Их короткий роман - Шантель Шоу

Она посмотрела на Лариссу, стоявшую рядом с Георгиосом и смеявшуюся над чем-то, что он ей сказал. «Она выглядит такой счастливой и с таким нетерпением ждет свадьбы, что подвести ее будет просто жестоко», – печально подумала Белль. И как можно отказаться от самого главного заказа в своей карьере лишь потому, что ее влекло к брату Лариссы? Если бы ей только удалось избегать общества Лукаса в течение ближайших недель, все было бы отлично.

Ларисса отошла от жениха и подошла к Белль:

– Сегодня вечером мы с Георгиосом возвращаемся в Афины. Он намного больше обеспокоен здоровьем отца, чем кажется со стороны, и я знаю, что он спать не будет, ожидая звонка из больницы. Если я обещаю ему сидеть у телефона, возможно, получится уговорить его немного отдохнуть – а утром я сразу же вернусь. – Она обеспокоенно взглянула на Белль. – Прости, что оставляю тебя одну на Ауре. Хотя ты, конечно, будешь не одна, а с Лукасом, – добавила она, и ее лицо просветлело. – Если тебе что-то понадобится или возникнут проблемы, он будет рад помочь.

– Надеюсь, все будет хорошо, – пробормотала Белль, воздерживаясь от упоминания о том, что проблемой был сам Лукас. Она тоже хотела бы уехать в Афины – мысль о том, что она проведет ночь на вилле наедине с ним, вселяла в нее панику, но ей удалось скрыть бушевавшие внутри ее чувства и ободряюще улыбнуться Лариссе.

Пожелав всем спокойной ночи, она вернулась в свою комнату и через несколько минут услышала шум взлетавшего вертолета. Ей казалось, прошло несколько дней, а не часов, с тех пор как она покинула Англию. Было уже почти двенадцать ночи, но она была слишком возбуждена, чтобы ложиться спать, и ее мысли постоянно возвращались к Лукасу.

«Он такой же властный и упрямый, как и мой отчим», – мрачно подумала она, но тут же призналась себе, что это не совсем так. В отличие от Джона в Лукасе, при всей его властности, была и некоторая мягкость. Трагические события в жизни сделали его жестким и бескомпромиссным, но он рьяно защищал свою сестру, и за его внешней суровостью скрывалось сердце – сердце, которое, по словам Лариссы, было однажды разбито.

Белль знала, что не уснет, пока ее одолевают мысли. Она часто работала ночью – почему-то в это время вдохновение посещало ее чаще всего, поэтому она вышла из комнаты и поднялась на верхний этаж виллы, а затем двинулась вдоль холла по направлению к комнате, которая была выделена ей для работы. По дороге она миновала лестницу, которая, как ей сказала Ларисса, вела на крышу. Поразмыслив несколько мгновений, Белль вернулась назад и поднялась по лестнице. Наверху была арка, а за ней – просторный сад, освещенный серебристым лунным светом. «Действительно, кажется, будто до звезд рукой подать», – думала Белль, любуясь бесчисленными алмазами, сверкавшими на черном бархате неба. Ночную тишину нарушало лишь журчание декоративного фонтана, брызги которого мерцали в лучах луны. В конце веранды были стол и стулья, но вместо диванов на полу лежали огромные подушки, накрытые балдахином, что производило впечатление стоянки кочевников.

Здесь было тихо и спокойно. Белль сделала глубокий вдох, и ее напряжение ушло. Но вдруг позади нее раздался голос, заставивший ее обернуться. Увидев стоявшего в арочном проеме Лукаса, она ахнула от удивления.

– Вижу, вы обнаружили мое убежище, – тихо сказал он.

Она удивленно посмотрела на него. Напряжение вернулось, усугубляемое беспечным видом Лукаса, ясно говорившим о том, что у него нет никаких забот. Еще бы, он – царь своих владений, а в ней видит очередную марионетку, которая будет плясать под его дудку. Белль охватил гнев.

– Я знаю настоящую причину вашего желания, чтобы я осталась на Ауре, – с вызовом произнесла она, отчаянно пытаясь игнорировать возбуждение оттого, что он снял пиджак и галстук и расстегнул несколько верхних пуговиц рубашки, обнажив загорелую кожу, покрытую черными волосками.

Его черные брови взметнулись вверх.

– Правда? Будьте добры, просветите меня.

– Вы до сих пор не верите, что я достаточно опытна для того, чтобы сшить платье Лариссы, и поэтому хотите, чтобы я работала перед вашим носом и вы могли меня контролировать. Я говорила, что буду трудиться над платьями день и ночь, чтобы сшить их в срок. Почему вы мне не доверяете?

– Доверие нужно заслужить, – резко ответил Лукас, сжимая челюсти и направляясь к ней.

Он доверял Сэди. Любовь ослепила его, и в итоге он со своим доверием остался в дураках. Привыкший заглушать свою боль, он гнал прочь воспоминания о Сэди – но он никогда не забудет, как она предала его и ребенка, которого носила под сердцем, – их ребенка. Поэтому мысль о том, чтобы снова довериться женщине, казалась ему нелепой.

