Гибель Царьграда - Владимир Порутчиков

Через неделю путешествия они ступили на берег. Народ в порту, едва завидев девушку, тотчас пал на колени, а вскоре из дворца местного правителя прибыли вельможи, которые и доставили Лейлу и ее спутника во дворец. Каково же было изумление Мусы, когда он узнал, что Лейла – любимая дочка местного правителя, который уже давно оплакивает гибель дочери и жены.

В благодарность правитель объявил Мусу своим наследником и выдал за него свою дочь, которая тоже не хотела себе никакого другого мужа, кроме Мусы. Вместе они прожили долгую и счастливую жизнь, оставив после себя многочисленное потомство.

Таким образом, Муса понял, что то, что казалось ему в свое время тяжелыми испытаниями, неожиданно обратилось в необходимый опыт, который помог ему достичь конечного счастья.[1]

Только когда он закончил, Януш обратил внимание, что все находящиеся в сарае мальчишки сидят вокруг них плотных полукольцом и во все глаза глядят на удивительного старика…

– Ну что ж, мне пора идти, мои маленькие друзья, – сказал тот, поднимаясь. – Завтра снова увидимся. И запомните то, что я вам сегодня рассказал….

Так все они познакомились с дервишем Омаром – их будущим духовным наставником.

А вскоре после его ухода за мальчишками пришли суровые, малоречивые люди в высоких войлочных колпаках с белыми спускающимися на плечи шлыками, похожими на рукава дервишеского халата. У вошедших были обветренные лица, длинные висячие усы и до синевы бритые подбородки.

– Янычары, – испуганно пискнул кто-то за спиной Януша, но и он сам уже узнал их. Два года назад именно янычары обезглавили всех найденных в замке Милошичей дружинников. И вот теперь эти ужасные люди, которых, как говорили, побаивались сами турки, снова ворвались в его жизнь.

Янычары отвели мальчишек в казармы, расположенные неподалеку от султанского дворца, хотя об этом почетном и опасном соседстве Янушу и его товарищам стало известно несколько позже.

Теперь они назывались ачеми огланы – неопытные юноши, а вся их шумная орава – ортой. Таких орт помимо их орты Януш насчитал еще десять, и у каждой были свои наставники. Рядом за высокой стеной помещались настоящие янычарские казармы, но мальчишки почти никогда не видели их обитателей, а только слышали порой их боевые леденящие кровь кличи и грозный рокот отбивающих ритм барабанов.

Просторная сложенная из необтесанного камня казарма, в которой поселили Януша и его новых товарищей, на долгие годы стала для них домом, орта – семьей, а наставники – суровыми, а часто и вовсе жестокими родителями.

– Наша цель – сделать из вас настоящих янычар. Правда, не каждый из вас сможет им стать. Выбраны будут только лучшие, – так сказали им наставники в первый день и потом часто повторяли эти слова в течение всех шести лет обучения.

Спали ачеми огланы на жестких войлочных тюфяках (утром их скатывали к стене), здесь же молились, здесь же, если случалась непогода, ели. Есть им давали не много и не мало, а ровно столько, чтобы хватало сил работать и тренироваться. Кормили два раза в день. В основном это были либо вареный рис, либо фасоль с кусками баранины. Еду по очереди готовили в большом котле сами наставники-янычары, которым помогали несколько ежедневно назначаемых из числа воспитанников дежурных. В обязанности последних также входила уборка казармы и мытье котла, который считался янычарской святыней. Как говорили наставники, в случае его потери, орта немедленно расформировывалась, а ее члены навсегда покрывали себя несмываемым позором.

День воспитанников начинался засветло и заканчивался, когда уже было совсем темно.

– Мало сна и мало пищи сделают человека ангелом, много пищи и много сна погубят человека, – любил говорить дервиш Омар, который, как и остальные наставники, жил с ними в одной казарме и ел из одного котла. Правда, Януш никогда не видел дервиша спящим: они ложились спать – он был еще на ногах, они вставали – он уже ждал их возвращения со двора после омовения холодной водой, чтобы сотворить утреннею молитву.

Раз в неделю Омар причащал воспитанников хлебом, сыром и вином и заставлял исповедоваться, возлагая при этом на голову исповедуемого руку. Выслушав очередное сбивчивое признание, он неизменно говорил: «Всевышний все слышал и прощает тебя. Иди и постарайся больше не грешить».

