Огнепоклонники - Бапси Сидхва

— Как же мне не переживать? — тараторила Джербану. — Может быть, мне уже не свидеться ни с братьями, ни с сестрами. Так они и умрут друг за дружкой, а я их и не повидаю. Ему, конечно, все равно! Вы на него только посмотрите — жует и жует, как жвачное животное, и ни о чем не думает. Он даже не слушает, какая ему разница, жива я или умру?

Жива или умру.

Жива или умру!

Слова тещи гулко отдались в мозгу Фредди и будто искорку зажгли там — забрезжила идея, которая заставила его вздрогнуть и побледнеть. Он почувствовал слабость в ногах. Руки так задрожали, что ему пришлось бросить салфетку на стол и в наигранном гневе выйти из комнаты, чтобы никто не заметил его состояния. Раньше он никогда себе не позволял такого, хотя Джербану случалось и посильнее донимать его. Путли и Джербану обменялись недоумевающими взглядами и долго сидели в молчании.

А Фредди заперся в своей комнате и, все еще дрожа, бросился на кровать. Неслышный взрыв, произошедший в мозгу, потряс самые основы его души. Фредди чувствовал себя обессиленным и потерянным.

Только через час он отпер дверь в ответ на встревоженный стук Путли. Впустил жену, побрел, как зомби, обратно к кровати и натянул одеяло на голову.

Путли пыталась расспросить его, но, натолкнувшись на каменное молчание, вскоре заснула. Фредди провел ночь без сна, сражаясь с собственной совестью.

К утру жребий был брошен.

Несколько последовавших за этим месяцев Фредди прожил в мучительных терзаниях. В его мозгу бродили бредовые идеи и убийственные сомнения. Совесть его попеременно негодовала, насмехалась, восторгалась и издевалась. Фредди впервые в жизни испытывал такое напряжение, у него раскалывалась голова, он глотал таблетки горстями и бродил, стянув носовым платком лоб. Мысль, появившаяся за ужином в тот роковой день, внедрялась и развивалась, словно болезнетворный микроб, питаемый угнетенным состоянием, стесненными денежными обстоятельствами, ужасом перед Джербану. Она отравляла своим ядом душу Фредди.

Фредди ни о чем другом не мог думать, сколько ни старался. Он взывал к богу в надежде заглушить молитвой нескончаемый спор с совестью, но неугомонный мозг был занят своим — хитрил, комбинировал, направлял мысли Фредди, и Фредди ничего не мог с этим поделать.

Он сна лишился, разрабатывая принципы, которым собирался следовать всю оставшуюся жизнь.

Пророчество цыганки с приездом страхового агента Фредди связал довольно быстро. Если агенту было заранее предопределено оказать благодетельное воздействие на судьбу Фредди, то кем должен быть Фредди, чтобы мешать своему счастью? Мысль об этом нанесла сокрушительный удар по его сомнениям. Что же до остального — все в руках божьих.

В целом Фредди успешно преодолел душевный кризис. Нашел компромисс, который утихомирил его совесть, и теперь был занят только подготовкой к осуществлению плана. После двух месяцев мучительных терзаний Фредди снова взирал на мир с привычной уверенностью.

План вырисовывался во всей гениальности своей простоты. Фредди тщательно обдумал все детали, проверил их под различными углами зрения и сам восхитился изощренностью своего ума. Как всегда, ему припомнилась пословица, соответствующая случаю. «Два зайца… одним выстрелом двух зайцев», — мудро шелестело со страниц толстенной книги, раскрытой наугад. Такое предзнаменование не могло подвести его.

Глава 8

Мистер Аденвала отбыл из Лахора в декабре, а к концу февраля Фредди был готов действовать. Дело было назначено на воскресенье 15 марта 1901 года — Фредди все рассчитал по дням.

Оставался двадцать один день. Фредди начал подготовку с того, что едва заметно изменил свое отношение к Джербану.

День ото дня он проявлял все больше интереса к ее болезням, к ее делам — и все так ненавязчиво, обходительно. Теперь, адресуясь к семье, Фредди вежливо смотрел и на тещу. Фредди, который раньше мастерски научился обходить ее взглядом, теперешняя внимательность давалась нелегко. Новый курс он прокладывал с такой осторожностью, что Путли только через неделю заметила улучшившиеся отношения между мужем и матерью. Вместо того чтобы обрадоваться, она забеспокоилась. Всматриваясь в лицо Фредди своими ясными, всепонимающими глазами, Путли время от времени ловила в нем пугавшее ее выражение. Путли чуяла, что муж что-то задумал.

Наступил день, когда Фредди резко одернул старшую дочь, стремглав выбегавшую из комнаты.

