Девушка, которая играла с огнем - Стиг Ларссон

Драган Арманский – это имя Нильс Бьюрман взял себе на заметку. Из всех людей, упоминавшихся в биографии Лисбет Саландер, только эти два человека могли считаться ее друзьями, и оба, судя по всему, смотрели на нее как на свою подопечную. Пальмгрен исчез со сцены. Из тех, кто мог представлять собой потенциальную опасность, оставался только Арманский. Бьюрман решил держаться подальше от Арманского и не искать с ним встреч.

Записные книжки многое ему объяснили. Бьюрман теперь понял, почему Лисбет так много о нем знает. Он по-прежнему не мог взять в толк, каким образом ей удалось узнать о его пребывании в марсельской клинике пластической хирургии, которое он держал в секрете. Однако многие из ее тайн он уже разгадал. Ее работой было раскапывание подробностей чужой личной жизни, и он тотчас же удвоил осторожность, с которой вел собственное расследование. При том, с какой легкостью Лисбет Саландер проникала в его квартиру, здесь было самое неподходящее место для хранения документов, содержащих сведения о ее жизни, и он, собрав всю документацию, перевез ее в картонной коробке на дачу в районе Сталлархольма, где все чаще проводил время в одиноких размышлениях.

Чем больше он читал о Лисбет Саландер, тем больше приходил к убеждению, что она патологически ненормальная, психически больная, асоциальная личность. Его охватывала дрожь при одном воспоминании, как он лежал, целиком находясь в ее власти, прикованный наручниками к собственной кровати. Бьюрман не сомневался, что она исполнит свою угрозу и убьет его, если он даст ей для этого хоть малейший повод.

У нее не было никаких сдерживающих понятий о поведении в обществе, никаких тормозов. Она – дрянь, больная и опасная для окружающих сумасшедшая. Граната с сорванной чекой. Шлюха.

Дневник Хольгера Пальмгрена дал ему ключ и к последней загадке. Пальмгрен неоднократно делал в своем дневнике записи очень личного характера о своих беседах с Лисбет Саландер. Малахольный старикашка! В двух таких записях он приводил ее выражение: «Когда приключился Весь Этот Кошмар» – было очевидно, что так говорила сама Лисбет Саландер, однако Бьюрман так и не выяснил, что именно это означает.

Озадаченный Бьюрман отметил для себя выражение «Весь Этот Кошмар». Что это было? Год, проведенный в приемной семье? Какое-то одно непозволительное действие? Где-то среди огромного количества уже собранной им информации должно было содержаться объяснение.

Он раскрыл отчет о психиатрической экспертизе, проведенной, когда Лисбет Саландер исполнилось восемнадцать лет, и внимательно перечитал его в пятый или шестой раз. И тут он понял, что в уже имеющихся у него сведениях о Лисбет Саландер есть один пробел.

У него были выписки из школьной характеристики, где содержалась запись о том, что ее мать была не в состоянии ее воспитывать, имелись отчеты из нескольких приемных семей, относящиеся к годам перед ее совершеннолетием, и данные психиатрического освидетельствования, проведенного в связи с ее восемнадцатилетием.

Когда ей было двенадцать лет, произошло какое-то событие, давшее толчок к ее помешательству.

В биографии Лисбет Саландер обнаружились и другие пробелы.

Впервые он, к своему удивлению, узнал, что у Лисбет была сестра-близняшка, о которой ни словом не упоминалось в имевшихся у него материалах. Господи! Оказывается, их таких две! Однако он так и не смог найти никаких сведений о том, что случилось с этой сестрой.

Ее отец был неизвестен, отсутствовали также какие бы то ни было объяснения, почему мать была не в состоянии ее воспитывать. До сих пор Бьюрман предполагал, что Лисбет заболела и в связи с этим была направлена в детскую психиатрическую клинику и так далее. Теперь же у него возникло убеждение, что в возрасте двенадцати-тринадцати лет с Лисбет Саландер что-то случилось, она перенесла какое-то потрясение, иначе говоря, Весь Этот Кошмар. Но нигде не было указания на то, в чем именно этот кошмар заключался.

В отчете судебно-психиатрической экспертизы он наконец обнаружил ссылку на прилагаемый документ, которого в деле не оказалось: это был номер записи дежурного в полицейском журнале от 3 февраля 1991 года. Номер записи был проставлен от руки на полях копии, найденной им в хранилище Управления по социальному обеспечению. Но, сделав запрос на этот документ, он столкнулся с препятствием – но королевскому указу документ был засекречен. Ему ответили, что он может обратиться в правительство и обжаловать это постановление.

