Вопросы ответственности за имущественные преступления - Ольга Борисова

Таким образом, мы приходим к выводу, что использованная законодателем в УК РФ формулировка «нападение, совершенное с применением насилия» ни что иное, как своеобразная дань консерватизму терминов российского уголовного закона. Хотя закон определяет разбой посредством указания на два рода действий (нападение и насилие), сущность их одна: двуединый способ завладения чужим имуществом – нападение и насилие – неотделимы друг от друга. Нападение носит чаще всего открытый характер, но не исключается и тайное его совершение (нападение из-за угла, выстрел из укрытия)45. Разделение данных понятий возможно только с теоретической точки зрения, но с практической это невозможно, так как в практике не встречался разбой, где присутствовало нападение, но не было насилия.

Однако обратная ситуация – применение опасного насилия при отсутствии признаков нападения – вполне возможна в отдельных проявлениях разбоя.

Одним из таких проявлений является хищение имущества посредством приведения потерпевшего в бессознательное состояние, например, спаиванием, применением наркотических средств. А. А. Пионтковский полагал, что не может быть состава разбоя в действиях преступников, которые дают своей жертве одурманивающие средства, чтобы, пользуясь бессознательным состоянием потерпевшего, похитить имущество. Такое решение этого вопроса обосновывалось тем, что в случае применения одурманивающих веществ отсутствует осознание потерпевшим факта осуществления над ним насилия46.

Иной позиции придерживается А. X. Юносов, по мнению которого «внезапное насильственное воздействие на потерпевшего с ножом на улице ничем не отличается от внезапного для потерпевшего воздействия ядом за столом». Такая позиция представляется вполне обоснованной. Введение в организм потерпевшего ядовитых, сильнодействующих или одурманивающих средств, по мнению Р. Д. Шарапова, в зависимости от их активности и количества может привести к различным последствиям: от впадения человека в бессознательное состояние и до обширных патологий органов и тканей вплоть до смертельного исхода. Исходя из законодательного определения разбоя как нападения с целью хищения, С. М. Кочои отмечает, что если введению в организм потерпевшего опасных для жизни или здоровья веществ не будет предшествовать нападение, и если само такое введение не будет элементом насилия, примененного к потерпевшему, то вряд ли в таком случае можно будет говорить о наличии состава разбоя47.

В постановлении Пленума Верховного суда РСФСР от 22 марта 1966 года № 31 «О судебной практике по делам о грабеже и разбое» говорилось: «введение в организм потерпевшего опасных для жизни и здоровья сильнодействующих, ядовитых или одурманивающих веществ с целью приведения его таким способом в беспомощное состояние и завладения чужим имуществом должно квалифицироваться как разбой». В постановлении Пленума Верховного Суда РФ от 27 декабря 2002 года № 29 «О судебной практике по делам о краже, грабеже и разбое» сказано: «В случаях, когда в целях хищения чужого имущества в организм потерпевшего против его воли или путем обмана введено опасное для жизни и здоровья сильнодействующее, ядовитое или одурманивающее вещество с целью приведение потерпевшего в беспомощное состояние, содеянное должно квалифицироваться как разбой».

Таким образом, хищение имущества посредством приведения потерпевшего в бессознательное состояние, например, спаиванием, применением наркотических средств является также разбоем, несмотря на то, что нападения в его принятом понимании здесь может не наблюдаться.

Другим возможным случаем отсутствия в разбое нападения является перерастание в разбой хищения, начатого в какой-либо иной, менее опасной форме. В п. 5 указанного постановления Пленума Верховного Суда РФ разъясняется: «Если в ходе совершения кражи действия виновного обнаруживаются собственником или иным владельцем имущества либо другими лицами, однако виновный, сознавая это, продолжает совершать незаконное изъятие имущества или его удержание, содеянное следует квалифицировать как грабеж, а в случае применения насилия, опасного для жизни и здоровья, либо угрозы применения такого насилия (но не нападения, совершенного с применением насилия) – как разбой». В данном случае субъект применяет насилие или угрозу для завершения ещё не оконченного хищения (например, кражи), столкнувшись с вмешательством, противодействием собственника или иных лиц. Окончательная квалификация деяния будет дана только по ст.162 УК, хотя деяние не включало в себя нападения и изначально как разбой не планировалось.