Время сжалось для Януша в один бесконечный день, полный молитв, побоев, тяжелой работы и тренировок с оружием, на которые выделялось большая часть дня. А ночь… Он не помнил ночи. Едва хватало сил после обязательной вечерней молитвы рухнуть на войлочную подстилку и тут же провалиться в сон без сновидений. Ночь пролетала на один выдох. Не успеешь сомкнуть тяжелые, словно намазанные сладким шербетом веки, как над головой уже раздается резкий голос одного из наставников:

– Вставайте, лежебоки! Во имя Аллаха, вставайте!

Зазевавшихся нещадно лупили палками, пинали ногами, и так изо дня в день.

Незаметно летело время, недели сплетались в месяцы, месяцы – в годы. Мальчишки разгружали корабли, помогали тушить пожары, частенько вспыхивающие в бедных кварталах Эдирне, таскали камни для строительства большой городской мечети и всегда и везде бегали трусцой, подгоняемые криками и ударами своих жестоких воспитателей. Оборванные и грязные, объединенные общей судьбой, воспитанники напоминали свору веселых и злых щенят. Но шло время, и щенята потихоньку взрослели, не зная никакой другой жизни, кроме этой. Мышцы их наливались силой, ломались голоса, и незаметно для самих себя они превращались в мужчин.

Постепенно военное дело стало занимать почти все их время. С утра и до позднего вечера, прерываясь только на еду и обязательную молитву, они до изнеможения кромсали ятаганами тугие войлочные валики, ставя рубящий удар; стреляли из лука по ростовым мишеням, учились владеть пикой; тренировались быстро по команде занимать свое место в строю, ставить заслон из скрепленных цепями повозок, строить защитные палисады, копать рвы, а потом их преодолевать…

– Врага надо вначале напугать: криком, лицами своими, еще до того как сошлись в сече. Если страх проник в его душу – считай, он уже проиграл, – говорили наставники, показывая, как надо, и их и без того суровые лица принимали вовсе свирепое выражение. И мальчишки, по-волчьи щеря зубы и срывая голоса, учились кричать страшным леденящим душу криком, но на первых порах это получалось у них не очень, и наставники не могли удержаться от хохота.

Учились не бояться атаки конницы и дружно встречать ее пиками.

– В бою не зевайте: всегда стремитесь уравнять шансы. Конница разбила строй, прорвалась – бейте ятаганами по лошадиным ногам, перерубайте сухожилия, дергайте за хвосты. Что за смех, щенята? Проверено в бою: если лошадь дернуть за хвост, она упадет.

С самых первых дней пребывания в янычарской школе Януш выделился среди остальных учеников своей ловкостью, силой и умением. Сын сербского князя, он и до плена умел неплохо обращаться с облегченным специально под него кованым мечом, метко стрелять из лука, и тут ему не составило труда стать лучшим. Правда, из-за того, что ятаган был короче меча и лишен защитной гарды, манера фехтования им была несколько иная: большинство ударов наносились снизу вверх и сбоку, и это были страшные и коварные удары, парировать которые было крайне сложно. Да и из лука янычары стреляли совсем по-другому: тетиву захватывали и тянули до уха большим пальцем, а не указательным и безымянным, как учил его когда-то отец.

«Толкать гору, тянуть тигра за хвост», – постоянно повторяли наставники и, перед каждым новым занятием, показывая пример, метали стрелы из своих мощных луков далеко и точно в цель.

– Сегодня стреляем с двадцати шагов! Не опускай локоть, не поднимай плечо! Сустав большого пальца должен оказаться чуть ниже цели. Точка прицеливания – моя стрела! Убить противника до того, как он приблизился к тебе. Пока он сам не успел убить тебя! – кричали сорванными голосами наставники и, если кто-то из учеников вдруг ошибался, не жалели затрещин и тумаков.

И юноши «толкали гору» и «тянули за хвост тигра», стараясь, чтобы рука и стрела составляли прямую линию, а тело не отклонялось назад. Стреляли до дрожи в руках, а потом снова рубили войлочные валики и учились драться на пиках и фехтовать ятаганом. И не только фехтовать…

– А вот это я называю броском последней надежды. Может статься, именно он поможет вам отсрочить встречу со смертью, – сказал как-то янычар по имени Азамат, которого боялись все воспитанники за крутой нрав и обезображенное шрамом лицо (говорили, что в битве под Варной), и тут же метнул свой ятаган в толстенную установленную в десяти шагах от них доску. Он впился в дерево на уровне головы Азамата, и у юноши, который бросился вытаскивать клинок, не сразу это получилось.

– Проверено: при правильном броске пробивает любой гяурский доспех, – усмехнулся довольный янычар. – Так что сегодня мы будем отрабатывать этот бросок. Пока с трех шагов…