Призрачная Америка - Алексей Федотов

— Как чего? – удивился следователь. – Отомстили за отца Альберта, за твой город, и за тебя! Но давай пошевеливайся, нам некогда сопли жевать!

… Через час мистер Линс уже знал о происшедшем. В это время он был в кабинете у президента университета.

— Ну вот и как мне не верить нашим хозяевам, мистер Гриффин? – задумчиво сказал он, выслушав сообщение. – Неделю назад они велели мне найти нового заведующего лабораторией. Я договорился с Хиггинсом, но спросил, что будет с Хубертом. Хозяева сказали, что они заберут его. И вот это сбылось… И еще они сказали, что придется потратиться на восстановление лаборатории после некоторого неприятного происшествия, которое в целом будет на пользу нашему делу. И разве это не так? Теперь Ричард и Пол – преступники–изгои, убившие много людей, до смерти замучившие видного ученого. Чьи симпатии теперь будут на их стороне, когда все газеты напишут об этом? Электрический стул все будут считать очень мягким наказанием по отношению к ним. И кто теперь будет сомневаться в том, что именно Пол убил католического священника?

Ответный удар

Пол не был так оптимистично настроен, как Ричард, считавший, что напугал врагов своим эффектным нападением, и впереди победа.

— Ты отдал нас им во власть! – грустно повторял он.

А Беркли лишь смеялся. Но вскоре все газеты пестрели их фотографиями со статьями о том, как два страшных преступника–маньяка убили сначала католического священника, а потом разгромили секретную правительственную лабораторию, замаскированную под частные владения и зверски убили ученого, мировое светило, чья жизнь так нелепо оборвалась под ударами камня, которым изуверы сокрушали его тело. Еще пять солдат федеральной армии убиты – фотографии их жен и детей публиковались в тех же газетах.

Ричарда, у которого не было ни семьи, ни друзей, как и подобает «герою–одиночке» и то проняло. А что говорить про Пола, который прочитал интервью, взятое у его матери, в котором она говорит, что жалеет, что у нее есть такой сын! «Мне показалось, что он исправился, но оказалось, что он стал еще тысячекратно хуже, чем тогда, когда просто пил и предавался разврату в лагерях хиппи», — так было написано в газете.

Их постоянно показывали по телевизору, на них шла настоящая охота. Однако Ричарду удавалось уходить от преследователей, находя каждый раз новое пристанище.

— Может быть нам стоит сдаться? – однажды спросил Пол. – Мне кажется, что мы проиграли эту войну.

— Сдаться? – остервенело спросил Беркли, и сильно ударил его кулаком в лицо так, что Пол упал и чуть не потерял сознание. – Чтобы я не слышал больше такой упадочнической чуши, не то я сам тебя пристрелю!

Но по их следу шел агент ФБР мистер Энд с двумя помощниками, который ни в чем не уступал Беркли. Наконец, они их настигли. Ричарду удалось ранить одного из спутников агента, но при этом самому ему прострелили голову, и он потерял сознание.

Когда он очнулся, то увидел связанного Пола, а над собой мистера Энда с большим пистолетом.

— Думаю, что надо поступить с тобой, как ты поступил с доктором Хубертом, — задумчиво сказал он Беркли. – Больше ты не сможешь никого ударить?

— Почему? – испуганно прошептал Ричард, предвидя ответ.

— Поэтому, — ответил агент и четыре раза выстрелил разрывными пулями.

Страшная боль обожгла тело бывшего следователя. У него больше не было ни ступней ног, ни кистей рук.

— А рана в голову мала, — задумчиво продолжал Энд. – Но электрический стул это исправит.

Беркли был доставлен ими в специальную тюрьму ФБР, где никто не задавал глупых вопросов о том, что случилось с руками и ногами арестованного, а Пола возвратили в психиатрическую клинику доктора Хайда.

Отец Уильям Блэк

К удивлению Эндрю и Патриции отец Уильям не спешил поддержать всеобщее единодушное осуждение их непутевого сына, в одночасье ставшего одним из самых известных маньяков в Америке.

— Что‑то здесь не сходится, — сказал им священник. – И я попробую выяснить что.

Он зачитывался рассказами Г. К. Честертона про отца Брауна, и в глубине души тоже хотел быть таким же пастырем, для которого не существует никаких загадок. Но, проанализировав все данные, которые удалось собрать о шахте, городе Моуди и всем, что с этим связано, Блэк понял то, что дело слишком серьезное, чтобы в нем мог что‑то изменить такой привязанный к земным интересам человек, как он.