Хищение в форме разбоя имеет по преимуществу импульсивный, эмоциональный характер, его признаками являются ситуативность, внезапность. Но даже в таких условиях посягательство далеко не всегда представляет собой мгновенный акт. Поскольку такое посягательство – всегда процесс, развивающийся во времени, то основной путь борьбы с ним – это индивидуальная работа, специальная профилактика, оперативное обслуживание, а конкретная задача – своевременно вмешавшись в этот процесс, не допустить его развития, приостановить. «Наибольшее практическое значение имеет при этом раннее выявление лиц, склонных к совершению корыстно-насильственных преступлений. В отношении таких лиц, как показывает практика, профилактика наиболее реальна, так как у них ещё не выработаны стойкие стереотипы преступного поведения»48.

Угроза как оконченное преступление

В российском уголовном праве запрет угрозы имеет два варианта: угроза предусматривается как самостоятельное преступление (ст.ст. 119, 296, 318, 321 УК РФ) и как способ совершения других преступлений (например, ст.ст.162, 163, 179 и др.). В любом из этих качеств угроза должна обладать признаками своего собственного состава, который существует отчасти не в законодательном описании, а в теоретических представлениях, поскольку нормативные признаки угрозы в статьях Особенной части УК не всегда совпадают. К таким признакам относится момент, с которого угроза признается оконченным преступлением. Определение данного момента позволяет констатировать наличие основания для уголовной ответственности за совершенную угрозу, позволяет отличить ее, с одной стороны, от приготовления к угрозе или покушения на нее, с другой стороны, от приготовления или покушения на то преступление, совершением которого угрожал субъект.

Угроза относится к так называемым преступлениям с формальным составом, то есть не включающим в себя общественно опасные последствия и причинную связь. Следовательно, момент окончания угрозы – это момент окончания преступного действия, свойственного угрозе. Данное действие может принимать различные формы, по-разному выражаться вовне: слова, телодвижения (замах рукой, поднесение рук к шее жертвы и т.п.), жесты (проведение рукой по шее, будто ножом), демонстрация оружия или предметов, используемых в этом качестве. Но, несмотря на то, что угрожающее действие в ряде случаев имеет значительную физическую составляющую, оно всегда остается по своей природе информационным, оно воздействует на сознание потерпевшего.

В литературе момент окончания угрозы часто определяют как момент доведения информации, составляющей угрозу, до сведения потерпевшего, то есть когда угроза стала последнему известна (1). Встречаются указания и на более ранний этап – момент высказывания угрозы или выражения ее в иной форме (2). В последнем случае то, что угроза не является нейтральной информацией, очевидно, подразумевается, и опасность действия выводится из свойств этой информации, а именно из реальности угрозы, ее способности вызвать реальные опасения.

Существует и иная позиция: в составе угрозы заложено преступное последствие – страх, который испытывает потерпевший (3). Критикуя данную позицию, Л.В. Сердюк пишет: «Если угроза совершается с целью вызвать страх, это еще не значит, что потерпевший непременно запуган, да и законодатель не требует этого» (4). Аналогичное мнение высказал и А.Н. Красиков: «Для наличия состава преступления не требуется, чтобы лицо, в адрес которого угроза высказана, оказалось в действительности запуганным» (5). Данный тезис представляется нам спорным. Угроза, подобно оскорблению и клевете, есть передача эмоционально заряженной информации. Мы лишь тогда можем сказать, что такая передача состоялась, когда потерпевший этот заряд распознал, воспринял и соответствующим образом отреагировал. Если такой реакции не будет, мы не вправе констатировать общественно опасное деяние, пусть даже данная угроза сама по себе выглядела очень опасной.

Какой же должна быть реакция потерпевшего? С точки зрения психологии, угроза принадлежит к числу стрессоров – ситуаций, вызывающих у человека эмоциональный стресс, то есть состояние напряжения, совокупность защитных реакций, наступающих в организме в ответ на воздействие неблагоприятных факторов (6). Эмоциональный стресс приводит к изменениям в протекании психических процессов, эмоциональным сдвигам, трансформации мотивационной структуры деятельности, нарушениям двигательного и речевого поведения, а в общем виде – к нарушению физиологического равновесия организма, относительного динамического постоянства внутренней среды организма, которое физиологи именуют гомеостазисом (7).