Семь походов по Восточному Саяну - Марк Пуссе

Окружаем мишку. Падая, он завалился боком в яму, и наши попытки сдвинуть его с места ни к чему не привели. Происшествие всех настораживает. Надо соблюдать осторожность.

Саша смеется над Володей: «Изобретен новый способ охоты. Берется турист, желательно помоложе и повкусней, выпускается в качестве приманки на ближайший бугорок, и… медведь в сумке»…

Пройдя медвежьей тропой, мы стали спускаться вниз, в характерный приречный лес с глубоким снегом и буреломом. А вот и речка Верхняя Белая. С утра будем пробиваться к ее верховью — к перевалу.

Итак, мы достигли района, где намерены повернуть назад. Отсюда начинается дорога к дому. То, что половина пути закончилась хорошо, явно улучшающаяся погода, привели всех в самое добродушное настроение.

По Белой — она вся в белых бурунах — поднимались левым берегом. Саша не утерпел и сделал попытку перейти реку по перекату. Его тут же опрокинуло, и мы ждем, пока он отожмет одежду, рюкзак.

Мы с Володей переходим поток по поваленной елочке. Где-то посредине дерева я запутался в ветвях, побалансировал, но удержался. И тут случайность — оторвалась правая лямка. Полуторапудовыи рюкзак завалился влево, и… я составил Саше компанию у костра. День сегодня удивительный, ни малейшего ветерка. Позавидовав нашей бодрости, Володя окунулся добровольно.

Вверх по Белой карабкались еще два дня, а первого июня увидели внизу слева Малый Агул.

После небольшой разведки на перевал решили не идти. Володя предложил спуститься по крутейшему склону. Пересекая свежие медвежьи следы, спустились к ручью, а потом его берегом в болотистую долину Малого Агула. Начавшийся дождь, приближающаяся темнота вынудили нас здесь заночевать. Но отдохнуть не смогли. Попали в самый центр бекасиного тока. Пикирующие самцы — вибрирующими перьями хвоста и крыльев издают звуки блеющего барашка — так всем надоели, что Володя в сердцах обозвал их «мессершмитами».

Долго наблюдали за пасущейся на противоположной стороне долины маралухой, затем — за невесть откуда подобравшимся к нам соболем. К заходу солнца и ветер и дождь усилились. Долина утонула в тумане. Несладко нам тут пришлось.

Рано утром нас разбудил гость. К верховьям Малого Агула бежал северный олень. Любовались, пока он не скрылся, и снова отправились вниз по реке. Деревья здесь чахлые, «мостик» не соорудишь, и поэтому, переходя на правый берег, мы просто разделись, все на голову, пятьдесят секунд ледяной ванны, а потом сильное растирание и стремительный переход вверх по ручью в правобережную тайгу. Пока лезли на гору, так пропотели, что о простуде и речи быть не могло. На вершине гольца снова вспугиваем куропаток. На одну я чуть не наступил. Идет по снегу в двух шагах впереди и не слетает!

Когда увидели вытекающую из Медвежьего озера речку Озерную, приток Малого Агула, Саша вдруг закричал: «Смотрите, олени!» Скачущего по речному льду оленя догонял волк. Олень несся прыжками, мы ясно слышали удары его копыт. Помочь ему ничем не можем — дистанция с полкилометра. Но вот лед кончился, и зверь стал сразу же быстро отрываться от волка, которому в реке по грудь. Над обоими животными, то взмывая вверх, то планируя, летал черный ворон. Но звери умчались за поворот.

Переночевав на берегу, налегке сходили к истоку Озерной — Медвежьему озеру. До него километра четыре. Побродили по ледяным припаям, местами оголившейся тропе. В отличие от Агульского Медвежье озеро, его длина километров семь, можно обойти береговой тропой. Есть глубины свыше шестидесяти метров, добычливо ловится хариус.

Вернулись к своим рюкзакам, и еще час шли вниз по реке. Заночевали же на берегу глухого ключа. Завтра должны добраться до «наших» геологов и поэтому Саша — он у нас завхоз, подобрел: сварили кисель, из остатков муки наделали галушек, лепешек.

Утром берегом ключа вскарабкались на перевал. Перед нами снова раскинулась Орзогайская долина. За прошедшие полмесяца она сильно изменилась. Почти нет снега, и когда мы спустились вниз, на тропу, даже засомневались, не прошли ли случайно избушки. Но оказалось, идем правильно. Через несколько минут вышли к стоянке геологов. С ходу выпили весь выставленный на улицу кисель. Трижды выстрелили в воздух.

Через час обнимались с обоими Валентинами. «С благополучным возвращением!»

Остаток дня прошел в хозяйственных заботах: брились, мылись, чистили одежду, проявляли пленки. Уютно устроившись вокруг костра, делились новостями.

Руководство экспедиции с «большой земли» — Валентин Косенко опять доложил по радио о нашем появлении — обратилось к нам с просьбой — составить подробное описание троп и перевалов по Кинзелюку и сообщить, появилась ли трава — корм для экспедиционных лошадей. Не советовали идти к Кан-Оклеру, так как двенадцатого к нам прилетит вертолет, «на котором вы и возвратитесь». Мы с Володей решили сходить в верховья Орзогая, пообещав вернуться к десятому.

Верховье Орзогая (а шли мы левобережными звериными тропами) нам понравилось: снега почти нет нигде, немало птицы — над рекой гуси, вдоль тропы рябчики. Очень много раскопанных мишками бурундучьих похоронок.

Дважды вспугивали маралух. Первая (она лежала в траве на склоне) подпустила метров на сорок, спокойно осмотрела нас и, не торопясь, ушла. На вторую мы наскочили после крутого поворота тропы — это километрах в двух не доходя до рухнувшего в долине реки гигантского сухого кедра. Увидев пасущегося в двадцати метрах зверя, я замер. Идущий сзади Володя налетел на меня. «Кто это?» Самка подняла голову и, смешно растопырив на маленькой головке уши, уставилась на нас. От наших шевелений и перешептывания — Володя стал вытаскивать из моего рюкзака аппарат — маралуха, грациозно подпрыгивая, отскакала подальше. Шутки ради, поманил ее кабарожьим манком — один лежал у меня в кармане. Эффект превзошел все ожидания! Самка заметалась, снова приблизилась к нам в поисках теленка. Оказывается, голоса кабаражонка и мараленка похожи!

Поход в верховья Орзогая занял у нас трое суток. Сузившаяся межгорная котловина вытеснила нас к речке, а потом и совсем мы остановились. Снега в верховьях еще предостаточно.

За время нашего отсутствия наши друзья видели маралуху, лосенка, собрали гербарий из характерных для Саян растений. Мы раскладывали на листах бумаги и фотографировали на цветную пленку хвойные: кедр, ель, можжевельник, лиственницу, пихту, потом — все, что росло поблизости: стебли чемерицы, корень ревеня, черемшу, даже круглолистую березку. Оба Валентина, лазавшие на голец правого берега, принесли рододендрон даурский. Название растений определяем по книжке Федоровых «Два года в Саянах». Геологи, прочитавшие ее в наше отсутствие «от корки до корки», оказывается, хорошо знакомы с проводниками ботаников. «Стародубцев недавно умер, а Усов и сейчас еще жив!» Орзогай переводится как «дорога к сагаям». Не эта ли племенная группа в то время здесь кочевала? Камасинцы это или тофалары?