Западный край. Рассказы. Сказки - То Хоай

Бесчисленные истории эти, удивительно похожие одна на другую, Ми слыхала от матеря с тех пор, как научилась понимать слова. Однако ей всегда хотелось услышать их снова и снова.

Но на этот раз мать ничего рассказывать не стала, а только сказала сурово:

— Чтобы больше на ярмарку ты не ходила. Немало девушек мео, спустившись с гор на ярмарку, ушли за богатым купцом Цином и навеки забыли свой род и свое племя.

— А потом они вернулись домой?

— Нет. Они больше не хотели быть мео и даже дорогу домой позабыли.

— Жалко их, правда?

— Забывших дорогу к родному дому жалеть нечего, — возразила мать. — Жалеть нужно тех, кто и хотел бы, да не смог вернуться.

— А кто не смог вернуться?

Мать промолчала. Потом, немного погодя, вздохнула:

— Начальник уезда гонит народ в носильщики к богатому купцу Цину. Купец накупает у мео столько добра, что вьючных лошадей не хватает, и начальник заставляет людей тащить тюки. Каждый год угоняют нескольких человек…

— Далеко?

— Да.

— А кто-нибудь потом возвращается?..

Бесконечно тянулась долгая ночь. В лесу похолодало.

Зианг Шуа незаметно задремала, и вдруг в отдалении послышался стук копыт. Звук, издавна отзывавшийся в ее жизни зловещим эхом. И вот на каменистом склоне горы, совсем рядом с хижиной, возник горящий факел.

— Эй, Ниа, ты где?! — проревел зычный голос.

Ниа вскочил:

— Здесь я!

— Ступай к начальнику уезда, живо!

— Это зачем еще?

— Понесешь груз купца Цина!

— Сынок! — в ужасе вскрикнула Зианг Шуа.

— Не пойду, — прижавшись лицом к стене, произнес Тхао Ниа.

— Иди сейчас же!

— Не пойду! Никуда я не пойду!

— Заткнись! Тебе что, жизнь надоела? Пошевеливайся, мне надо найти еще одного парня…

— Малых детей зачем же в носильщики?! — прокричала Зианг Шуа.

— А ну вылезай! Не то перебью всех до единого!

Зианг Шуа знала: это не простая угроза. Ослушаться начальника уезда — верная гибель. Охваченная ужасом, она проговорила:

— Так что же, прямо среди ночи и идти?..

Сдавленный голос ее был едва слышен.

— Эй, вы! — заорал всадник. — У меня догорает факел! Сейчас размечу ваше логово да выберу для света хворостину посуше!

Мать и дети горестно вскрикнули. Ниа выскочил из хижины и побежал по тропе. Всадник с факелом поскакал следом. И долго еще мать, брат и сестра слышали затихающий вдали плач Тхао Ниа и стук подков о каменистую землю.

А наутро Зианг Шуа с двумя оставшимися детьми стояла у обрыва над пропастью.

Караван богатого купца Цина обогнул лес и спустился в узкую, стиснутую горами лощину. Тяжелее, гораздо тяжелее, чем на подъеме, давили на конские спины высокие тюки с товарами. Старый лошадник Део сжимал в руке кнут, лицо его было серым, как вечерний дождь. Вожаков, прокладывающих путь, больше не было, и Део сам вел караван, восседая на головной лошади.

Кони спускались к подножию горы и исчезали за отрогом, а следом за ними длинной вереницей тянулись люди, навьюченные, как и кони. Замыкали караван солдаты с ружьями — охрана из крепости. Да, в этом году купец Цин увозил из Финша особенно много добра: пришлось согнать в караван чуть ли не четыре десятка носильщиков.

Первые дни, пока дорога спускалась к равнине, невольники то и дело оглядывались назад, высматривая вдали вершины родных гор. А их близким, оставшимся в горах, все казалось, что они различают знакомые силуэты на лесных перевалах. Но дни шли за дняхми, и ничего уже нельзя было разглядеть в горных далях, кроме клубящихся туч.

II

Не счесть, нет, не счесть старой Зианг Шуа, сколько еще лет укрывалась она в лесу с сыном и дочерью, перебираясь с места на место.

По привычке оглядывая склоны дальних гор, наблюдала она, как люди, выйдя на поля, очищали плугами зеленые склоны, окрашивая их в серый цвет; как через месяц-другой распаханные делянки начинали пестреть цветами опиумного мака… По этим приметам определяла она смену времен года.

Да, прошло немало лет. Родники стекают в ручьи, ручьи впадают в реки… а кому ведомо, куда утекают годы, прожитые человеком?

