну своим присутствием, вдруг объявил, что он избирает этот город своей главной квартирой. Войска стягивались с границ России в различные пункты Литвы. Император только что закончил завоевание Финляндии, и его дружеские отношения с маршалом Бернадотом, в то время шведским наследным принцем, вполне обеспечивали его против всякой опасной диверсии со стороны севера. Победитель в Молдавии, генерал Кутузов, заканчивал славную кампанию заключением с турками выгодного мира.

Как ни хорошо охранялись тайны русского кабинета, легко было угадать, что Франция являлась предметом всех этих движений, что вскоре должна была разразиться война. Но в какой местности? Этого никто не мог предвидеть, ибо ни одна весть из заграницы не проникала в страну, даже в главную квартиру. Со свойственной ему осторожностью император почувствовал, что пребывание его в Литве, его личная обаятельность, приветливость, его милости, — привлекут к нему всех литовцев и оградят их от соблазнов, которыми Наполеон хотел повлиять на их патриотизм. Прибытие Александра в Вильну совершилось в начале марта 1812 г. К этому-то времени относятся главным образом мои воспоминания об этом прекрасном государе. Я заранее прошу моих читателей не упрекать меня в тщеславии, если, говоря об императоре Александре, я должна буду упоминать и о самой себе: скромная полевая лилия подчас растет рядом с величественным кедром!

Моему отцу пришлось уступить свое помещение Великому князю Константину. Сам он взял другую квартиру, а меня отправил к почтенным друзьям в имение, недалеко от Вильны. Выехав из города, я поражена была бедностью сельских жителей: приостановка торговли лишила их предметов первой необходимости, как например, соли, сельдей и т. п.; а плохой прошлогодний урожай, проход войск и постоянная доставка армии провианта — совсем их разорили. Частные лица принуждены были в огромном количестве снабжать различными предметами военные магазины, а правительство в неопределенные сроки выдавало им квитанции. Бедствие, по обыкновению, обрушивалось на низший класс. Бедные крестьяне, перевозя провиант, лишались своих лошадей и даже скота. Сердце мое сжималось при виде этого печального зрелища, вызывавшего во мне досаду на императора, как будто он виновен был в тех бедствиях, которые естественным образом предшествуют войне, не говоря уже о последующих неизбежных ее бичах. В то время был Великий пост, строго соблюдаемый всем населением империи, в том числе и самим императором. Поэтому нельзя было ознаменовать присутствие государя блестящими торжествами; но император часто делал честь некоторым лицам из виленского дворянства и приглашал их к своему столу. Днем император занимался государственными делами, принимал и отсылал курьеров, присутствовал на парадах, на военных учениях и делал длинные прогулки верхом в окрестностях Вильны, которые он по справедливости находил прелестными.

В нашем тихом уединении, украшенном искусствами и дружбой, мы узнали, мои приятельницы и я, что император будет делать смотр отряду войск, квартировавшему в Шавли, в Самогитии, и что мы поэтому будем иметь счастье увидеть государя, который неизбежно проедет через Товиани, местность, известную красотой замка и садов, разбитых по-английски. Государь уже неоднократно был в этих местах. В Товиани для Его Величества было отправлено сорок лошадей. Не зная, будет ли здесь лишь перепряжка лошадей или же император остановится и отобедает в Товиани, граф Морикони с супругой стали готовиться к торжественному приему.

Признаюсь, особое оживление, возвещающее о прибытии государя и предшествующее ему, быстрая смена противоречивых вестей, общая суета, приказы и отмена их, движение курьеров, лакеев, полицейских чинов, почтмейстеров, генералов и т. д., сменявших друг друга с быстротой молнии, — все это крайне меня забавляло. Никогда я столько не смеялась: и надо сознаться, что мои юные подруги дружно вторили мне, и достаточно было весьма немногого, чтобы вызвать нашу веселость.

Наконец, 27 апреля 1812 г., император Александр приехал в Товиани около семи часов вечера, в открытой коляске. Он всегда так путешествовал в какую бы ни было погоду, ночью так же. как и днем. На крыльце его встретил граф Морикони. При виде этого почтенного старика в форме мальтийского командора, со многими орденами, который едва мог стоять на ногах вследствие паралича, разбившего его несколько лет раньше, император сейчас же заметил, что он страдает, и сам поддержал его с видом участия и заботливости. Увидев хозяйку дома, ее двух племянниц и меня, Его Величество в самых вежливых выражениях извинился, что он в форменном сюртуке, так как не ожидал встретить здесь дам. Затем, предложив руку графине Морикони, чтобы ввести ее в гостиную, император хотел поцеловать у нее руку. Графиня Морикони, из уважения к государю, не желала допустить такого знака почтения, вполне для нее неожиданного; и так как она была очень небольшого роста и, приседая, склонялась весьма низко, император, со своей стороны, наклонился почти до земли; и мне опять очень трудно было удержаться от смеха.

Графиня Морикони представила затем своих двух племянниц, г-жу Грабовскую (ныне княгиня Радзивилл) и г-жу Доротею Морикони (ныне графиня Лопасинская) и меня. Император пригласил дам сесть; старого графа он насильно усадил в кресло с трогательной заботливостью; а сам, стоя, стал говорить о Вильне, высказывая самые лестные вещи о местном обществе и о бале, данном накануне его отъезда. В ответ на эти комплименты мы сочли долгом заговорить о Петербурге. Император спросил нас, знаем ли мы его, и на наш отрицательный ответ сказал: «Так я вас, mesdames, приглашаю в Петербург; надеюсь, что вы найдете его соответствующим вашим ожиданиям.» Он несколько раз повторил, что смущается своим костюмом в обществе дам, и рассказал нам, что нечто подобное случилось с ним близ Варшавы, в Вилланове, старинной резиденции короля Яна Собеского. «Я крепко спал, когда приехал туда. — сказал нам государь, — представьте мое удивление и смущение, когда, проснувшись, я вдруг увидел себя окруженным прелестными, остроумными женщинами, в ярко освещенном замке, полном воспоминаний о короле Яне!»

Император наговорил много комплиментов г-же Морикони о ее замке и парке, на который он пожелал взглянуть из окна. В этот год весна так запоздала, что в конце апреля не было еще и признака зелени. Обеденный час уже прошел; но государь согласился выпить чашку чая; а когда вскоре доложили, что экипажи готовы, государь милостиво попросил г-жу Морикони не провожать его; любезно поклонившись всем провожавшим его, он сел в экипаж с обер-гофмаршалом графом Толстым.