Белое проклятие караханы - Василий Лягоскин

Сидевшие у костра разбойники громко захохотали, перекрыв проклятья. Насильник приблизился к костру и принялся рассматривать и ощупывать хрупкую девчушку на весу, словно в руках у него была кукла. Лишь толстячок сверкнул порочными глазками и пробормотал вполголоса по-дугански, сколько он вычтет из доли добычи великана.

Тот, не обращая ни на вопли, ни на хохот подельников, а тем более на злобный шепот толстяка никакого внимания, удовлетворенно кивнул своим мыслям, и направился во тьму, пройдя всего в двух шагах от затаившихся охотников – Света и Волка. Он не заметил, как две серые тени скользнули вслед за ним.

В эти мгновенья Свет видел перед собой яркую, хоть и неприятную картину суда над подобным насильником в родной деревне. Он, еще маленький, стоял в кругу родичей, в центре которого переминался с ноги на ногу молодой парень, не смевший поднять на людей глаза. Не воспринимавший реальности, набравшийся дополна пьяной браги, парень шел поутру по лесной тропе и встретил – на ее и свою беду – односельчанку, совсем молоденькую девушку. Зажав широкой ладонью рот жертвы, он потащил ее в кусты.

Теперь он стоял, не смея поднять глаз, ожидая суда Совета, который не всегда был жестоким, но почти всегда – справедливым. Суд был скор – и тут же последовало наказание. Поваленный наземь насильник, удерживаемый крепкими руками сельчан, не сопротивлялся, и лишь тонко закричал, когда его естества коснулся холодный острый нож коновала. Последний, испуганно оглянувшись на родичей, пожал плечами, и полоснул по живой плоти. Он сделал свое дело быстро – ведь до этого он уже лишил ненужной мужественности великое множество бычков и поросят.

Свет, с усилием отогнав тягостные воспоминания, беззвучно обрушился на остановившегося насильника. До сидящих вокруг костра донесся лишь хриплый стон, который они встретили новым взрывом хохота и непристойностей.

Однако этот взрыв тут же превратился в изумленный, а потом и испуганный общий вопль, когда от ближайшего костра, до которого было никак не меньше пяти саженей, вылетело безвольное тело гиганта, раскинувшего в полете руки и ноги так широко, словно пытался объять всю поляну. Гигант так и рухнул огромным крестом в костер, взметнув кверху яркий сноп искр, и едва не затушив его. Впрочем, пламя тут же нашло благодатную пищу, и с довольным «урчанием» начало поглощать сухую одежду здоровяка. А тот не реагировал, задрав к небу лицо с невидящими глазами, повернутое под таким неестественным углом, что сразу стало понятным – этот человек уже ни на что не будет реагировать.

Два бандита бросились вытаскивать тело за ноги из костра и сбивать огонь с горящей одежды, а остальные вскочили навстречу стройному широкоплечему парню с приметными ясными глазами и двумя глубокими морщинами на переносице. Парень вышел из леса, держа за руку девочку. В руках у него не было оружия, но он смело остановился напротив разбойников, уже тянувших руки к разномастным клинкам.

– Бросьте оружие, – сказал Свет, протянув вперед с выставленной вперед ладонью, словно та могла защитить от острой стали, – и вы останетесь живы.

– Ах, ты.., – взмахнул клинком один из бандитов. И тут же осел, еще не ощущая боли, но с ужасом глядя, как сабля медленно, словно нехотя, падает вниз вместе с кистью его руки, начисто срезанной неведомым лезвием. Оружие с тупым стуком опустилось на землю, и тут же рядом упал его владелец, заливая все вокруг кровью.

Свет не спеша подошел, подобрав одну из своих молний – подарок учителя. Он положил ее рядом с другими, в потайной карман, машинально оттерев, хотя ничто не могло пристать к острейшему диску, покрытому непонятными знаками. Затем он занялся раненым, благо среди наук, которыми он овладел благодаря мудрому мастеру, лекарское дело было не на последнем месте.

– Следующий получит в голову, – бросил он толпе сгрудившихся бандитов, склонившись над телом и отрывая рукав рубашки потерявшего сознания разбойника – будущий жгут.

Еще один из бандитов – видя, что незнакомец занят рукой их подельника – попытался было незаметно прыгнуть ему на спину. Однако он тут же рухнул, дернув руками в направлении расколотого надвое лба. Больше никто из потрясенных противников не мешал Свету, вернувшему на место и эту молнию, показывать свое врачебное искусство. Тем более, что из лесной тьмы вдруг выпрыгнул, и уселся напротив них огромный серый пес, который словно нарочно зевнул, показав всем огромные клыки.