Как-то Зианг Шуа бродила по лесу, собирая дикие плоды, и вдруг повстречала старую женщину мео. Странная это была старуха, да и одета необычно — в лохмотья… Впрочем, что взять с бездомных бедняков? Бывает, им уж и жить осталось недолго, а приходится перебираться с насиженных мест в поисках нетронутой земли в незнакомых горах. Наверное, старуха была издалека и не ведала, что Зианг Шуа вот уж который год живет в лесу одна с детьми, видно, не успела она перемолвиться словечком с соседями, потому и не слыхала про «одержимых бесом».

Они разговорились, и старуха спросила:

— Вы, уважаемая, случаем не слыхали: внизу, в деревушке са, выловили в воде мужчину мео? Его занесло течением из реки Намнгу…

Зианг Шуа в ужасе закрыла голову полами своего платья, словно боясь, как бы страшные эти слова не впились ей в лицо.

— Нет, — пробормотала она. — Ничего я такого не знаю…

И тогда старуха, не замечая ее смятения, рассказала вот что.

В то утро жители деревни са вышли на берег Намнгу ловить рыбу. Видят: стоит у реки женщина мео и глядит в воду. «Ты что здесь делаешь?» — спросили ее. Она ничего не ответила, только рассмеялась и стала показывать рукой на воду. Люди вошли в воду, глядь — на дне лежит здоровенный тигр, само собой, мертвый. Тогда женщина заговорила: это-де ее муж упал в речку и утонул и они, мол, с мужем не люди, а оборотни. Рыбаки подняли дохлого тигра на жерди и потащили в деревню, прихватили с собой и женщину, а потом утопили обоих под домом[22], в яме с буйволиным навозом. Всего два дня прошло, а тигр ожил, уселся, надел на голову нон[23] и обернулся мужчиной в желтой одежде. И женщина тоже ожила и уселась рядом. Признали они друг в друге мужа и жену, перестали быть оборотнями и принялись кланяться на все стороны — благодарить народ за спасение. Тут кто-то из людей са спросил их:

— Откуда вы родом?

— Я, — ответил муж, — из племени мео, а родом из Финша…

Выслушав рассказ старухи, Зианг Шуа задрожала. Едва шевеля губами, она выговорила:

— Деточка моя…

Старуха пристально поглядела на нее:

— Кто из них? Мужчина или женщина?

— Сынок… — простонала Зианг Шуа. — Тхао Ниа его звали…

— А знаете ли вы, уважаемая, — произнесла старуха, — дорогу к речке Намнгу, что протекает близ деревни са?

И тотчас же, отвернувшись от Зианг Шуа, побрела прочь.

С тех пор, блуждая по лесным чащобам в поисках пропитания, Зианг Шуа все время высматривала эту старуху. Но не встретила ее больше ни разу. Иногда бедной женщине казалось, что старуха сама была оборотнем. Ведь оборотней и бесов носит нечистая сила повсюду, значит, и деревня са, о которой она говорила: «у речки Намнгу» — где-то далеко отсюда… Не добраться до этой деревни…

А иногда, вспоминая встречу в лесу, Зианг Шуа решала, что все это просто померещилось ей, что сама с собой разговаривала она на лесной тропе… Человеку в лесу тоскливо и одиноко, случается, и заговорит он с собственной тенью — ведь других собеседников у него нет. Да и вообще старики — что малые дети, любят поговорить сами с собой. А если горюешь да вспоминаешь о ком-то, всякое может причудиться.

Прошло десять лет.

Однажды офицер, командовавший солдатами в крепости, увел их всех до единого. Куда — неизвестно. Одни говорили — в Лаос, другие — в Юннань, третьи уверяли, будто солдаты ушли в город Иен. Никто ничего не знал наверняка. Знали только, что и уездный начальник Муа Шопг Ко тоже сбежал куда-то. Но спустя немного времени — жители Финша не успели толком обсудить все эти небывалые происшествия — солдаты с начальником вернулись и снова как ни в чем не бывало обосновались в крепости. «Не успел загон отвориться, — говорили люди, — как захлопнулся крепче прежнего…»[24]

Но кое-что все-таки переменилось — перестали приходить в Финша караваны богатого купца Цина. Плохо ли, хорошо ли, а прежде караван приходил сюда каждый год. И при виде лошадей, навьюченных товарами, людям казалось, что вот-вот появятся и те, кого угнали на чужбину.

Но годы шли, и ничто уже не наводило на воспоминания о несчастных, ничто не питало надежд. И лица людей стали сумрачны, как лесная чаща. Люди больше не ждали, не вспоминали, не надеялись.

Между тем из-за лесов стали доходить странные слухи. Поговаривали, будто в окрестных землях все изменилось самым необыкновенным образом.

И вот однажды в горный край пришло Правительство[25].

Зимой сорок седьмого года в глубь Тэйбака проникли первые отряды Освобождения. Они создали свои опорные пункты в Лайтяу.