Гибель Царьграда - Владимир Порутчиков

– Во орет-то, нехристь басурманская. Давай, ребята, тащите его быстрей. А то прям здесь порешу гада! – взорвался за спиной третий.

– Вас здесь не тронут до моего возвращения, слышите!?

Тюремщики ускорили шаг и буквально вынесли янычара к ведущей наверх лестнице…

Когда в коридоре наконец стихли шум шагов и крики, слуга осмелился подать голос:

– Хозяин, ты думаешь, он вернется?

– Еще как вернется. Уж поверь мне, старому, повидавшему многое на своем веку торговцу. Я видел его глаза – это глаза честного человека. Он скорее умрет, чем бросит своих друзей в беде. К тому же ты присмотришь за ним… Да-да, именно ты. Если вдруг что-то пойдет не так, Франческо, ты знаешь, что делать…

10

Порой Яношу казалось, что он спит: настолько стремительно было все происходящее с ним в эту удивительную ночь.

После мрачного тюремного коридора недавний пленник оказался вдруг в гулкой отделанной мрамором купальне, куда один из тюремщиков вскоре привел двух молчаливых, позевывающих со сна служанок.

Не обращая внимания на все протесты и смущение Януша – впервые за долгие годы юношу касались женские руки – эти две еще не старые и, как показалось Яношу, миловидные женщины быстро раздели его, а затем уложили на каменную предварительно облитую горячей водой скамью; причем действовали они без всякого стеснения. От их горячих со сна тел волнующе пахло молодым потом, колыхающиеся под длинными рубахами груди то и дело касались его, а глаза, еще больше будоража, как-то странно поблескивали в полумраке едва освещенной несколькими светильниками купальни. Одна из женщин, последовательно черпая широкогорлым медным кувшином из двух каменных вделанных в стену чаш, стала лить на Яноша теплую воду, другая усердно заработала ворсистой щеткой, свободной рукой заставляя его, смятенного и одновременно блаженствующего, поворачиваться к ней то лицом, то боком, то спиной…

Наконец, заботливо вытерев почти сомлевшего юношу, служанки помогли ему облачиться в кем-то уже приготовленную одежду: не новую, но чистую тунику, обтягивающие штаны, кожаную куртку без рукавов, а в довершение – сапоги мягкой кожи и длинный дорожный плащ. После чего женщины снова передали Яноша тюремщикам.

Потом были пустынный коридор, ведущая вверх лестница и открытая с одной стороны галерея, меж серых колонн которой юноша вдруг увидел уступы крыш, хаотично разбросанные по склону горы, часть крепостной, грозно темнеющей в ночи стены и залитое лунным светом море. Увидел и сразу же вспомнил жар вчерашнего дня, круто забирающую вверх мощенную булыжником улицу, звон цепи и улюлюканье бегущих следом мальчишек. Тогда город дышал ненавистью, и эта ненависть сквозила и в угрюмых лицах конвоиров, и в мрачных взглядах попадающихся на пути горожан, и в тяжести железа, до крови натирающего ноги, и даже в самом нещадно палящем солнце. Но то было вчера. Сейчас город выглядел совсем по-другому: спокойный, тихий, он доверчиво открывался взору уже почти свободного янычара…

Миновав галерею и внутренний двор с бассейном, в черном квадрате которого как в ловушке подрагивала желтая луна, тюремщики наконец втолкнули Януша в полное жара и жизни пространство.

В огромной, обложенной камнем нише гудело неистовое пламя. Огненные языки яростно лизали подвешенный на крюк котел. Около котла суетились несколько худосочных мальчишек, а на краю длинного изрезанного ножами стола какая-то дородная, неопределенных лет женщина ловко чистила уже обезглавленную рыбину. Голова рыбины, с удивленно разинутой пастью, валялась тут же, и в неживом выпученном глазу ее весело плясало отражение большого огня. У ног кухарки из плетеной корзины обреченно торчали еще несколько поникших рыбьих хвостов.

Завидев вошедших, женщина оставила работу и, отирая о передник жирно блеснувшие руки, степенно прошествовала в противоположный конец кухни. Оттуда она появилась уже с тарелкой и большой глиняной кружкой с отколотым краем. Все это кухарка молча поставила на стол перед Янушом и снова вернулась к своему занятию.

– Ну что смотришь: ешь давай, – пробасил один из тюремщиков, подталкивая юношу к столу. Другой с грохотом пододвинул скамью.

Второго приглашения Янушу не потребовалось. Со своим нехитрым завтраком (в тарелке оказался ломоть хлеба и хороший кусок жареной рыбы, а в кружке – разбавленное водой вино) он расправился в два счета.

Когда юноша допивал вино, в кухню влетел одетый в дорожное платье коренастый крепыш.

– Ну что, уже поел? Вот и хорошо.

Януш узнал слугу купца. Тот подсел рядом и, небрежно сдвинув в сторону посуду, положил перед ним большой кинжал в кожаных ножнах: – Вот, возьми – подарок хозяина.

И тут же, пресекая возможные вопросы, добавил:

– Об остальном потолкуем на корабле. А теперь быстрее в порт. Верхом-то ездить умеешь?

Януш только презрительно хмыкнул, хотя последний раз сидел в седле одиннадцатилетним мальчишкой…

Вдвоем со слугой – тюремщики остались на кухне – спустились в нижний выложенный плиткой двор, где их уже ждали оседланные лошади…

А еще через мгновение из ворот купеческого дома на спящую улицу вылетел торопливый лошадиный перестук. Вылетел и, разбивая вдребезги предутреннею тишину, покатился вниз к морю. Вместе с грохотом устремились вниз и два вцепившихся в поводья всадника. На особо крутых спусках они замедляли бег животных, и тогда размеренный перестук бьющих в булыжник копыт сменялся хаотичной частой дробью; лошади храпели, косили на седоков безумными, блестящими во мраке глазами, а их мясистые лоснящиеся крупы теснили друг друга на узкой зажатой каменными заборами улице.

До порта добрались довольно-таки быстро. Во всяком случае, так показалось Янушу. Несмотря на большой перерыв в верховой езде, он чувствовал себя в седле вполне уверенно, и эта уверенность еще сильнее укрепила его в мысли, что все идет так, как должно.

Когда лошадиные копыта зацокали по одетой в камень пристани, Франческо вдруг резко натянул поводья, растерянно всматриваясь в укутанные утренним туманом корабли, что мягко покачивались у высоких трапезундских причалов.

– Где же этот чертов Джованни? И как теперь искать этих греков? – недовольно пробормотал он, едва сдерживая разгоряченного, нетерпеливо переступающего копытами коня. Но долго ждать не пришлось: от одного из причалов, над которым крутым деревянным бортом нависало большое торговое судно, вдруг отделилась чья-то тень и призывно замахала рукой.

– А, вот и он. Наконец-то! За мной, янычар.

Франческо всадил каблуки в лошадиные бока и в два счета оказался на тут же ожившем, отчаянно загремевшем досками причале. Януш последовал за слугой.

Здесь еще сильнее пахло водорослями и гнилым деревом. Всадники спешились. Джованни – им оказался неулыбчивый парень с цепким взглядом – принял у них поводья:

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

1

По мотивам притчи из книги «Идрис Шах. Сказки дервишей».