Гимназистка. Нечаянное турне (СИ) - Вонсович Бронислава Антоновна

Но если это и волновало кого, то только Соболеву, которая почему-то тоже испуганно запищала: «Пожар» и забегала вокруг Песцова с неизвестным поклонником певицы, которые учинили самую настоящую драку. Кто ударил первым, я не видела, поскольку пыталась успокоить мисс Мэннинг, которая только чудом не сорвалась в истерику после того, как чуть не свалилась на пол в компании пьяного.

— Господа, прекратите немедленно, — сменила пластинку Соболева, которую лёгкая круговая пробежка привела в чувство. — Дмитрий Валерьевич, я вам говорю!

Она ухватила Песцова за рукава, этим воспользовался его соперник и съездил Песцову по уху. Метил-то он в нос, но Песцов успел отклониться, поэтому не сильно пострадал.

— Ксения Андреевна! — прорычал он почти как Львов. — Вы моей смерти хотите?

— Да нет же, — испугалась она и взвыла как пароходная сирена. — Гришка!

Я было подумала, что она напрасно зовёт того, кого не так давно отправила по делам. Но нет: мужик подскочил и преданно уставился на директрису, вытянув руки по швам и ожидая команды. Соболева его не разочаровала:

— Быстро хватай того господина за шиворот. И выбрось его из моего театра! Вон! Немедленно. Ишь, удумал скандалы у меня устраивать.

Скандалист попытался было воспрепятствовать своему разъединению с дамой сердца, к которой он тянул руки со словами мольбы непонятно о чём, но Гришка встряхнул его так, что раздался лязг зубов, и поволок на улицу. И то дело: этому господину точно нужно было остыть.

— Богиня! — взвыл он напоследок. — Услада сердцу моего! И очей!

И протрезветь.

— Какой кошмар! — с чувством сказала мисс Мэннинг. — Куда смотрит полиция? Дмитрий, как вы могли быть столь жестоким?

— Он вас спасал, — встала я на сторону Песцова. — Он дрался как Геракл с немейским львом. И даже пострадал в борьбе.

Песцов смущённо дёрнул покрасневшим пострадавшим ухом. А я забеспокоилась, не посчитают ли мои слова намёком на правящую династию. Боже мой, я же совсем забыла, что у власти сейчас как раз Львовы. Но Соболева английский язык не понимала, а мисс Мэннинг вряд ли интересовали столь тонкие материи.

— Хм…

— Филиппа, я как мог, пытался вас оградить. Кто мог представить, что в театр пустят настолько нетрезвого типа? — И Соболевой по-русски: — Ксения Андреевна, почему на концерт пустили пьяного?

— Не могли пустить пьяного, — запротестовала Соболева. — Он наверняка уже здесь напился.

— У вас работает буфет? — удивлённо приподнял бровь Песцов.

— Нет, конечно. Нам буфет невыгодно держать. Но такие типы носят с собой фляжки. Расчувствовался во время выступления, выпил лишнего и пал жертвой таланта мисс Мэннинг. Мисс Мэннинг, вы были божественны сегодня. — Она ощутимо толкнула меня в бок и потребовала: — Анна Дмитриевна, переводите же. Вы здесь для этого.

— Анна Дмитриевна здесь не для того, чтобы переводить ваши глупости, — возразил Песцов и выразительно потёр ухо.

Но я не стала обострять ситуацию и перевела мисс Мэннинг слова Соболевой. И другие её восторженные глупости — тоже. Конечно, они были не от души, в отличие от пьяного представления неизвестного поклонника, зато куда менее травматичны для всех. К тому же прозвучавший намёк на полицию был для меня слишком тревожным, чтобы отмахнуться. Конечно, я взяла с собой оставшиеся после смерти мамы документы, в том числе её паспорт. Но тут меня все знают, как Анну Дмитриевну, а не как Ольгу Станиславовну. К тому же не факт, что нет ориентировки на задержание Седых. Нет, к общению с полицией я не готова: нет в моих учебниках ничего о ментальной магии, а без неё любой разговор опасен.

Понемногу мисс Мэннинг успокоилась, чему поспособствовала рюмка коньяка «для нервов», по словам Соболевой, самолично притащившей фляжку из кабинета. Я выглянула в зал. Там уже никого не было, если, конечно, не считать пары мужиков, деловито уволакивающих стулья. Возможно, следовало на это обратить внимание директрисы театра, но ту стулья сейчас волновали меньше всего.

