Согровища негуса - Жерар Вилье

– Элмаз!

– Я здесь, – тихо ответила женщина.

В темноте Малко различил ее очертания. И прежде, чем он успел что-либо сообразить, на лицо ему накинули грубую ткань. Сначала Малко подумал, что это шутка. Потом услышал мужской голос. Его швырнули на пол.

Сильный удар по затылку. В глазах сверкнула молния. Малко потерял сознание.

Глава 5

Едкий, жгучий запах бил в ноздри до самых лобных пазух. Малко какое-то время сдерживался, но в конце концов не выдержал, чихнул несколько раз подряд, потревожив болевший череп. От этого он пришел в сознание. И разом все вспомнил: духи Элмаз, удар по голове. На глазах повязка, руки связаны за спиной, щиколотки тоже связаны. Он услышал, как мужчина что-то сказал, почувствовал, что снимают с глаз повязку; закрыл глаза от ударившего света голой лампочки. Вокруг он различал серые мешки. Помещение, где он сейчас находился, напоминало склад, без окон, с большим столом посредине. Из-за мешков он многого не видел. Голова кружилась. Малко закрыл глаза. Когда он открыл их, его едва не вырвало.

Лицо человека, склонившегося над ним, вызывало чувство отвращения.

Глаза навыкате, огромный крючковатый нос, доходящий до толстых безвольных губ, во рту омерзительные испорченные зубы. На незнакомце был костюм, рубашка без галстука, которая, казалось, вот-вот лопнет на толстом животе. Откуда-то вылез мальчишка и встал рядом. У него была бритая голова и живые глаза.

Толстяк выпрямился, повернул голову и крикнул через занавески, отделяющие закуток от соседней комнаты:

– Leult![8]

Занавеска отодвинулась, появилась Элмаз с хлыстом. На молодой женщине были высокие сапоги, серые шерстяные брюки, сильно облегавшие се бедра, просторный свитер. Волосы Элмаз собрала в пучок и спрятала под красным платком, от чего черты ее лица стали более резкими. Ангельское личико выражало презрение. Она подошла поближе к Малко и холодно произнесла высоким неестественным голосом:

– Вы думали, что поймали меня вчера вечером, а теперь вот что, видите...

– Почему вы на меня набросились? – спросил ее Малко.

Удар хлыста обжег ему плечо. Глаза Элмаз сверкали от ненависти.

– На кого вы работаете у военных? Кто вас завербовал? Сержант Тачо?

– Я уже сказал вам, что прибыл сюда, чтобы участвовать в свержении ВВАС, – ответил Малко, стараясь держаться спокойно. – Я несколько раз встречался с Чевайе до того злополучного вечера. Я работаю против военных.

Элмаз слушала, сжав губы.

– Чевайе была моей кузиной, – сказала она. – Мы ничего друг от друга не скрывали. Она мне никогда не говорила о том, что вы заговорщик.

– Я не успел сказать ей об этом.

Элмаз ударила хлыстом по сапогу. В гневе она была еще прекрасней. Правда, Малко был совсем не по вкусу огонь, сверкавший в ее глазах. Она запустила руку в открытый мешок и, вытащив горсть зеленоватых зерен, протянула их Малко.

– Видите эти зерна? Это перец. Тефери заставит вас есть их до тех пор, пока вы не скажете правду. И не даст ни капли воды. Вам так будет жечь кишки, что вы захотите выдрать их из себя.

Так вот что это был за запах!

Он не успел возразить. Элмаз повернулась на каблуках и вышла. Тут же появился мерзкий тип с мальчиком. Мальчишка с блаженным выражением на лице бросился на Малко, схватив на ходу пригоршню зерен. Зажав ему ноздри, подождал, пока Малко не открыл рот, чтобы глотнуть воздуха. Мальчишка тут же засунул ему в рот пригоршню зерен, до самой глотки, держа его подбородок так, чтобы он не мог их выплюнуть. Зерна начали растворяться в слюне, и уже через несколько секунд у Малко было ощущение, что он глотает огонь.

Из глаз потекли слезы, нёбо нестерпимо жгло; он сделал непроизвольное глотательное движение, и огонь спустился по пищеводу в желудок, оставляя за собой огненную дорогу... Ужасно. А мальчишка приготовился втолкнуть в Малко вторую порцию зерен. Сквозь слезы, застилавшие ему глаза, Малко все же видел, что мальчишка проделывает это с большим удовольствием. Малко попытался помешать мальчишке, сжимал зубы, хотел вздохнуть, не разжимая губ, но не получилось. И снова перец, огнем зажгло горло. Может ли Малко надеяться на помощь, откуда ее ждать? Малко даже не мог прекратить пытку признанием. Ему не в чем было признаваться.

Он умирал от жажды, язык у него стал в три раза толще, так ему казалось. Мальчишка – на вид ему было лет восемь – продолжал запихивать ему в рот перец, ловко орудуя худенькими грязными руками.

