Десантура - Ивакин Геннадьевич

-Я понимаю вас. Приказ есть приказ. И вы его выполняли до последнего. Но ваши генералы...

-Лейтенант, вы знаете, как вывести из строя танк?

Вальдерзее удивился вопросу:

-Бронебойно-зажигательным по уязвимым местам...

-А лучше всего сахара в бензобак. Придется чистить карбюратор, а это долгая процедура. Правда, и сахар растворится. Вот наша бригада и есть тот сахар.

Лейтенант понял метафору:

-Но ваша бригада растворилась, а наш панцер стоит непоколебимо! - немец с трудом выговорил последнее слово.

'Именно что - стоит...' - подумал про себя Тарасов. А вслух сказал...

**

-Вызывай, вызывай, твою мать... - зло ругнулся комбриг на радиста. Тот покосился на Тарасова.

-Земля, Земля, я Небо... - продолжил он бубнить.

Подполковник отошел в сторону и привалился плечом к сосне. Шел третий день операции. Продукты уже закончились. Люди начали просто падать в снег и не вставать. Их поднимали более здоровые, заставляли идти и идти вперед. Скорость движения бригады упала до десяти километров в день. По расчетам штаба - они уже должны были выйти в район сосредоточения на северо-западную оконечность болота Невий Мох. Со всех сторон клевали эсэсовцы. Они опасались нападать на бригаду. Но стычки случались каждый день. Количество раненых и обмороженных росло каждый день. По расчетам Тарасова - к началу активных боевых действий бригада могла потерять треть личного состава.

Просто потому, что нечего было есть.

-Есть! Есть связь, товарищ подполковник! Передавать радиограмму?

-Нет, блин... Задницу себе вытри! Бегом, мать твою!

И через линию фронта полетела шифровка:

'Дайте продовольствие, голодные. Координаты...'

Но ответа не было. Как не будет ответа и на следующий день:

'Вышли в район сброса грузов, продовольствия нет!'

И через два дня:

'Уточняю пункт выброса продовольствия .... юго-западнее Малое Опуево, повторяю координаты для выброски продовольствия - лесная поляна юго-западнее Малое Опуево. Дайте что-нибудь из продовольствия, погибаем, координаты ... '

Невероятными усилиями, через мороз, бурелом и стычки с немцами, бригада все же продралась на болото Невий Мох. В рюкзаках оставались только по две плитки шоколада. Брать их можно было только по приказу командира. Съел раз в день дольку - вся норма. У тех, кто воевал на финской - сохранился чай. 'Чай не пьешь - какая сила? Чай попил - совсем ослаб...'

На точку встречи с двести четвертой бригадой подполковника Гринева. Но гриневцев там не было. Не было и обещанного снабжения.

Тарасов обходил батальоны. Сил не было и у него, но упасть, лечь, уснуть - он не имел права. Пацаны смотрели на него и держались им.

В третьем батальоне его угостили горстью березовых почек. Подполковник похвалил комбата за организацию питания, стараясь скрыть злость на командование фронта. Где же самолеты!!

-Товарищ капитан... Ой, простите! Товарищ подполковник! Разрешите обратиться к товарищу капитану! - подбежал к командирам молодой десантник с рыжей щетиной на щеках.

Тарасов молча кивнул.

-Товарищ капитан... Дозор, похоже обоз немецкий обнаружил. Пять саней. Еле ползут по дороге на Малое Опуево.

Глаза десантника лихорадочно горели. Командиры переглянулись:

-Действуй, комбат!

Комбат-три молча козырнул и побежал поднимать бойцов.

Лес зашевелился. Из вырытых в снегу ям, укрытых маскхалатами, выбирались - по двое, по трое - десантники надевали усталыми, обмороженными руками лыжи и исчезали в кустах.

Тарасов, дождавшись, когда последний из красноармейцев исчезнет в густом подлеске, решил передохнуть. Он спустился в ближайшую яму и прислонился к снежной стене. Едва прикрыл глаза и...

И услышал чьи-то крики.

Ругнувшись про себя, он досчитал до трех, собрался и пружиной выскочил из снежной ямы. Метрах в ста кучка бойцов кричала на все болото.

-Что кричим, а драки нет? - подошел подполковник к скандалистам.

-Смирно! - рявкнул кто-то из бойцов. Тарасов, приглядевшись, узнал в скомандовавшем комиссара третьего батальона.

-Куклин? Ты почему не с батальоном? - удивился комбриг. - Что тут у вас происходит?

-Смотрите сами...

Бойцы расступились.

На снегу лежал десантник. По почерневшему от обморожений лицу его текли слезы. И он грыз какой-то красновато-желтый кусок.

-Не понял...

-Тол жрет, товарищ подполковник! Гранату раскурочил, тол вытащил и жрет!

Тарасов почти без размаха пнул бойца по рукам. Кусок взрывчатки вылетел из ослабевших рук десантника и по большой дуге скрылся где-то за деревьями, сбив с еловой лапы ломоть снега.