— Анна Дмитриевна, прошу вас, переведите сейчас в точности. Мисс Мэннинг, мне так неудобно, что вы подверглись нападению в нашем театре, — вдохновенно сказала она. — Поужинайте у меня, чтобы я могла хоть как-то загладить свою вину. Вы меня весьма обяжете, дорогая.

Она умоляюще улыбалась и предусмотрительно не заговаривала про спиритический сеанс. И правильно: после ужина, если тот будет вкусным, уговорить куда легче.

— Дмитрий? — обратилась к нему мисс Мэннинг, не в силах решить, соглашаться ли.

— Дмитрия Валерьевича я тоже буду рада видеть у себя, — совершенно правильно поняла её Соболева.

— Даже не знаю, — манерно вздохнула мисс Мэннинг. — Я так устала. Концерт выпил меня до дна.

Но уставшей она не выглядела. Напротив, казалась помолодевшей лет на десять. Словно впитала любовь поклонников и сейчас сияла мягким и тёплым светом. Около неё всем хотелось погреться. И ещё хотелось любви. Особенно Песцову.

— Филиппа, — почти промурлыкал она ей на ухо, — может, ну её, это старуху с её ужином? Пойдём к тебе в номер. Или ко мне. Закажем всё, что пожелаешь. Филиппа, счастье моё.

Ушко мисс Мэннинг, в которое шепталась эта ерунда, розовело, и взгляды, которые она бросала на поклонника, говорили лучше всяких слов, что ей идея Песцова пришлась по сердцу. Но это вовсе не означало, что она согласится на первое же его предложение. Поклонника следовало хорошенько поводить за нос.

— Дмитрий, мы идём ужинать к миссис Соболевой, — решила мисс Мэннинг и тряхнула головой. Страусиное перо на её причёске покачнулось, соглашаясь со всем, что говорит хозяйка. — Люблю домашние вечера. Там всегда так мило и спокойно.

Глава 6

Сразу уйти не удалось. Про вопли о пожаре мы успели благополучно забыть, зато не забыли те, кто вопил. И не просто не забыли, а вызвали пожарных, которые, сияя ярко начищенными касками и размахивая баграми и топорами, вломились в театр, собираясь нас спасти от страшной участи сгореть заживо. Соболевой пришлось довольно долго им объяснять, что если что и загорится, то только завтра и только трубы у приставшего к мисс Мэннинг и, возможно, у того, кто вызвал пожарных. Потому что на трезвую голову такое сделать было никак нельзя, по её авторитетному мнению.

— Здесь защита ещё от старого князя, — возмущалась директриса. — И вы это прекрасно знаете.

По всей видимости, тушить театр собирались не в первый раз. И не в первый раз уходили ни с чем.

— А ещё мы знаем, что не так давно вы застраховались от пожара, — мрачно намекнул один из пожарных. — И ежели сгорите, то все неприятности достанутся только нам. А нам премия была обещана.

— Давайте мы что-нибудь потушим? — азартно предложил самый молодой из подъехавших. — Чтобы наверняка.

— Чтобы что-то потушить, нужно, чтобы сначала это что-то загорелось, — заметила Соболева. — У нас ничего не горит. Не горит, — повторила она с нажимом и добавили: — И поджигать не нужно. А не то у вас не будет не только премии, но и зарплаты.

— Я ж как лучше хотел, — стушевался молодой и стыдливо спрятал за спину багор, которым ранее примеривался к ближайшей стене. — Чтоб, значица, ничего не заполыхало.

— У нас не заполыхает, — сурово бросила Соболева. — Да уберитесь вы наконец. Что о нас подумает гостья из Англии, мисс Мэннинг?

Мисс встрепенулась, услышав своё имя и поощрительно заулыбалась, доставая припасённый карандашик. Наверняка решила, что поклонники за автографом пожаловали. Пришлось пояснить, что приехали разбирать театр по брёвнышку и очень недовольны, что им этого не дают сделать. Миссис Соболева, можно сказать, грудью встала на защиту своего здания. Не захотела становиться директрисой погорелого театра, пусть даже театром он был лишь формально.

— Что у них, пожаров не бывает? — проворчал старший наряда. — Должна понять. Мы же не за просто так, а по необходимости.

— И какая у вас необходимость отнимать дальше моё время? — ядовито спросила директриса. — Здесь ровным счётом ничего не происходит. Во всяком случае, в плане поджогов и пожаров. Но по первому пункту я начинаю уже беспокоиться. Полицию, что ли вызвать?