Наконец Свет закончил, подошел к тлевшему до сих пор трупу здоровяка и достал из уцелевшего от огня кармана штанов связку ключей.

– Все? – спросил он маленького круглого бандита, оказавшегося к нему ближе других.

Тот судорожно мотнул головой и вытащил из кармана еще одну связку, одним движением выделив самый большой ключ.

– Этот от общей цепи, – угодливо сказал он, кланяясь.

Свет взял ключи и, не обращая больше внимания на согнувшегося в глубоком поклоне коротышку, направился к пленникам. Отомкнув общую цепь, он протянул обе связки глядевшему на него исподлобья мужчине с заросшей курчавой бородой черного цвета. Убедившись, что тот правильно понял его жест, Свет снова вернулся к коротышке.

– Куда вы их вели? – спросил он, стараясь сдерживать свой гнев.

– В Шадзару, на рынок, почему-то удивился толстяк, – а одну – в Обитель Дао.

Он не заметил, как едва дрогнули ресницы охотника; в глазах Света вспыхнули недобрым огнем искры зарождающегося гнева.

– Присоединяйся к нам, величайший из воинов, – воскликнул толстяк, – четверть, нет – половина выручки будет твоей.

Свет, чувствуя за спиной тяжелое дыхание освободившихся узников, отрезал: «Нет!».

– Но ты отпустишь нас? Мы не сделали ведь тебе ничего плохого, – коротышка суетливо полез за пазуху, выудил толстый кошель и протянув к охотнику руку, высыпал на нее горсть монет.

Свет покачал головой:

– Да, вы не сделали мне ничего плохого, – он усмехнулся – вспомнил только теперь о лодке, которая догорала сейчас ниже по течению Большой, – но отпустить вас не могу. Может они вас отпустят?

Охотник показал в темноту, где сгрудились, недобро посверкивая глазами, бывшие узники. Затем он шагнул в сторону, вверяя судьбу насильников освобожденным им людям. Те молча двинулись на коротышку; на других грабителей, покорно ждущих своей участи у костра.

И тут же – к великому удивлению Света – на бывших хозяев были сноровисто надеты их собственные оковы. Мужчина, которому охотник оставил ключи, захлопнул последний замок и, злорадно усмехаясь, бросил обе связки в костер.

Все вдруг вздрогнули, когда с того места, где недавно лежали пленники, раздался пронзительный женский крик:

– Ты что делаешь шакал и сын шакала!? Вы что, не думаете освобождать свою Предводительницу?

Последовавших затем сочных, полных немыслимых поворотов и сравнений ругательств Свет не слышал ни разу в своей жизни. Он густо покраснел и шагнул в сторону, когда мимо него пронеслась толпа, несколько мгновений спустя сгрудившаяся у повозки. Последняя тряслась, словно в ней метался раненый зверь.

Бестолково крича; пытаясь взломать дверцу, свернуть засов с надежным замком, все как будто одновременно вспомнили о ключах и ринулись мимо Света обратно к костру. Тот, немного оглушенный непривычным шумом и мельканием тел, подошел к повозке и, примерившись, обрушил на замок свой кулак. Добротно сработанный искусным мастером замок выдержал; хрустнул засов, который, визжа гвоздями, выскочил из гнезда.

Дверца, оглушительно треснув о стенку повозки, распахнулась, и мимо юного охотника – даже не глянув на него – прошла черноглазая стройная красавица с пышной копной темных волос, волной спадающих на спину.

Свет вдруг произнес вполголоса слова поэта:

– Та черноокая красавица,

Оставившая без ума мужей без счета…

– Фардос? – изумленно произнес один из тех, кто окружил свою Предводительницу.

Свет словно очнулся.

– Ты тоже слышал о Фардосе? – он только сейчас осознал, что говорит с незнакомцем по-парсийски – на языке, чьи многообразие и сочность показала только что запертая в повозке двуногая хищница.

Незнакомец картинно потряс поднятыми к небу руками:

– Слышал ли я о Фардосе?! Слышал ли я о Фардосе?!!

Тут его перебил тот самый мужчина, который бросил в костер связки ключей:

– Ха! Наш Бензир его праправнук, – и добавил, смеясь, – правда, в это верит он один… Но он действительно помнит все стихи Фардоса. А может, и больше.

Бородач снова засмеялся. Затем он, подойдя ближе к Свету, церемонно поклонился:

– Скажи свое имя, могучий воин, чтобы мы, наши дети и внуки могли возносить его в своих молитвах к небу!

Охотник, уже начавший привыкать к цветистости речи новых знакомых, ответил кратко, как привык: