Группа первая, резус положительный - Александр Звягинцев

– Привал, мужики! – сказал он появившимся перед ним бойцам. – Перекусить и быстро все дела справить!..

Пока бойцы вскрывали банки с тушенкой, он достал из рюкзака миниатюрный транзисторный приемник.

– Послушаем вражьи голоса, может, что дельное скажут, – сказал он, подзывая Алана.

Сквозь какофонию шумов и обрывки музыки пробилась английская, но с явным восточным акцентом речь.

«Говорит радио Исламской Республики Пакистан! Передаем информационное сообщение, – вещал диктор. – По информации из Пешавара, на рассвете девятого мая вооруженный отряд сторонников Наджибуллы при поддержке вертолетов с советскими опознавательными знаками совершил бандитское нападение на пакистанский пограничный пост в районе кишлака Фарах. В ожесточенном бою бандиты уничтожены пакистанскими пограничниками, а средствами ПВО сбит советский вертолет, упавший на пакистанской территории. Сегодня аккредитованным в Пешаваре иностранным журналистам были продемонстрированы тела бандитов Наджибуллы, обломки вертолета и тела трех русских летчиков. МИД Исламской Республики Пакистан направил резкую ноту протеста советскому правительству, в которой обвинил его в эскалации войны в Афганистане, в агрессии против суверенного Пакистана и в попрании международных правовых норм. Представителю Исламской Республики Пакистан дано указание информировать Совет Безопасности ООН об этом бандитском нападении…»

– Влипли! – вырвалось у Сарматова.

– Про нас, что ли, говорят?! – вскинулся Алан.

– Про Сеньку рыжего! – бросил Сарматов и повернулся к Савелову: – Понятно теперь, зачем они металлолом грузили?

– Сволочи! – сказал тот и добавил несколько крепких матерных словечек. – Скажи, ты ведь это предвидел?

– Поскольку я бывал в подобных переделках и раньше, то возможности такой не исключал… А насчет предвидения… Не я должен предвидеть, а те, кто планировал операцию, те, кто вертушку посылал без прикрытия!

– С-суки! – прохрипел Силин. – С-суки, лампасники! Они друг друга отмажут, а спрос со стрелочника!..

Сарматов в упор посмотрел на американца:

– Почерк парней из Лэнгли – грубо, но зато с размахом, не так ли, мистер?

– Все о'кей! – усмехнулся тот. – Глупо не извлекать пользу из ошибок противника!..

– Согласен! – хмуро кивнул Сарматов и поднялся. – Короткими перебежками, мужики!.. Не хрен рассиживаться, ночевка отменяется!..

И снова вперед под неверным светом перевернутого месяца, под нестройный хор шакалов, надеясь только на самих себя да еще на удачу, продвигалась группа. А чужая земля под ногами будто специально подсовывала острые камни и скользкие тропы. Слава богу, не противопехотные «лягушки»…

Восточный Афганистан

13 мая 1988 года

– Говорил же нам в учебке капитан Ба́рдак, – пробормотал Шальнов под нос. – Не ходите, дети, в Африку гулять… Который час, командир? – обернулся он к Сарматову. – Я уже счет времени потерял!..

– Пять без четверти, – ответил Сарматов. – До рандеву с вертушкой три часа. Если дальше все будет благополучно, то успеем!

– Думаешь, она прилетит? – тоскливо задал риторический вопрос Силин и добавил сквозь зубы: – В Елоховской свечку поставлю…

Лежащий на носилках американец поднял голову и спросил у Сарматова по-английски:

– Что он сказал?

Голос американца был слаб и еле слышен даже в предрассветной тишине.

– Сказал, что, если доставим тебя до места живым, он в Елоховской свечку поставит, – ответил майор.

– Что такое «в Елоховской»?.. Я не понимаю…

– Церковь. Патриаршая церковь в Москве.

– А… О'кей! Я согласен… – вздохнул американец и вновь откинулся на носилки.

– Пошел ты! – прорычал Силин и, повернувшись к Шальнову, попросил: – Андрюха, перехвати носилки, меня уже от запаха мочи тошнит!

Розовые рассветные сумерки незаметно вползали в ущелье, окрашивая в пунцовый цвет хлопья тумана над рекой.

– Мужики, держитесь ближе к берегу! – передал по цепочке Сарматов. – За туманом надежнее…

Река, текущая по древнему привычному руслу, то растекалась по ущелью десятком слабосильных ручьев, то собирала их в единый громыхающий камнями пенный поток. Шум этого потока гасил все другие звуки, и, когда совсем близко раздался собачий лай, все замерли от неожиданности.

Сарматов заклеил рот американца пластырем и жестом приказал группе укрыться за камнями. Сам же он пополз вперед, к нависшему над рекой утесу.