Внезапно Малко зарычал. Малолетний палач, желая показать свое усердие, стал запихивать зерна перца Малко в ноздри. Из глаз у него лились слезы, текла слюна, он задыхался. А негодяй между делом стянул у жертвы часы.

Ценности не подвластны времени.

В полном отчаянии Малко сделал попытку подняться. Мальчишка, как одержимый, моментально схватил дубинку и начал колотить Малко по голове.

Малко свалился на землю, а парень в восторге хохотал, корчась от смеха.

А чтобы наказать Малко за бунт, стал сыпать пыль от зерен ему в глаза!

Это занятие было гораздо интересней, чем электрическая железная дорога!

– Вы по-прежнему отказываетесь отвечать?

Малко потребовались нечеловеческие усилия, чтобы открыть распухшие и слезящиеся глаза. Он потерял счет времени. Сколько длилась эта пытка: час, пять часов? На какое-то время мальчишка надел ему на голову пустой старый мешок, насквозь пропитанный перечной пылью. Пыль проникала во все поры, из глаз потоком лились слезы. Но всего ужасней была жажда. Язык стал как картонный. Малко с трудом мог произносить слова, огнем жгло ротовую полость, гортань, желудок, кишечник. Сейчас за бутылку минеральной воды он отдал бы свой замок. А малолетний палач придумал новую пытку: он запихивал в ноздри Малко перечные зерна до тех пор, пока тот не начинал чихать, что вызывало у него нестерпимую боль.

Когда он хотел ответить, ему показалось, что губы у него сейчас лопнут.

– Я не работаю на военных, пробормотал он. – Я не знаю, кто на них работает.

Элмаз ехидно и зло улыбнулась.

– Будете есть перец, пока не умрете. Потом Сайюн выбросит ваше тело в реку. Я отомщу за Чевайе...

Она выпрямилась, заранее наслаждаясь торжеством. Малко был не в силах выдерживать пожирающий его внутренности огонь. И решил играть ва-банк.

– Я буду говорить. Воды!

– Воды! Ни за что! – выкрикнула Элмаз.

Силы оставили его, Малко вдруг почувствовал полное безразличие. Он не видел сверкнувший в глазах Элмаз огонек любопытства. Девушка что-то приказала мальчишке. Он выскочил из помещения и вскоре вернулся с чашкой, наполненной грязно-черной жидкостью. Он опустился на колени и поднес чашку к губам Малко. Несмотря на то, что жидкость была горячей, Малко жадно выпил се. Он готов был пить все что угодно, лишь бы это был не перец. Облегчение было очень коротким. Он выплюнул то, что только что выпил с такой жадностью.

Элмаз смотрела на него с искренним удивлением.

– Гадость, – запротестовал Малко.

Отвратительная жидкость все же сняла немного жжение.

– Это кофе, – сказала Элмаз. – Но местные жители пьют его с прогорклым маслом. Теперь говорите.

Спорить о кулинарных вкусах эфиопов явно было не время. Малко собрал остатки сил:

– Мне не в чем признаваться. Я еще раз повторяю, что к смерти Чевайе я не имею никакого отношения.

Продолжительное время Элмаз смотрела на него молча.

Затем произнесла:

– Я даже не хочу вас убивать сама, этим займется Сайюн Тефери. Чевайе будет отомщена.

Она повернулась на каблуках.

Спустя несколько мгновений вернулся торговец перцем с мальчишкой. Они о чем-то оживленно спорили.

По их жестикуляции Малко понял, что мальчик хотел продолжить пытку перцем, а торговец хотел убить его тут же палкой.

Они еще спорили, когда раздался звонок. Тотчас эти двое принялись таскать мешки, чтобы прикрыть Малко. Мальчишка все тем же мягким движением затолкал ему в глотку еще один горящий факел.

Что бы это могло значить? В такой ситуации это могло означать лишь изменение к лучшему. Он ждал, напрягая слух, различил шаги, затем голоса двух его палачей и третий. Все трое говорили на амхарском. Беседовали спокойно, вполголоса.

Ему стоило огромного напряжения, чтобы понять, что третьим был Дик Брюс.

Ни криков, ни ругани. Самое ужасное, что Малко не знал, известно ли агенту ЦРУ о его местонахождении. Но в противном случае совпадение слишком невероятное. Малко не понимал, о чем они говорили. Однако по тону Дика Брюса можно было предположить, что он в чем-то убеждал собеседника... Заговорила Элмаз. Громко, раздраженно, зло. Теперь уже Малко не сомневался: говорили о нем...

Дик Брюс ни на йоту не повысил тон. Иногда он говорил очень тихо, и Малко боялся, что он ушел. Малко ворочался, терся о мешок и внезапно освободился от кляпа. Он выплюнул тряпку, засунутую в рот до самого горла, и заорал что было мочи: