Новый альбом - Павел Тетерин

— Ко мне? — ещё более ошарашено спросил он. Мысли позвать её в гости действительно даже не посещали его, и сейчас он лихорадочно соображал, не оставил ли в комнате чего-то такого, что могло бы смутить его ещё больше.

— Ну, пойдем — решился он. — Только это далеко, надо ехать на электричке.

— А я не тороплюсь — улыбнувшись, с вызовом сказала она, и Степа в очередной раз подивился озорному характеру этой красивой и такой хрупкой с виду девушки.

Через час они уже шли по пустырю, раскинувшемуся на подходах к их заводу. Стояла отличная погода, но густая трава уже пожелтела и высохла, прихваченная ночными заморозками, поэтому пустые банки, покрышки и прочий мусор повылазили на свет, превращая живописную зелёную лужайку в обычный загаженный пустырь.

— Свинарник тут у нас — негромко сказал Степа, заметив, как Надя оглядывается по сторонам. — Зато когда снег выпадет, опять красиво будет. Летом и зимой мусор не видно, а осень и весна — его время. Мы убираем по чуть-чуть, но пустырь вон какой огромный, так что весь не скоро разгребем — он пнул очередную лежащую возле тропинки жестяную банку. Та, весело позвякивая, улетела в кусты.

— Да это вообще неважно, какой тут вид. Но вы, конечно, молодцы — сказала Надя, проводив банку взглядом. — А вон там что? — спросила она, указав рукой вперёд.

Степа поднял глаза.

— А это и есть мой дом — смущённо улыбнулся он, увидев высунувшуюся из за холма громаду их завода. — Ну, то есть не только мой, конечно — чуть помедлив, добавил он.

Через несколько минут они уже входили в открытые Степой ворота общаги.

— Забавно тут у вас — сказала она, с интересом оглядывая огромный для неё коридор, в котором они оказались. Стёпа внимательно посмотрел на неё — но ничего, кроме любопытства, не читалось на её лице. Они медленно прошли вглубь и остановились возле входа в Стёпину комнату.

Степа неуклюже ковырялся в замочной скважине, когда соседская дверь тихо скрипнула.

Он повернулся и увидел дядю Виталика, робко выглядывающего из своей комнаты. Степа улыбнулся ему, затем опустил взгляд вниз.

Надя, казалось, превратилась в маленькую статуэтку. Она, задрав голову вверх, смотрела на Степиного соседа, широко раскрыв рот и замерев на месте.

— Привет, Стёпка — деликатно покашляв в кулак, сказал Виталик. — Ты знаешь, тут дельце к тебе есть…. Ой, ты не один — спохватился он, разглядев внизу Стёпину гостью, и тут же попятился обратно к себе. — Простите, пожалуйста — смущённо забормотал он. — Старый стал, вижу совсем плохо — он бросил на Степу виноватый взгляд.

Степа стоял, совсем растерявшись и не зная, что делать.

— Ничего-ничего — пришла в себя наконец Надя. Её голос так непривычно тонко прозвучал в стенах этого странного общежития.

Дядя Виталик ещё раз сконфуженно улыбнулся и закрыл за собой дверь. Степа наклонился и посмотрел на Надю. Та улыбалась, но круглые глаза выдавали её — он явно успела не на шутку испугаться.

— Уфф — выдохнула она и встряхнулась. — Я как-то не готова была увидеть твоего соседа. Прости, если повела себя невежливо.

Стёпа, не зная, что сказать, неловко пожал плечами и продолжил ковыряться в замке. Через пару минут он поддался, и они вошли внутрь.

Настроение было подпорчено. Степе опять казалось всё вокруг уродским и нелепым, и он, предложив Наде присесть на его тахту, отвернулся и стал разгребать заваленный рабочими вещами стол.

Она же, с ногами забравшись на кровать, рассматривала развешенные по комнате картины.

— Это чьи? — спросила она, показав рукой на стены.

— Мои — повернулся Стёпа. — Так, балуюсь иногда.

— Ничего себе — балуюсь! — с чувством сказал Надя и встала на ноги, рассматривая висящую рядом с ней картину. — Да ты просто талант! Тебе надо делать выставку, дружище!

Степа улыбнулся.

— Все так говорят.

— Да потому что так и есть — она перешла к другой картине и привстала на цыпочки, чтобы лучше её рассмотреть. — Слушай, а среди таких, как вы, есть известные художники?

— Среди гигов? — переспросил Стёпа. — Да, есть. Но немного. Есть один уличный художник известный, точно, да и вроде ещё есть… Но как они добились признания — я не знаю. Сложно это, никто не хочет иметь с нами дело.

— Да? — переспросила Надя. — Странно. Мне этого не понять.

Степа пожал плечами и начал собирать разбросанную на столе бумагу. Повисла неловкая пауза.

