городские рассказы - Эл Оспрей

В номер Саша вернулся поздно вечером.

- Свет не включай,- попросил Константиныч,- я не один.

- Может мне ещё погулять.

- Уже не надо,- раздался женский голос.

И Саша услышал, как они двусмысленно хохотнули.

- Я уж волноваться начал,- сказал правду Константиныч.

Он, действительно, начал волноваться, а Надежда, положив голову на его седеющую грудь, рассказывала о себе совсем юной.

- И у нас работала женщина, ей было за сорок. И рассказывает как-то в курилке, что они с мужем диван сломали во время секса. А я девчонкой молоденькой была, для меня это шоком было, такая старая и ещё сексом занимается. Представить себе не могла.

Саша вышел на балкон. Весь день перед ним была пропасть, а теперь море. Море всякого.

Было всё очень просто.

«Было все очень просто, было все очень мило…»

Так написал Игорь Северянин – поэт, которого, повзрослев, я перестал любить, но не перестал вспоминать. Давно написал, в феврале 1910 года.

Королева, паж – никого теперь нет. Железо не смешивается с глиной, а люди смешиваются.

В автобусе, вечером, возвращаясь (неважно, откуда или куда), они смешиваются невольно, сидят рядом, касаются телами, смотрят друг на друга, слушают разговоры по мобильному телефону.

Она сидела рядом и что-то записывала в ежедневник.

- Может и меня запишешь? – спросил он.

Он уже несколько минут наблюдал за ней, боковым зрением, вместо того, чтобы привычно любоваться в окно центром Петербурга и его обитателями.

Она первый раз обратила на него внимание.

- Ты же видишь,- она пролистала чистыми страницами ежедневника так, что в правом нижнем углу он невольно увидел бегущего человечка, нарисованного карандашом на каждой странице,- зарываюсь в делах.

- Тогда сегодня вечером.

- Сегодня вечером – это сейчас.

- Сейчас. Предлагаю немного покататься в автобусе.

Короче, они переспали. Не тут же, конечно. И может показаться их поведение легкомысленным и непристойным, но так уж получилось.

Они много не пили. Есть на углу Марата и Невского кафе «Сладкоежка», так там они выпили по бокалу шампанского и съели по куску торта. Его звали Сергей, а её Таня. Потом она заказала зелёный чай, а он выпил чашку эспрессо.

Таня училась и работала. Сергей работал, и работа ему нравилась так же, как зарплата, ну, то есть не очень. То есть хотелось большего.

Но говорили они в кафе про очки. Оба носили очки.

- Когда я учился в советской школе, то просто не воспринимал девочек в очках. Всё, что продавалось, было ужасно.

- А у меня в школе было хорошее зрение.

- А я комплексовал. Плохо видел, а очки ни в какую носить не хотел. Только солнцезащитные.

- Не знаю… Мне на лекциях стало трудно с доски читать, да и на улице не всё стала видеть.

- Тебе очень идут очки.

- Хо! Спасибо!

- Я говорю, сейчас очки стали этим…ну, как кольца, серьги?

- Аксессуаром.

- Во-во! То, что меняет облик необязательно в худшую сторону. Интересно, а у девушек есть предубеждение против очкариков?

- Не знаю, я как-то не задумывалась.

- А раньше точно было. Не у всех, конечно. Ну, что-то вроде, как в армии не служил.

- У меня отец в очках всю жизнь. Это не главное.

Она закурила. Она курила. А он нет.

- Таня, я редко на улице с девушками знакомлюсь. Это в первый раз.

- Оно видно.

- Ты мне очень понравилась. Не хотелось бы на этом и завершить наше знакомство.

Она посмотрела на него:

- Я была уже разок замужем. Мне не понравилось. Детей не было, и мы год назад развелись без особой делёжки. Я только тапочки домашние с собой взяла.

Таня улыбнулась. У неё была красивая улыбка. Вся её привлекательность усиливалась в улыбке.

- Тапочки?

- Да. Не хотела ему оставлять надежду.

Утром Сергею надо было вставать на работу. Об этом, как обычно, ему напомнил будильник на мобильном телефоне странными скрипучими космическими звуками в стилеDark Ambient. Бутылка красного вина, вчера щедро одарившая праздником и силами, сегодня отзывалась изнутри полусладким похмельным туманом, похожим на эти слова песни:

Серый туман и дождь,

Светает, шесть утра.

Вот и наступило то самое завтра,

О котором я что-то слышал вчера.

Надо было вставать, идти в туалет, умываться, завтракать и собираться на работу. Но как не хочется!

Тем более Таня лежит совсем рядом, почти с головой закрывшись одеялом, и Сергей видит лишь немного её волос, её глаз, её нос. Не хочется её будить. А придётся.