Напротив утеса, на противоположном берегу, с осатанелым лаем носилось два громадных туркменских волкодава, а чуть выше по берегу, у драной, исписанной восточными письменами палатки сбилась в комок отара курдючных овец. Из палатки вышла женщина с грудным ребенком на руках. Она остановилась и пристально стала вглядываться в даль, туда, где на противоположном берегу укрылись бойцы. Спрятавшись за утесом, Сарматов протяжно, с надрывом провыл по-волчьи. На этот вой из палатки выскочил кривоногий старик с длинноствольным «буром» в руках. Он громко что-то крикнул женщине и навскидку пальнул в сторону утеса.

Старик оказался метким стрелком – пуля высекла искры из камня над самой головой Сарматова. Тугой звук выстрела ударил в склоны ущелья, и сотни камней сорвались с места, с грозным шумом обрушиваясь вниз. Сарматов постарался имитировать нечто, напоминающее волчий визг. Кривоногий старик удовлетворенно затряс концами грязной чалмы и исчез за пологом палатки. Прикрикнув на беснующихся собак, следом за ним ушла и женщина.

Скрываясь за кустарниками и камнями, группа торопливо покинула берег, с которого все еще несся собачий лай. Когда напряжение несколько спало, Бурлак нарушил молчание:

– Командир, я подумал, что старикан из своей «пушки» по тебе шарахнул!

– Ага, из «катюши» времен очаковских и покоренья Крыма! – засмеялся Сарматов. – Но, надо сказать, над головой так ахнуло, что аж яйца заломило!..

– А ты уверен, майор, что мы не обнаружили себя? – озабоченно спросил Савелов каким-то противным, официальным тоном. И добавил: – Ведь согласно инструкции мы должны…

– У кого согласно твоей инструкции поднимется рука на бабу с ребенком? – зло перебил его Бурлак. Он круто развернулся к Савелову. – Если только у тебя, Савелов!

– Не забывайтесь! – вспыхнул тот.

– Уж не забудусь! – скривился Бурлак. – Век помнить буду!..

– Отставить разговоры! – осадил их Сарматов.

А перед глазами его вновь всплыла сизая льдина, на которой большим черным крестом распласталась фигура мертвого человека.

Через окуляры бинокля хорошо виднелась скособоченная буровая вышка, нависающая над сгоревшей дотла платформой, вокруг которой были разбросаны ржавые трубы и металлический хлам, бывший когда-то грузовиками, бульдозерами, вездеходами и еще бог весть какой техникой.

– Оставайтесь на месте, мужики! – оторвавшись от бинокля, сказал Сарматов. – Буровая. В двухстах метрах от нее вертолетная площадка. Летунами ориентир пристрелянный.

При приближении к буровой людей во все стороны начали расползаться, прячась в еще не успевшей пожухнуть траве, змеи, с писком вылетели из машинного отсека платформы летучие мыши. Затем над некогда обжитым людьми клочком земли установилась мертвая тишина, которую нарушал лишь скрип ржавых конструкций перекошенной вышки.

– Как на кладбище, слушай! – зябко поежился Алан.

– А это и есть кладбище, – сказал Сарматов. – Геологи из Тюмени здесь нефть бурили. Оказывали, так сказать, братскую помощь народу Афганистана… При Амине их всех вырезали, а буровую сожгли. – Сарматов оглянулся по сторонам и добавил: – Смотрите под ноги, мужики! Здесь могут быть мины! Силин, проверь-ка там, на вертолетной площадке…

Тот без лишних слов покорно пошел к площадке, а группа приступила к исследованию буровой. Заглянув в машинный отсек, Сарматов вздрогнул и почувствовал, как по телу забегали мурашки, – прямо на него в упор, не мигая, смотрели чьи-то глаза.

За спиной раздался смех Алана.

– Сова мышку кушать прилетела! – пояснил тот. – Не бойся, командир, тебя не съест! Ты для нее слишком большой.

– Фу-у! – против воли вырвался из груди вздох облегчения. Он еще несколько секунд посмотрел прямо в глаза ослепшей от дневного света птице, затем взялся за верещащий портативный передатчик: – Прием, Сашка!.. Что у тебя?.. Прием!..

– Командир, ты был прав!.. Здесь мины – штук шесть!.. Итальянские – с ловушкой, в пластиковых корпусах… Прием!.. – звучал из передатчика глухой, напряженный голос Силина.

– Понял тебя!.. Вертушке больше приткнуться некуда!.. До нее сорок минут – успеешь распатронить?.. Прием!..

– Приступаю, командир! Уведи мужиков – чохом могут сдетонировать… Прием!..

– Понял, увожу! – крикнул в приемник Сарматов, потом повернулся к Алану: – Блин, у вертушки и секунды не будет другую площадку искать!.. Подхватить нас и рвать – пока «Фантомы» движки заводят!..