— Слушай, а почему вообще так происходит? — спросила Надя. — Ну, с ростом? Я, честно говоря, совсем немного об этом всем знаю — она смущённо развела руками.

Степа посмотрел на неё и положил сложенные листы на полку.

— Как нам объясняли в больнице, это последствия глобального медицинского эксперимента, который проводили очень давно, несколько поколений назад. Тогда учёные придумали какую-то вакцину, сильно влиявшую на генетический код человека. Это открытие было настоящим спасением от многих проблем. Поначалу все шло отлично — но со временем у этой вакцины обнаружились побочные эффект. Их несколько, и один из них — у некоторых людей препарат вызывал бурный рост — и в итоге стали появляться люди, вырастающие в несколько раз больше, чем все остальные — Степа бросил на Надю осторожный взгляд и продолжил:

— Но нас не так уж много. И поэтому мы не представляем для основного общества большой проблемы — Стёпа грустно усмехнулся. Настроение безудержно скатывалось в какую-то депрессивную пучину. — Каждый сам выкручивается, как может. Устраивает свою жизнь по мере возможностей. Я вот живу так — и он обвёл рукой свое скромное жилище.

— И что, все растут одинаково? — спросила Надя.

— Нет — ответил Стёпа, взяв тряпку и начал протирать пыль с полки над рабочим столом. — Есть разные степени отклонения в генах. Это называется индексом роста.

— А какой у тебя индекс роста?

Он бросил на неё короткий, болезненный взгляд, затем отвернулся и сгрёб со стола мятую бумагу и прочий мусор.

— Восемь — негромко бросил Степа, не оборачиваясь.

Максимальным индексом нарушения роста был показатель десять. Но и восемь означало, что где- то к тридцати годам Степа будет примерно в пять раз больше обычного человека. А уж больше неё, наверное, и вовсе раз в шесть. Это если он вырастет до среднего роста гигов, а если ему суждено стать высоким даже по их меркам — даже сказать трудно, каким он окажется. Одно точно ясно — их будет разделять пропасть. Она станет для него маленькой и хрупкой, как кукла, а он для неё огромным монстром, способным неловким движении руки переломать ей все кости. Что тогда должно произойти с их дружбой?

— Понятно — сказала она. — Хотя на самом деле ничего не понятно.

Степа повернулся, внимательно посмотрел Наде в глаза и добавил:

— Это значит, что к тридцати я стану таким же, как мой сосед.

В комнате повисла тягостная пауза. Чтобы хоть как-то сбить напряжение, Степа начал разбирать разбросанные по столу ручки и карандаши. Несколько штук упало на пол, и Надя, легко спрыгнув с кровати, начала помогать ему.

Степа сел на корточки, поравнявшись с ней ростом. Он быстро подняла закатившиеся под стол карандаши и сейчас протягивала их ему, глядя прямо в глаза.

— Прости, пожалуйста, если я смущаю тебя. Просто мне всё это интересно, я никогда толком не сталкивалась с такими, как вы. Нет, ну я конечно, слышала, что это бывает, но чтобы вот так… — она смущённо потупилась.

— Да ничего — печально улыбнулся Стёпа. — Ты зато общаешься со мной. А большинство людей просто шарахаются в стороны, как от прокажённых, совсем не думая о том, что я точно такой же человек. Просто большой. Но я же в этом не виноват?

— Виноват — в чём? — вдруг спросила Надя, вновь сев на кровати и поджав ноги. — Я вообще не понимаю и не вижу разницы, если честно. Ну, я — маленькая, а ты большой. Какая разница? Я и для своего круга маленькая и хрупкая, а для тебя наверное вообще как игрушка. Но меня это не особо пугает.

— Таких как ты, совсем немного, Надь. Поверь мне — добавил Стёпа. В памяти вдруг всплыла бабка, оравшая на него в электричке. Как маленькая собака, брызгаясь слюнями, она изрыгала проклятия на Степу, а в глазах — он хорошо запомнил этот момент — застыла смесь панического страха и ненависти. Зная, что он не сделает ничего в ответ, она выливала на него свою злобу, но боялась при этом до чёртиков — и если бы он просто рявкнул на неё, она бы в ужасе смылась куда подальше. Но — все гиги знают это — позволять себе такого нельзя.

— Знаешь, я много общался с людьми — с обычными людьми — на тему устройства жизни гигов — сказал он, прогнав образ мерзкой бабки из головы. — И в большинстве случаев люди — обычные люди — ведут себя отвратительно. Никто не хочет делать для нас ничего — даже когда и делать-то ничего не надо. Если бы нам дали землю — которой полно вокруг, да и старых задний, никому не нужных ведь куча — мы бы смогли жить как нормальные люди. Но людям либо лень, либо жалко сделать хоть что-то. Только в нашем районе пустует около пятнадцати зданий, там ничего не строится и никогда не будет. Но ответ везде один — нет.