- Можно я буду называть тебя, Серый?

- Знаешь, это много лучше, чем зая. Не знаю твоего отношения к этому, но когда я читаю все эти публичные эсэмэс-послания любви,- Сергей пытается изобразить тонкий женский голос,- котик, я так по тебе скучаю, твоя Натусик! Меня просто выворачивает.

- Я как-то спокойно к этому отношусь, Серый.

Сергей учился в ВУЗе с 1991 по 1996 годы. Несколько раз даже порывался бросить. Кому это надо? Месяца два назад встретился с одним своим преподавателем. Случайно встретился. Хотел поздороваться и разойтись, но тот поинтересовался, есть ли у Сергея время и неожиданно предложил где-нибудь посидеть.

У Евгения Андреевича волосы росли, как у Гречко, во все стороны, только, в отличии от космонавта, он был брюнетом. Худым, с худым лицом, длинные симметричные морщины тянулись по его впалым щекам, когда он смеялся, было видно, что зубов у него осталось не больше пяти. Когда Пирогов снял чёрную осеннюю куртку, то оказался в неизменном наряде преподавателя ВУЗа – костюме.

Очки запотели, и он протирал стёкла носовым платком, а Сергей уже сидел и рассматривал меню.

- Я выпью водочки, Сергей. И какой-нибудь бутербродик.

Кафешка была так себе, но с официанткой. Мало столиков, мало места, белые скатерти, на каждом столике в маленькой вазе милый букетик. Стулья с металлическими спинками и сиденьями из бежевого кожзаменителя.

Сергей рассказал, что посчитал нужным, о себе, Пирогова это интересовало. Но рассказывать особо было не о чем. Жизнь не на дне и жизнь не на вершине, среднестатистическая. Что-то есть, чего-то нет, в пределах нормы обладания, а, говоря библейским языком, всё это тлен.

- Что за хуйня творится у нас в стране, может, ты объяснишь, Сергей?

Сергей совершенно не ожидал от бывшего преподавателя такого оборота речи, и этот оборот сразу стёр все границы.

- Я помню, как вы учились, как я тогда преподавал: денег нет – их и сейчас нет, но тогда 100 долларов было настоящим богатством – приходите на экзамен, а я вам лишний вопрос задать боюсь, чтобы не завалить. А теперь несут конверты и несут, даже делать ничего не надо. Со всего курса я нескольким человекам ставлю оценку за знания. Не забыл, как я строго спрашивал?

Да, уж. Даже несмотря на застольные откровения, Пирогов зверствовал на экзаменах, сдать ему было адским мучением.

- Всем необходимо высшее образование. Всем. Я себя спрашиваю, что они будут потом делать? Они же неучи. Не все. Но их слишком много, какая-то критическая масса. Я раньше не думал, а теперь стал задумываться, когда они приходят покупать подписи в зачётку. Но я же не один эти денежки беру, надо и наверх дань отдать. Я завкафедрой, а не простой преподаватель.

- Таня, зачем тебе высшее образование?

- Не хочу всю жизнь влачить жалкое существование.

В автобус Таня села на следующей остановке. Села рядом. И её длинные сапоги с блестящими металлическими носами просто приковывали взгляд. Сергею поначалу хотелось даже пошутить по поводу средства самообороны, пока она не достала ежедневник.

Теперь эти сапоги стояли в его прихожей, металл отражал полутьму. Плащ висел на вешалке, а шарф, пахнущий сильным цветочным ароматом, лежал рядом с перчатками.

Когда Сергей вернулся, она ему сказала, улыбнувшись и ещё не собираясь окончательно просыпаться:

- Я у тебя ещё посплю? У тебя есть запасные ключи?

И Сергей почувствовал, что … что ему не хочется оставлять чужого человека одного в собственной квартире. Вот странно, весь вечер разговаривали друг с другом, всю ночь целовались, обнимались и трахались, а доверия нет. Скверно стало. Сколько таких случаев. Они на этом и играют. Они и переспят с тобой ради своей цели. Ох, какие они актрисы – эти мошенницы! Отдашь ключи, а вернёшься к голым стенам.

Но ведь переспал и не боялся привести в дом, сам же и познакомился, а теперь струсил. Какой ты, Сергей, гнилой оказался.

Такая жизнь, не даёт расслабиться.

- Ключи есть, они в тумбочке, в прихожей, но я постараюсь отпроситься на работе. Мне и самому никуда не хочется уходить.

Примерно через час они успокоились. Сергей лежал на спине и смотрел в потолок, Таня лежала рядом, положив голову на его плечо, - классическая киносцена после секса.

- Тебе было хорошо?

- Мне было хорошо.

- И мне хорошо.