— Пол попал в эпицентр каких‑то очень странных и страшных событий, — сказал отец Уильям Эндрю. – Я, наверное, не смогу вникнуть в их суть. Но у меня есть один друг – священник Православной Церкви в Америке. Он живет в пятистах километрах от нас. Пожалуй, я к нему съезжу.

И на другой день Блэк отправился путь. В дороге ему казалось, что за ним следит какой‑то странный тип в черном костюме, однако он посчитал это игрой воображения. До дома его друга отца Николая, жившего в стороне от людей в маленьком доме, нужно было около трех миль идти пешком. «Сейчас я и увижу, действительно ли за мной следят!» — подумал отец Уильям, и уверенно зашагал по свободной от машин и путников дороге. За ним столь же уверенно пошел и вызвавший его подозрения человек, держась, однако, при этом немного в стороне. Где‑то через милю он выхватил пистолет, направил его в сторону священника… Отец Уильям увидел это. Бежать было некуда. Он спокойно встал и начал молиться. Вдруг лицо человека с пистолетом исказилось страхом, как будто он увидел что‑то необычайно ужасное. Бросив оружие, мужчина бросился бежать.

А священник уже без происшествий дошел до дома своего давнего друга – старого уже человека, в возрасте тридцати лет эмигрировавшего в Америку из Советской России ближе к концу гражданской войны.

Отец Николай ждал его на крыльце.

— Я молился сейчас за тебя, — без обычных приветствий сказал он. – Облако демонов кружилось над дорогой, они вели человека, который должен был тебя застрелить. Но ангел света всех их разогнал. Мне известно, зачем ты приехал. Идем в дом, это очень серьезный и сложный разговор.

Отец Уильям, как всегда пораженный необычайными способностями своего друга, зашел за ним в его жилище – небольшой домик из комнаты и кухни с удобствами во дворе. Протоиерей Николай пригласил его за стол, на котором стоял горячий самовар и тарелка с кусковым сахаром и сухарями.

— Давай попьем чайку, — сказал он. – Тебе нужно успокоиться после пережитого.

Протоиерей Николай

Протоиерей Николай после тех ужасов, которые увидел в России во время гражданской войны, связанных и со смертью всех членов его семьи, очень изменился. Молодой священник был в ведомстве военного духовенства, последнее время в России он служил военным священником в войсках Врангеля. Затем эмиграция с ее тяготами, сменами стран. Последним его пристанищем стала Америка.

Его не хотели сюда пускать какие‑то силы, хотя внешне это никак и не проявлялось, отец Николай просто физически это чувствовал. Но что‑то не дало им ему помешать. Священник поселился в маленьком городке среди сотен других русских эмигрантов. Из небольшого сарая, на который они едва наскребли все вместе деньги, они сделали православный храм. С благословения местного православного епископа протоиерей Николай начал служить в нем. На жизнь он зарабатывал плетением корзин, изготовлением деревянной посуды, потому что службы в храме не приносили ему никакого дохода.

За несколько десятков лет удалось вместо сарая построить настоящий небольшой деревянный храм. Когда отцу Николаю исполнилось семьдесят, он попросил епископа рукоположить одного из его прихожан — двадцатипятилетнего Семена в сан священника, а сам переехал в маленький заброшенный дом в нескольких милях от городка, где стал проводить время в молитве. Но каждое воскресенье и в большие праздники, протоиерей Николай неизменно приходил в храм, хотя пешеходные переходы и давались ему нелегко.

После тех ужасов, которые ему пришлось увидеть во время гражданской войны, он ко всему относился спокойно, но всегда уговаривал людей не делать тот или иной грех: «Вы не представляете, какой страшный механизм разрушения включаете этим своим поступком», — были его обычные слова.

С отцом Блэком они познакомились случайно, когда тот, путешествуя по Америке, заехал в городок, где был приход отца Николая, и решил зайти в православный храм. Там они и познакомились. Оба искренне верующих священника были не из тех, кто считает, что все, кто не принадлежит к их церкви, непременно будет гореть в аду. Среди все более уверенно прокладывавшего себе дорогу в душах людей зла, они считали, что все христиане должны держаться друг друга. Но при этом какие‑либо совместные богослужебные действия оба считали недопустимыми. Они нечасто встречались: их разделяло пятьсот километров. Но отец Уильям всегда чувствовал молитвенную поддержку отца Николая – человека, все более отходящего от земных интересов. Сейчас, сидя с ним за столом с чашкой горячего чая, Блэк думал, что более нереально: то, что произошло с ним на дороге, или то, что человек, видящий сквозь пространство, своей молитвой меняющий ход событий, так спокойно сидит с ним за чашкой чая…