Другое. Сборник - Антон Юртовой

уйти, освобождая собеседника от своего присутствия, в чём была видна характерная особенность ведения дел в бедневших имениях, когда с целью вовлечения в крестьянские работы как можно большего числа рук крепостных их хозяевам приходилось, как правило, самим брать на себя обязанности управляющих, приказчиков, а нередко – даже и старост. Расставшись с барыней, поэт сразу же отослал назад и слугу, приняв от того принесённый увесистый предмет, нужный, чтобы взять его с собой. Им он любил упражняться в неторопливой ходьбе наедине, временами бросая его вперёд себя на манер городошной биты, при этом подсекая выводки стеблей конского щавеля, лопухов или отвердевшие комья земли; годился предмет и на какой-либо непредвиденный случай, как средство защиты или устрашения; изменять привычке не было оснований и в данных обстоятельствах, ввиду незнания местности, а также потому, что часть пути ему, возможно, захотелось бы проделать непременно одному, без провожатой.

Вскорости к выходу всё у него было готово; появилась и Маруся.

Она была лет семнадцати, с некоторой робкой и мягкой красотой и с чуть заметной крестьянской огрубелостью и подавленностью в движениях; впрочем, эта особенность хорошо прикрывалась в ней цветущей свежестью и какою-то искрящейся чувственностью; изогнутые брови придавали особую лучистость её глазам; слегка подёргивались ноздри и яркие припухлые губы. Алекс нашёл её вполне опрятной, так что неожиданно для себя несколько даже посожалел насчёт своей наружности, которую считал не вполне удавшейся.

Он знал, что его рыжеватые курчавистые волосы выглядели не соответствующими цвету шершавой смугловатой кожи лба и щёк, испещрённой мелкими, как от озноба, не то порами, не то пупырышками, в целом придававшими его продолговатому лицу отчётливый негроидный рисунок, из-за чего оно уже и не могло вмещать присущие любому русскому, идущие как бы изнутри черты привлекательности, не говоря уже об эталоне броской мужской красоты вообще; при том, что он ещё носил бакенбарды, а на его лице постоянно удерживалось выражение какой-то непреходящей неровной обеспокоенности, а ещё и самим хорошо осознаваемая вынужденная и тем сильно огорчавшая его отстранённость, равная нескончаемому уходу в себя, это очень заметно тяжелило и старило всю его в изрядной мере лишённую фамильной истончённости и выхоленности внешность; на много моложе могли казаться, пожалуй, только глаза, точнее говоря, зрачки глаз, выражавшие лёгкое ожидание и таящие улыбку, замешанную на искреннем задорном профессиональном любопытстве, но – и то – не всегда, а лишь будучи тронутыми гармонией мыслей и чувственности, прикосновением к интеллектуальному – такого рода состоянием, которое многое значило чаще само по себе, вне общения с кем-либо.

Сейчас, в присутствии молодой девушки, наступал миг непроизвольного быстрого возбуждения и всплеска той самой гармонии, и это забавляло и радовало его. Он отвлекался; ему становилось легко и даже весело.

На крыльце из деревянных обструганных распилов, уже в эту раннюю пору до блеска вымытом и даже успевшем просохнуть и сохранявшем пока специфичный запах свежести из-за соприкосновения с влагой, Маруся угощала его душистым свежеиспечённым ржаным хлебом из помола нового урожая и в меру накисшим прохладным варенцом с подпаленной тёмно-коричневой верхней корочкой – следствием точной выдержки молочной смеси в хорошо истопленной и долго не остывающей каменной печи. Подать такое меню распорядилась Екатерина Львовна. Предпочтение гостя она без труда могла разузнать от Никиты, любившего подобным угождением порадеть неприхотливому барину. И лучшего для такой вот утренней поры Алекс и желать бы не мог. Нередко именно эту любимейшую им деревенскую снедь он сам заказывал почти спозаранок, находясь в странствованиях.

Места за воротами вблизи усадьбы изобиловали просторными ровными полянами с суховатой, едва прикрывавшей землю, истомившейся от перестоя травой, с редкими, подпаленными солнцем последними в сезоне цветами на высоких тонких стеблях и с раскиданными ветром, упавшими ещё во многом до срока листьями.

То здесь то там вздымались одинокие ветвистые деревья, преимущественно дубы, с молодым смешанным смелым подростом.

За полянами просматривался открытый безлесный другой берег речки, подступавший на ближайшее, небольшое расстояние как раз напротив ворот, а налево, вверх по её течению, чуть отодвинутая от господской усадьбы обнажённо представала скученность крепостных подворий, скотных загонов, конюшен и воловен, гумно, амбары и открытые навесы для хранения телег и саней.

Немного справа от ворот находилась как бы выставленная напоказ кузница, над которой теперь вился белесовато-серый дымок; от неё разносилась бодрая звонкая мелодия перестука по наковальне: то сообща спешили придать нужную форму только что раскалённому куску металла мастер-кузнец и его помощник, один легко обозначавший место проковки подзвонным молоточком, а другой тут же снорово ухавший в указанную точку тяжёлым, будто успевавшим подремать и заново каждый раз просыпавшимся молотом.

Ещё правее, но подалее, стояла примыкавшая к роще церковь; над деревьями возвышался её небольшой приплюснутый купол, неярко блестевший застарелой, обносившейся позолотой.

Картину обжитой ближней местности довершали контуры водяной мельницы у отдалённого края леса, казавшемся совершенно нетронутым. В лучах солнечного света быстро истаивали последние клочки утреннего тумана, ещё провисавшие над речкой и над низинными местами вблизи её.

При выходе из ворот Маруся повела барина налево, где пролегала избитая пыльная хозяйственная дорога и близко к ней подступали приземистые избы, тёмные от времени, под кровлями из сена или соломы, многие сильно покосившиеся и осевшие. Между избами тянулись и уходили куда-то внутрь и вдаль узкие грязные проулки. Всё указывало на то, что это была наиболее старая часть поселения. Там в этот час не показывалось ни единой человеческой души, только в разных концах лениво перелаивались собаки, кудахтали снесшиеся куры и во всё горло надсадно орали петухи.

Почти сразу речка уходила отсюда на сторону, обозначаясь по берегам почти сплошными линиями изгибов склонённых над руслом шапок верб и невысоких ив. Поляны всё расступались, умножаясь, похожие друг на друга приветливостью и уютом.

Ярко светило уже разогретое солнце. Чувствовалось, что ещё недавно тут надолго задерживалась погода без дождей, но теперь эта вёдренная полоса позади, о чём говорила слегка освежевшая растительность. Влаги для неё недоставало, но в ней для позднеуборочной поры и особой необходимости не было, даже наоборот, просушливые дни становились весьма на руку крестьянам, с некоторым опозданием задававшим сейчас размах календарным работам на зерновых полях.

Алексу было легко представить, что, как и в хорошо знаемых им, не таких уж дальних отсюда местах, дождевые осадки здесь в такое время большею частью кратковременны и легки, порой даже не успевающие приплотнить дорожную пыль, или же, если приходит ненастье, то оно проявляется, как правило, в виде шумливой местечковой грозы, тоже кратковременной или даже мимолётной.

Проливные и тем более