Обвиняется маленькое черное платье - Марина Серова

– «Мерседес», ориентировочно годов 1970-х. Такой, знаешь, динозавр германского автопрома. С огромной решеткой, выступающей вперед, как рог у носорога. Фары круглые. Чем-то на нашу «Волгу» похож. Цвет желтый. Грязно-желтый. – Кажется, я выдала всю имеющуюся информацию.

– Особые приметы? – уточнил Андрюха.

– Не разглядела, – призналась я.

– И как же ты предлагаешь мне его искать? – усмехнулся приятель.

– Андрюша, сам посуди, сколько может быть в Тарасове таких монстров? Да еще на ходу. Десять? Двадцать? Для тебя его найти яйца выеденного не стоит.

– А теперь колись, во что ты опять вляпалась? – Так, кажется, началась самая неприятная часть разговора.

Сколько я занимаюсь частной практикой, столько Андрей и воспитывает меня. «Ты должна браться за дела исключительно бытовой направленности. Нужно думать о своей безопасности. Никакого криминала, обещай». Примерно в таком русле проходят эти воспитательные беседы, поэтому прежде, чем обращаться к нему за помощью, я всегда тщательно продумываю безобидную легенду – ради чего мне требуется собрать ту или иную информацию. Сегодняшний звонок не был исключением: я хорошо подготовилась к расспросам.

– Водитель «Мерседеса» недавно подвозил моего клиента, и тот случайно оставил в машине портфель с важными документами, – не моргнув глазом, соврала я.

– Странно. С каких это пор ты занимаешься подобной мелочовкой? – подозрительно поинтересовался Мельников.

– Просто этот почтенный джентльмен – давний приятель моей соседки. Он поделился с ней своей бедой, а та, как водится, подсунула его проблему мне. Вот и все.

– А почему твой почтенный джентльмен не обратился со своей проблемой в компетентные органы? И почему ты ему этого не посоветовала? – продолжал сомневаться Мельников.

– Андрюша, ты же знаешь, как далеко его направили бы в твоих органах. И сколько времени ушло бы у них на то, чтобы раскачаться и начать действовать, – вздохнула я. – А мой клиент ждать не может. У него в портфеле работа всей жизни. Сам посуди, могла я отказать пожилому человеку в такой мелочи? Так ты поможешь?

– Помогу. Только к водителю поедем вместе. Такой расклад тебя устраивает?

– Более чем, – я недовольно поморщилась.

Хорошо, что по телефону не видно лица, иначе по моему недовольному виду Мельников сразу бы понял, что без обмана не обошлось. Ничего, главное, чтобы он нашел водителя и машину, а там я что-нибудь придумаю. Андрюха велел ждать звонка.

Я отложила телефон и задумалась. В «Серебряной нити» я провела уже две рабочие смены, но ничего толком о Галине не узнала. Женщины, работающие на фабрике, оказались не слишком словоохотливыми. Что ж, понять их можно. В Тарасове они на нелегальном положении, даже те документы, что были, хозяин отобрал. Стоит им распустить язык и разболтать хоть что-то, и они лишатся единственной возможности заработать.

А в том, что у Сергея Анатольевича эти самые секреты есть, я ничуть не сомневалась. Один таинственный собеседник из «Мерседеса» чего стоит. Вчера я пришла в «Серебряную нить» в пять вечера, и хозяина уже не было. А в полночь он вдруг объявился. Чего ради? Почему нельзя было назначить встречу в дневное время? Конечно, есть вероятность, что под вывеской чулочно-носочной фабрики скрывается что-то противозаконное, и, опасаясь разоблачения, владелец этой конторы решил замести следы.

Паспорт еще одной русской девушки, который обнаружился в кабинете, тоже не давал мне покоя. Откуда он взялся? Кроме меня на фабрике не было ни одной девушки подходящего возраста и внешности. Почему же ее документ хранится у Сергея Анатольевича? Как это выяснить? Стоит ли заговаривать об этом с кем-то из женщин? Возможно, но только не на работе. Там они каждую минуту тратят на выработку нормы и только разозлятся, что я их отвлекаю. Тогда как это сделать? Пригласить ту же Дайру в кафе, якобы хочу проставиться за первый рабочий день? Нет. Моя легенда к этому не располагает. Я же бедная родственница, вынужденная зарабатывать на лечение бабушки, а не транжира, которой деньги девать некуда. Что же придумать? Заявиться к ним в общагу и устроить пир там? Тоже не пойдет. Стоп! А почему бы не переселиться туда на время? Закину удочку Дайре, пущу слезу, как трудно молодой девушке без средств к существованию, попрошусь всего на пару ночей. Вдруг прокатит? Люди в стесненных обстоятельствах гораздо чаще откликаются на подобные просьбы. Точно, так я и сделаю.

Один вопрос был решен. Сегодня же поговорю с Дайрой. Правда, она сердится на меня за вчерашнее, но с этой проблемой я как-нибудь справлюсь.

