Город, который боролся - Энн Маккефри

— Я бывала здесь только по приглашению станции, — шепотом призналась Пэтси, когда официанты на пару минут оставили их в покое. — Или когда мой поклонник действительно хотел произвести на меня впечатление. Но в компании женщины все гораздо проще — можно просто получить удовольствие от еды, и это никого не обидит.

— Если бы это удовольствие не было бесплатным, я бы тоже никогда не побывала здесь.

Они улыбнулись друг другу.

— Да, спасибо за приглашение, — поблагодарила Пэтси. — Я уж думала, что ты пойдешь с тем врачом, с которым проговорила вчера почти весь вечер.

— Пожалуйста, не надо: я настроилась хорошенько поужинать. Но, вспомнив о нем, не смогу проглотить ни кусочка. Ты слышала его анекдоты?

— Все до единого, — ответила Пэтси, мрачно кивая. — Значит, вы, мадам, поняли, что Чаундра — классный парень, но его юмор неудобоварим для любого желудка.

— К тому же мы с тобой любим одинаковую музыку. С тем, кто разделяет твои вкусы, всегда можно найти о чем поболтать.

И они углубились в эту тему, обсудив все — от фольклорных баллад Гераниума до земных композиторов восемнадцатого века, попутно подбирая музыкальные стили к каждому из менеджеров станции.

— Симеон? Тут и сомнений быть не может: откровенный хонки-тонк,[5] — решительно заявила Чанна.

Пэтси рассмеялась.

— О, не спеши, Чанна, вот тут-то и сокрыты неизведанные глубины. Симеон далеко не так прост. Грубый хулиганский рок, как ты поняла, всего лишь видимость.

— Ладно. — Она опустила взгляд на меню. В нем возникали голограммы всех блюд, когда она проводила пальцем вниз по странице. — Я начну с грумонов в остром соусе. Бульон. Запеченный на гриле джамбук из мира Матушки Хаттон… Боже мой! Чего здесь только нет!.. Морковный салат. Рогалики с засахаренными фруктами на десерт с кофе Порт-Рояль. Кастильский бренди.

— Звучит воодушевляюще. Я тоже возьму джамбук, но… Гм. Вначале суп с зеленью. Вино?

— Я обычно не… — начала Чанна.

— Разрешите мне предложить? — У их столика появился Мартьян. «Действительно появился, — подумала Чанна, — словно возник из подпространства». — В качестве аперитива полбутылки Монраш девяносто седьмого года. Затем, со вторым блюдом — Осборг урожая восемьдесят пятого. Я открою бутылку сейчас, чтобы вино подышало.

— Да, конечно, — кивнула Чанна, вздохнув от предвкушаемого удовольствия. — Знаешь, я мечтала побывать в «Периметре» еще с тех пор, как мне сказали, что SSS-900 станет…

— Теперь S-900-C, мисс Хэп.

Чанна вспыхнула.

— …станет следующим местом моей работы.

Принесли первое блюдо. Розовые кольца грумонов дымились на горке желтого пряного риса, с одной стороны блюда стояла соусница. Чанна сделала глоток охлажденного вина с легким запахом фиалок, а затем зацепила кончик одного грумона вилкой с двумя зубцами.

— Я действительно сделала сегодня кучу дел, — пробормотала она для самоуспокоения. Потом открыла рот и…

Разбитую в пух и прах армию Конфедерации разбросало по лесам и прериям севернее Индианаполиса. Горящий город у нее в тылу закрывала дымовая завеса, высоко поднимавшаяся в небо. Дизельные установки хрюкали, как свиньи, а зарытые в землю и стреляющие прямой наводкой танки — часть из них была подбита во время боя — и двенадцатифутовые орудия расположились за сараями и горящими руинами фермерского дома. Девяностомиллиметровые стволы танковых орудий были развернуты в сторону колонн измотанных союзников, растягивающихся на фланге, там, где они пытались прорвать фронт. Подбитые боевые машины пехоты вставали на дыбы на своих гусеницах, а когда эти монстры взрывались под интенсивным артиллерийским огнем, воздух наполнял горький запах кордита.[6] Ряды голубых хаотично смешивались, когда трассирующие снаряды и артиллерийский огонь заставляли гусеничную технику взрываться, превращаясь в горящие пурпурные шары. Танк северян был подбит, башня, кружась, как осенний лист, отлетела метров на сто.

За техникой следовали длинные колоны солдат в серой форме, наступавших с полуавтоматическими ружьями на изготовку. Там и сям виднелись офицеры с саблями, а «звезды и перекладины»[7] развевались над зданием штаба.

— Пора! — скомандовал генерал Фицрой Ансон-Хью Бьюгард III в громоздкий микрофон, свисающий с его танкового шлема.

Танк командира располагался немного позади передних танков, на склоне холма, а генерал стоял, высунувшись из башни по пояс. Эта башня вращалась — сооружение из толстой брони неслышно двигалось на прочной опоре. Пушка палила, и ее вспышки, обжигая глаза, мешали генералу обозревать поле боя, точно так же, как и залпы орудий у него над головой. Внизу, на дороге, сгустки черной грязи в форме тополей то и дело вздымались к небу. Новый взрыв потряс землю, заставив тяжелую машину закрутиться, как детскую игрушку, на которую нечаянно наступили: ходовая часть танка командующего была выведена из строя самодвижущейся установкой северян.

Генерал кивнул.

— Теперь уже ничто не остановит нашего прорыва к озерам,[8] — сказал он. Ничто не могло помешать их соединению с британским гвардейским бронетанковым корпусом, продвигающимся на юго-запад из оккупированного Детройта, и разрезать союзные штаты на две части…

— Сдаюсь, — сказал Флориан Гаски, поднимая визуальное устройство своего игрового шлема. Он тяжело вздохнул и потянулся за пивной кружкой, а потом оглядел каюту, словно удивленный тем, что находится там, в одиночестве, наедине с Симеоном, часто моргая, чтобы выбросить из головы мысли о войне и мире, которых никогда не было. На лице с густыми бровями блестел пот, Гас усиленно разминал мышцы спины, пытаясь снять напряжение.

— Ты можешь доиграть до конца, — предложило изображение Симеона с экрана над столом.

— При такой ужасной позиции?! В этой партии ты разгромил меня уже дважды, играя и за южан, и за северян.

— Я могу дать фору, — предложил Симеон со значительно меньшим воодушевлением, как заметил Гас.

Поэтому он кивнул. В последний раз ему удалось разбить Симеона в игре «Поход Цезаря против Роммеля»,[9] выступая на стороне Карфагена, когда Симеон командовал копьеносцами Цезаря, выступавшими против бронетанковых войск. Но даже тогда Гас понес ощутимые потери.

— Где она? — поинтересовался Гас. Переспрашивать, о какой даме идет речь, было совсем не обязательно.

— Обедает в «Периметре».

Гас вытаращил глаза от удивления.