Нильс Бьюрман пришел в недоумение. В том, что материалы полицейского расследования по делу, в котором фигурировала двенадцатилетняя девочка, оказались засекречены, не было ничего странного – этого требовала забота о неприкосновенности личности. Но он как официальный опекун Лисбет Саландер имел право затребовать любой документ, относящийся к его подопечной. Почему отчету о расследовании был присвоен такой уровень секретности, что разрешение на доступ нужно было запрашивать в правительстве?

Он автоматически подал заявку. На ее рассмотрение ушло два месяца, и, к своему крайнему удивлению, Бьюрман получил отказ. Он никак не мог понять, что же такого драматического могло содержать в себе полицейское расследование пятнадцатилетней давности по делу двенадцатилетней девочки, чтобы его понадобилось охранять с такой же тщательностью, как ключи от Росенбада.18

Он снова вернулся к дневникам Пальмгрена и перечитал их, не пропуская ни строчки, пытаясь разгадать, что же скрывается за словами «Весь Этот Кошмар». Но текст не давал никакой подсказки. Очевидно, что Пальмгрен и Лисбет Саландер обсуждали между собой эту тему, но это никак не отражалось в записях. Кстати, упоминания обо «Всем Этом Кошмаре» появлялись в самом конце длинного дневника. Возможно, Пальмгрен просто не успел сделать соответствующую запись, прежде чем умереть от кровоизлияния в мозг.

Все это навело Бьюрмана на новые мысли. Хольгер Пальмгрен был наставником Лисбет Саландер начиная с тринадцатилетнего возраста и стал ее опекуном, когда ей исполнилось восемнадцать лет. Иначе говоря, Пальмгрен оказался с ней рядом вскоре после того, как приключился «Весь Этот Кошмар» и когда Саландер поступила в детскую психиатрическую больницу. Поэтому, по всей вероятности, он знал, что с ней случилось.

Бьюрман снова отправился в Главный архив социального ведомства. На этот раз он не стал запрашивать документы из дела Лисбет Саландер, а заказал только воспитательский отчет, который составлялся социальной службой, и получил на руки материал, на первый взгляд показавшийся сплошным разочарованием. Всего две странички краткой информации: мать Лисбет Саландер не в состоянии воспитывать своих дочерей, по причине особых обстоятельств девочек пришлось разделить, Камилла Саландер была направлена в приемную семью, Лисбет Саландер помещена в детскую психиатрическую клинику Святого Стефана. Возможность альтернативных решений не обсуждалась.

Почему? Ничего, кроме загадочной формулировки: «По причине событий, случившихся 3.12.91, Управление по социальному обеспечению приняло решение...» Далее опять упоминался номер дежурной записи засекреченного полицейского расследования. Однако на этот раз приводилась еще одна деталь – имя полицейского, составлявшего отчет.

Увидев это имя, адвокат Бьюрман долго не мог оправиться от неожиданности. Оно было ему знакомо. Хорошо знакомо.

Теперь все предстало перед ним в совершенно новом свете.

Еще два месяца ушло у него на то, чтобы уже другими путями заполучить в свои руки искомый документ. Это был краткий и четкий полицейский отчет, насчитывавший сорок семь страниц формата А4, плюс шестьдесят страниц приложений и дополнений, присоединенных к делу за последующие шесть лет.

Сперва он не понял, что к чему.

Затем взял снимки судебно-медицинского исследования и еще раз проверил имя.

Господи боже! Не может быть!

Тут он вдруг понял, почему дело было засекречено. Адвокату Нильсу Бьюрману выпал джекпот!

Еще раз внимательно перечитав документы строчка за строчкой, он осознал, что на свете есть еще один человек, у которого имеется причина ненавидеть Лисбет Саландер так же страстно, как он.

Бьюрман был не одинок.

У него нашелся союзник. Самый неожиданный союзник, какого только можно себе представить!

И он принялся без спешки составлять свой план.

На столик в кафе «Хедон» легла чья-то тень, и Нильс Бьюрман очнулся от задумчивости. Подняв голову, он увидел светловолосого... великана. На этом слове он в конце концов остановился. От неожиданности он даже отпрянул на долю секунды, прежде чем пришел в себя.

Человек, глядевший на него сверху, был ростом выше двух метров и очень могучего сложения. Определенно культурист. Бьюрман заметил, что в нем нет ни жиринки, ни малейшего признака слабости. Напротив, от него исходило ощущение страшной силы.