Комбриг сунул руку в карман и вытащил кусок сухаря. Потом присел перед десантником:

-Жрать хочешь? На, держи.

Десантник вцепился в сухарь скрюченными пальцами и, почти по-звериному воя, сгрыз его в пару секунд.

-Теперь тащите его к медикам. Промывание ему сделать. Бегом!

-Товарищ подполковник! А что, он с ума сошел? - опасливо спросил Тарасова один из бойцов.

-Нет. Просто с собой не совладал. Тол, он сладковатый на вкус. Вот... держи записку. Военврачу передашь. Бегом! Десантура...

Потом Тарасов подошел к комиссару батальона:

-Непорядок, комиссар, непорядок... Скоро у тебя бойцы друг друга начнут жрать.

Тарасов знал, что это уже пятый случай по бригаде. Но скрывал это от комиссара батальона. Впрочем, Тарасов догадывался, что Куклин в курсе происшествий.

Такое трудно скрыть.

Если вообще возможно...

-Догоняй батальон, комиссар. Обоз берите. От вас сейчас вся бригада зависит...

***

Ефрейтор Шемякин грыз еловую веточку, пытаясь заглушить сосущую боль в пустом желудке. И наблюдал сквозь прицел за немецкими обозниками.

Те почему-то остановились прямо напротив него. Слезли с саней, скинув с себя ворохи какого-то тряпья. Достали лопаты и пошли в лес. Прямо на ефрейтора.

Шемякин слегка заволновался, играя пальцем на спусковом крючке.

Немцы гортанно лаялись на весь лес.

Один из обозников был с черной повязкой на глазу.

'Словно пираты Стивенсона...' - вспомнил Шемякин, читанную еще в детдоме книжку. И стал отползать назад: 'Да где же батальон?'

Дозорных было трое - почти все отделение. Четвертый был послан в расположение батальона за помощью. А немцев было десять...

Шемякин осторожно показал ладонью - назад! назад!

Нельзя себя обнаруживать, сейчас батальон подойдет. Уроем рыла фрицам!

Ефрейтор спрятался за большущей, из-под снега торчащей корягой. Осторожно высунул обмотанный бинтами ствол винтовки между корнями. Немцы были совсем рядом. Еще метров пять и...

Немец с повязкой на глазу - Шемякин мысленно назвал его Сильвером, правда тот был одноногий, но какая разница, в принципе-то? - вдруг рявкнул чего-то. Обозники остановились и начали раскидывать снег в стороны.

'Захоронка у них тут, что ли?' - подумал Шемякин. И тут его ожгло мыслью. Посыльный умчал в батальон, чтобы сообщить, что обоз уходит по дороге к Опуево. Наверняка подмога пошла южнее, чтобы перехватить немцев. Кто же знал, что тыловики остановятся тут, прямо напротив дозора ефрейтора Шемякина?

Слева рядовой Юдинцев, справа рядовой Колодкин. Три капризных 'светки' в руках и девять гранат в подсумках. И прямо перед ефрейтором немцы какой-то клад копают...

Ждем, ждем, ждем...

Даже есть перехотелось. И жарко стало...

Ага! Вот и клад!

Один из фрицев наткнулся на что-то под снегом. Откинул лопату, встал на коленки и стал выдергивать что-то... Потом крикнул по своему. Один из немцев, стоявших рядом, вытащил из-за пояса топор и протянул стоящему на коленях. Тот стал яростно рубить это 'что-то'. По лесу прокатилось глухое эхо ударов, а по снегу по летели странные красные щепки. Немцы засмеялись, показывая на них.

Шемякин приложился поудобнее к прикладу.

Наконец, фриц утер пот со лба и отдал топор. Потом вытащил что-то черное, непонятное из сугроба...

Лошадь! Ей-Богу, лошадь!

Фриц держал в руках промерзлую лошадиную ногу.

Одноглазый что-то буркнул и обозники в ответ ему радостно захлопали друг друга по плечам.

Только сейчас Шемякин заметил, что немцы исхудавшие - впалые щеки, ввалившиеся глаза, острые носы.

'Тоже, суки, жрать хотят...' -

-Helmut! Kurt! Hainz! Komm zu mir! Alle, alle! - крикнул одноглазый. С дороги прибежали оставшиеся при санях ездовые.

Немцы сноровисто обдергали сухие ветки с придорожных елок и развели костерок. Один топориком вырезал из лошадиной ноги куски мяса и надевал их на веточки, раздавая своим 'фройндам'.

'Шашлык, твари, делать будут...' - сглотнул ефрейтор тягучую слюну.

Мясо, съеживаясь, ароматно зашипело на трещащем огнем...

Последний раз шашлык он ел в июне сорок первого. И запивал разливным холодным пивом. Первую зарплату с парнями отмечал, ага... Потом еще со Светкой познакомился... Тогда вот в руки не далась, да, а сейчас вот 'светка' в руках...