— Ты что, не слышишь — бабушка к тебе обращается? — выговаривал ей Фредди. — Разве тебя не учат уважать старших? Подойди к бабушке и выслушай ее. И делай, что она говорит.

Путли, как раз входившая в комнату, услыхав слова мужа, в изумлении застыла.

Фредди повернул голову, и прежде чем он успел сменить выражение лица, Путли прочитала в его взгляде торжествующую мстительность, коварство, так не сочетавшиеся с добропорядочностью его слов.

На другое утро он сказал Путли:

— Скажи детям, чтоб не шумели после обеда. Поднимают крик и не дают старухе отдохнуть.

— С чего это вдруг такая заботливость? — скептически усмехнулась Путли.

— Старая женщина в конце концов. Жалко ее. Скучает, наверное, по родне, не так, что ли?

Слова Фредди были полны такой искренности, что Путли поспешно опустила недоверчивые глаза.

Попозже Фредди объявил:

— Пришлю бутылку портвейна из лавки. Налей матери рюмочку перед обедом — ей полезно.

Путли устыдилась и отбросила последние сомнения — муж явно корил себя за прошлое. Нежное сердечко Путли сладко забилось.

Не успел Фредди покинуть дом, как Путли, заглаживая вину перед любимым мужем, в чистоте помыслов которого она было усомнилась, бросилась к Джербану.

— Фаредун пришлет для тебя бутылку вина, — выпалила она. — Видишь, как он о тебе заботится? Просто он не знает, как это показать, бывают же люди, которые не умеют выражать свои чувства. Он очень за тебя переживает, заметил, что ты неважно выглядишь. У него сердце за тебя болит, вот именно, сердце болит! Он понимает — ты из-за нас с родными рассталась. Он так любит всех нас, мама! Я раньше не понимала, как он любит нас!

Мать выслушала излияния дочери с видом безразличным и непреклонным. Ей было противно слушать, как нахваливает дочь мерзавца зятя.

— Он как будто на самом деле немного изменился, — нехотя согласилась она. — Подожди, посмотрим, на сколько его хватит.

— И ты помогай ему, мама! Он ведь по-своему проявляет заботу о тебе. Ты тоже прощай его маленькие недостатки, прошу тебя, мама!

Джербану отвела глаза.

— Чтобы хлопнуть в ладоши, нужны две руки, — напомнила она. — Если твой муж прилично обращается со мной, так это потому, что я сил не жалела, угождала ему во всем. Боже мой, чего я только не вытерпела ради тебя, на какие жертвы не шла! Может быть, господь наконец посылает мне награду за мои старания.

— Господь справедлив. Кто ради него старается, он тех никогда не забывает, — в тон матери ответила дочь. На этой высокой ноте они и завершили разговор: одна отправилась мыться, другая — готовить обед.

Отлично понимая шаткость налаженного равновесия, Фредди старался не рисковать. Он источал любезность, пока теща не впадала в мрачное, слезливое настроение. Тогда его лицо сразу суровело, в глазах появлялась строгость, от которой Джербану иной раз даже прекращала свои похоронные разговорчики.

Фредди перешел ко второй части разработанного плана: его любовь к прогулкам приобрела характер неодолимой страсти.

Он внезапно обнаружил, что дети, жена и теща очень бледны.

— Не годится! — объявил Фредди. — Надо, чтобы вы у меня были румяными!

Фредди держал открытыми все окна, учил семейство делать дыхательные упражнения и, как только подворачивалась возможность, всех усаживал в тонгу и вез на прогулку.

В один из воскресных дней плотно пообедавшая Джербану, у которой слипались глаза от портвейна, вежливо отказалась от своей доли свежего воздуха:

— По вечерам я могу ездить на прогулки, а после обеда мне необходимо отдохнуть… Иначе я плохо себя чувствую… в конце концов, я старый человек… А вам, молодым, полезно. Вы должны как можно больше бывать на воздухе. Так что отправляйтесь, а я побуду дома. Не беспокойтесь за меня.

— Ну, мама, — мягко запротестовала Путли, — поедем все вместе! Мы же скоро вернемся, и я тебе разотру поясницу.

Но Путли тоже перестала настаивать, когда Фредди принял сторону тещи:

— Хорошо, мама. Делайте как вам лучше. А завтра вечером поедем все вместе.

Путли, которой важно было удостовериться, что муж не обижается на мать, велела детям поцеловать бабушку, окинула зорким взглядом квартиру, проверяя, все ли в порядке, и заторопила всех вниз, всех, даже мальчишку-слугу.

Джербану осталась совершенно одна.