Изабелла Католичка. Образец для христианского мира? - Жозеф Перес

В Средние века действовало правило: единоверцам, будь то христиане или иудеи, нельзя отдавать друг другу деньги под проценты. Однако христианин мог ссудить деньги иудею — и наоборот. Ссуда не являлась предосудительной практикой: подобные действия были регламентированы законом, который устанавливал официальную процентную ставку: 20% — в арагонской короне, 33,3% — в кастильской. Но помимо официальной ставки существовал и ростовщический процент. В период рецессии заимодавцы торопились получить деньги обратно, и должники утверждали, что стали жертвами ростовщических махинаций. Кортесы приняли сторону последних, требуя отсрочки и даже аннулирования части долгов. Короля призвали рассудить спор, однако и сам монарх, испытывавший денежные затруднения, нуждался в том, чтобы евреи предоставили ему ссуду — правда, для этого необходимо было, чтобы и у самих евреев наличествовала нужная сумма, то есть чтобы они получили обратно деньги от частных лиц. К тому же усиление королевской власти зависело от установления эффективного государственного аппарата: бюрократия, военные расходы и т. д., что требовало еще более существенных денежных поступлений. А сбор налогов опять же был возложен на евреев. Таким образом на свет появился стереотипный образ еврея, сосущего кровь бедняков, причастного к налоговому притеснению и извлекающего из него выгоду. Проблемой занялась оппозиция. Энрике Трастамарский обвинил своего сводного брата, кастильского короля Педро I, в том, что тот окружает себя евреями и потворствует им. Первые массовые избиения евреев (в 1355 году в Толедо) были совершены сторонниками Трастамары: его солдаты — и французские наемники во главе с Дюгекленом — весной 1366 года уничтожили еврейский квартал Бривьески. В апреле 1366 года Энрике Трастамарский собственной персоной торжественно въехал в Бургос и потребовал от городских евреев огромного выкупа: те, кто не сможет его выплатить, будут обращены в рабство и проданы. В 1367 году население Вальядолида принялось громить еврейский квартал с криками «Да здравствует король Энрике!». Синагоги были разграблены.

В связи с гражданской войной антииудаизм начали использовать в политических целях, превратив его в идеологическое оправдание социального конфликта, изначально не имевшего религиозных корней. Голод, резкие повышения цен и налоговый гнет стали причиной возникновения социальной напряженности и противостояния «бедные — богатые». Антииудаизм способствовал тому, чтобы направить недовольство и гнев по другому руслу — иными словами, обрушить его на евреев. Следует помнить и другое: иудеи могли рассчитывать, что только сильная и уважаемая королевская власть способна их защитить. Подтверждением этому стали трагические события 1391 года.

Начиная с 1378 года Фернандо Мартинес, архидьякон Эсихи в Андалусии, воспользовался крайне сложной обстановкой в демагогических целях. Инфляция и вздорожание цен обрекали простой народ на нищету. Архидьякон, действуя по собственной инициативе, призвал истинных верующих разорвать любые отношения с иудеями и разрушить синагоги. В марте 1382 года по просьбе архиепископа Севильского король Хуан I приказал ему умерить свой пыл. На это предупреждение Фернандо Мартинес не обратил ни малейшего внимания. Тогда архиепископ решил временно отстранить последнего от должности и привлечь его к ответственности, но пока суд да дело, прелат отдает богу душу (в июле 1390 года), и управляющим диоцеза стал не кто иной, как сам возмутитель спокойствия. Спустя несколько месяцев умер и король; его сыну и наследнику Энрике III исполнилось всего одиннадцать лет. Две эти кончины, последовавшие одна за другой, развязали архидьякону руки. Воспользовавшись периодом безвластия, наступившим как в высших эшелонах власти, так и в севильском диоцезе, он пошел в своих провокациях еще дальше. Первая смута, начавшаяся в январе 1391 года, была подавлена муниципальными властями, но ничто не могло остановить второго мятежа, последовавшего в июне того же года. Дома были разграблены, евреи убиты; те, кому удалось спастись, устрашившись, обратились кто в христианскую веру, кто в бегство. Вспыхнувшая в Севилье смута понемногу охватила все королевство. Страны арагонской короны не избежали той же участи. Повсюду царило беззаконие: избиения, насилие, грабеж. Монахи, воспользовавшись ужасом, царившим в еврейских общинах, занялись прозелитизмом с удвоенной энергией; одни иудеи обратились в католичество, другие бежали.