Белль напряглась, когда Лукас остановился в нескольких дюймах от нее. Он стоял так близко, что ей было трудно рассмотреть его лицо, но она с удивлением заметила внезапно промелькнувшее в его глазах выражение беззащитности. Ей вдруг захотелось обнять его и прижать к себе. Но тут выражение его лица изменилось, приобретая прежнюю жесткость, и ее жалость улетучилась. «Глупо предполагать, что ему кто-то нужен», – раздраженно подумала она.

Девушка откинула волосы с лица.

– Я хочу, чтобы вы знали: единственная причина, заставившая меня остаться на Ауре, – это спокойствие Лариссы. До свадьбы осталось совсем мало времени, к тому же она сейчас обеспокоена болезнью отца Георгиоса.

Она хотела пройти мимо Лукаса, но он схватил ее за запястье и повернул к себе:

– Мне нужно извиниться перед вами.

Она была поражена.

– Что вы имеете в виду?

При свете луны ее волосы казались серебряной рекой, сбегавшей вниз по ее спине, а ее платье мерцало, придавая ей эфемерный вид. У Лукаса защемило сердце – похожее чувство он испытывал, когда смотрел на восход солнца над морем и представлял, что его отец выходит в море на своей рыбацкой лодке. По причинам, выходившим за пределы его понимания, Белль действовала на него так, как никакая другая женщина со времен разрыва с Сэди. Белль была миниатюрной, но смелой и готовой постоять за себя – такое поведение нравилось ему куда больше, чем жеманство и фальшь многих его бывших любовниц.

– Я был не прав, выместив на вас злость на первого дизайнера платья Лариссы, – признал он. – Я очень оберегаю свою сестру и поэтому не был готов заново подвергать ее риску. – Он помолчал, рассматривая изящную фигуру Белль, и вдруг увидел, что под ее платьем не было бюстгальтера. По его телу прошла жаркая волна. – Ваши работы, которые я видел, доказывают, что вы талантливый дизайнер. Ваша любовь к своему делу очевидна, как и ваше взаимопонимание с Лариссой, и я рад, что вы будете работать над ее свадебным платьем.

– Ах… – Белль была ошеломлена его извинением. Джон никогда не извинялся, даже за вспышки гнева, во время которых Белль часто доставались пощечины.

Она внимательно изучала лицо Лукаса, и, когда ее взгляд остановился на чувственном изгибе его губ, внутри ее встрепенулось желание. Когда он провел кончиками пальцев вверх по направлению к ее обнаженному плечу, по ее телу пробежала дрожь, а когда их глаза встретились, у нее перехватило дыхание. Его взгляд больше не был жестким как кремень – вместо этого он горел голодным блеском, пробуждавшим в ней первобытные желания.

– Конечно, для Лариссы будет лучше, если вы займетесь ее платьем здесь, на Ауре. – Он замолчал. Воздух между ними, казалось, дрожал от разлитого в нем напряжения. – Но я прошу вас остаться не только поэтому. Есть еще одна причина.

Его низкий бархатный голос звучал завораживающе. Он медленно опустил голову, закрыв собой луну, и сердце Белль заколотилось о ребра. Она облизала пересохшие губы.

– И какая же это… причина? – прошептала она.

– Вот эта…

Он легко коснулся губами ее губ, удивленно раскрывшихся навстречу ему. Поцелуй – нежный, медленный и невероятно чувственный – все глубже затягивал ее в водоворот страсти. Наслаждение вулканом взорвалось внутри ее. Она дрожала от желания, не поддававшегося логическому объяснению. Ее тело было напряжено как струна, и стон срывался с ее губ каждый раз, когда он снова и снова целовал ее. Она хотела этого поцелуя с той минуты, когда впервые увидела его на Кеа. Весь день она пыталась отрицать свое желание, но теперь оно прорвалось потоком чувств, противостоять которым она была не в силах.

Они медленно и чувственно познавали вкус друг друга, и наслаждение все сильнее пронзало ее. Его губы были упругими и настойчиво требовали ее отклика, и ей не приходило в голову отказывать ему – ведь именно этого она и хотела. Сначала он провел языком по контуру ее губ, а затем проник между ними. Она больше не могла думать – остались только чувства. Он обнял ее, запустив пальцы одной руки в ее волосы и лаская ее спину другой.

Лукас был сильно возбужден, и Белль чувствовала это. Но вместо того, чтобы опомниться, она ощутила волну тепла, разливавшегося внутри ее. «Ты зашла слишком далеко», – прошептал ее внутренний голос, но ее тело не желало его слушать. Всю жизнь она подчинялась жестким правилам, усвоенным в детстве. Может, это было неразумно, но она желала Лукаса слишком страстно, до дрожи. Но как это могло быть неразумным, если ей именно это и нужно?