Второй вопрос был посложнее. Я никак не могла решить, причастен ли хозяин фабрики к исчезновению девушки или нет. Если бы не разговор, который я подслушала у дверей кабинета, я бы решила, что Галине все надоело и она нашла себе богатого спонсора. Но два обстоятельства противоречили этой версии. Первое: почему она не сообщила об уходе владельцу фабрики и не забрала паспорт? И второе: что означали слова Сергея Анатольевича «ты знаешь, что делать»? Что за задание он дал помощнику? И почему так боялся визита полиции? Из-за нелегалов? Ерунда. Раз фабрика столько времени функционирует, значит, у него имеются высокие покровители в определенных сферах. Не бесплатные, конечно, но не в этом дело.

А что его собеседник сказал о Галиной тетке? «Ничего не узнала». Что могла узнать Валентина? И чем это грозит Сергею Анатольевичу? Сплошные вопросы. Ответы я смогу получить, только когда Мельников найдет машину, а пока остается ждать.

До смены было еще несколько часов. Спать совершенно не хотелось, но отдохнуть обязательно нужно, еще одну ночь мне не выстоять. Я задернула шторы, создала в комнате полумрак и заставила себя лечь и закрыть глаза. Правда, уснуть так и не смогла. Провалялась пару часов и решила отправиться на фабрику пораньше. Скажу, что хочу произвести уборку более тщательно.

За то время, что я провела на фабрике, ничего необычного здесь не произошло. После уборки я отправилась в формовочный цех в надежде пообщаться с Адлией, но та на этот раз не была расположена к общению. Полчаса я промучилась, наконец сдалась, ушла в свой цех и приступила к нудной работе. Дайра, похоже, совсем забыла о вчерашней выволочке и снова болтала без умолку. Сегодня я терпеливо слушала ее болтовню и старалась ничем не обнаружить, насколько мне это неинтересно.

Когда до конца смены оставался час с небольшим, я приступила к осуществлению своего плана. Всего-навсего требовалось тяжело вздыхать всякий раз, когда Дайра бросала взгляд в мою сторону. После четвертого или пятого вздоха она не выдержала.

– Аннушка, у тебя что-то случилось?

– Нет, ничего, – печально проговорила я и вздохнула еще горше.

– Как же ничего, разве я не вижу? Ты прямо сама не своя. Говори, что стряслось.

– Ерунда. Как-нибудь справлюсь, – проговорила я, изо всех сил напрягаясь, чтобы в глазах стояли слезы.

– Ты что, плачешь? – ахнула Дайра. – Болит что-то? С женихом поссорилась? Деньги потеряла?

– Ничего у меня не болит. И деньги я не теряла. Просто проблема одна возникла. Вот думаю, как теперь быть, – как бы нехотя призналась я.

– Что за проблема? – не отставала она. – Говори, не стесняйся, мы же напарницы.

– Смена заканчивается, – протянула я и замолчала.

– И что? Этому радоваться надо, отдохнуть можно будет. Или тебе так наша работа нравится?

– Дело не в этом. Вот ты говоришь «отдохнуть». А где мне отдыхать, на вокзале? Меня оттуда снова менты погонят. Они уже в прошлый раз предупредили. Увидят еще раз – на трое суток загребут, – заныла я.

Дайра глядела на меня несколько секунд, потом вздохнула и сочувственно спросила:

– Ты что же, бездомная?

– Угу, бездомная, – протянула я.

– Что же раньше не сказала? Мы бы хозяина нашего попросили, он бы тебя к нам в общагу определил.

– Не хочу, чтобы кто-то знал, в каком я ужасном положении, – призналась я. – Стыдно как-то. И работы боюсь лишиться. Сергей Анатольевич меня на испытательный срок взял. Узнает, что я еще и бездомная, погонит взашей. А у меня бабушка больная.

– Давай так: сейчас со мной пойдешь. До ночной смены в моей комнате перекантуешься, а вечером пораньше приходи – и сразу к хозяину. Сейчас все равно не получится с ним поговорить. И не бойся, не выгонит он тебя. Придется, правда, за ночлег платить, но по сравнению с городскими ценами терпимо. Не переживай, где наша не пропадала.

– А твои соседки ругаться не будут? – с опаской спросила я.

– Что же они, не понимают? У самих положение не намного лучше твоего, – заверила Дайра.

На том и порешили. Доработав смену, мы с Дайрой поехали в общежитие. По дороге она, как всегда, болтала без умолку, правда, теперь в основном рассказывала о тяжелом положении соседей по коммуналке. Общежитие оказалось старым двухэтажным зданием. Старое, обветшалое, оно требовало уже не ремонта, а немедленного сноса. Ютилось здесь человек тридцать с «Серебряной нити». Приезжие жили целыми семьями – с детьми и престарелыми родственниками. Я чувствовала себя немного неловко, как-никак пришлось обмануть Дайру.