События 1391 года должны быть истолкованы как вспышка классовой ненависти, обращенной против евреев, чему способствовало бездействие власти. Аналогичные процессы можно было увидеть повсюду. Проповеди монахов нищенствующих орденов будоражили умы. По мере того как народ внимал речам проповедников, каждое воскресенье твердивших о евреях как о порочных существах, поголовно виновных в смерти Христа, в их душах копилась ненависть, которая в тот или иной день должна была выплеснуться. Мысль о том, что евреи только и делают, что ссужают деньги под процент, превратилась в устойчивую, повсеместно распространенную идею. Отсюда — представления о том, что причиной нищеты христианского народа являются ростовщики-евреи, наживающиеся на его бедах.

Новые христиане

 Вихрь событий 1391-1415 годов оставил сильный след в испанском иудаизме, внеся в него серьезные изменения. На всем Иберийском полуострове осталось около ста тысяч иудеев, не перешедших в иную веру. Иудаизм вновь обрел право на законное существование, с ним снова примирились, однако он уже не был прежним. С XV века предпочтительнее становится говорить не об испанском иудаизме, но об испанских евреях. Отныне принято отличать тех, кто продолжает исповедовать иудаизм (собственно иудеи), от тех, кто перешел в другую веру, кого теперь называют новыми христианами или «conversos» (новообращенными).

В Барселоне, Валенсии, крупных городах Андалусии и Кастилии (Севилья, Кордова, Толедо, Сеговия, Бургос) «conversos» образуют многочисленные группы по принципу профессиональной принадлежности: мелкая и крупная торговля, ремесленничество, финансы. Так, в Бургосе, в одном из крупных интернациональных центров по продаже шерсти, появились настоящие купеческие династии, родоначальниками которых были новообращенные; их торговые компании заняли на этом рынке доминирующие позиции. Вновь открывшимся обстоятельством является то, что обращение евреев позволило им получить доступ к промыслам, которые были и оставались для них под запретом. Отныне в общественных делах и занятиях принимает участие относительно многочисленная группа новообращенных: в ходе XV века они входят в состав муниципальных властей, становясь эшевенами или членами городского правления. Другие получают доступ в круги духовенства или вступают в ряды монашеских орденов; благодаря своему культурному уровню они быстро поднимаются по служебной лестнице, добиваясь ответственных или престижных постов каноников, настоятелей...

Такое социальное продвижение новообращенных не могло не вызвать реакции. И если элитарные круги — королевская власть, аристократия, церковная иерархия — поощряли ассимиляцию «conversos», то народные массы были настроены к ним враждебно. Антииудаизм былых времен не видел большой разницы между иудеями и новообращенными, осуждая их в равной степени: плебс по-прежнему был убежден в том, что и те и другие его эксплуатируют. Как и в XIV веке, экономические трудности, связанные с политическими потрясениями, прекрасно подошли для всяческого рода провокаций. В 1449 году мятежи захлестнули Толедо; в 1467 и 1473 годах смуты, подобные тем, что бушевали в 1391 году, охватили и Андалусию.

Однако, несмотря на то что сосуществование христиан и евреев было отнюдь не гармоничным, последние все же обладали автономией, которая теоретически предоставляла им защиту от произвола. Известно, что большие еврейские общины формировали «aljama» — эквивалент городского управления, бывшего в ходу у христиан. Во главе «aljama» вставал совет, чья роль сравнима с ролью эшевенов, — эта ограниченная группа управляла общиной, опираясь на указы («takhanot»), написанные на иврите и испанском языке. Основной задачей «aljama» было распределять и взимать налоги, а также заботиться об интересах общины. Кроме налогов, причитавшихся правителям (более высоких, чем те, что взимались с христиан), «aljama» собирали подати, предназначенные для оплаты общих служб, например для поддержания раввинов и синагог. Последние были не только местом проведения служб: именно там проходили главные собрания, заседал суд, работали талмудические школы, собирались братства, которым было поручено помогать больным и нуждающимся, и т. д. У «aljama» были собственные магистраты, творившие правосудие в соответствии с предписаниями Торы; при этом истец имел возможность обратиться в королевский суд.