Дневники св. Николая Японского. Том ΙII - Николай Японский

В субботу на молитву собираются человек 15, в воскресенье 3–5, когда нет здесь катихизатора Якова Яманоуци, и больше, когда он здесь; бывает же он в Мияко и Ямада попеременно, смотря по тому, где больше слушателей учения.

Было здесь собрание, на котором сами христиане и катихизатор говорили наперед приготовленное, преимущественно из Житий Святых, собирались 28 числа каждого месяца, но недавно это собрание прекратилось.

Никаких определенных пожертвований нет; а собирают с себя христиане только 34 сен ежемесячно на содержание священника. Что из кружки высыпают, то идет на свечи; недостающее на сей предмет Филипп Райкубо восполняет.

Посетили дома христиан, всего 6; в седьмой зашли при выезде в Фудзивара, предместье Мияко; это жилище матери академиста Петра Исигаме Елены и тетки Ии; первой всего сорок четыре, второй семьдесят один; Елена при всей бедности являет все признаки бывшей аристократки; дом Исигаме был одним из первых дворянских домов в княжестве Намбу. Из шести посещенных домов — половина собственных, половина квартир; все христиане небедны; восьмой дом — Филиппа Райкубо, конфетчика, также не кажется бедным, хотя катихизатор говорит, что он проживает (при трех детях) больше, чем добывает на своем промысле. Есть еще дом в Кувагасаки, дом в Сентоку — по дальности там не были.

В четырех домах в Мияко и одном в Сентоку христиане здешние коренные жители, в остальных пришлые.

С восьми часов отслужили вечерню, было слово; учредили «кооги–квай» — общий для мужчин и женщин.

Христиане просят катихизатора исключительно для Мияко, и следует, ибо здесь, в Мияко: 1000 домов, в Кувагасаки 800 домов, в Сентоку 300 домов; значит, больше 2000 домов, почти в одном месте; христиане новые усердные к добыванию слушателей — значит, все признаки того, что постоянное пребывание здесь катихизатора будет очень полезно.

21 мая/2 июня 1893. Пятница.

Мияко. На обратном пути. Ямада и Ооцуцу.

Утром, в шесть часов, братья и сестры Церкви Мияко проводили нас за город и простились. На грузовых седлах кое–как доехали обратно до Ямада; здесь христиане опять с великим радушием встретили и угостили обедом. Во время обеда получено письмо от секретаря Миссии Сергия Нумабе; извещает, между прочим, что о. Сергий Страгородский приехал из Сайкёо и через день–два уезжает в Россию. Пошли, Господи, сюда миссионера по сердцу Твоему! В семь часов вечера прибыли в Ооцуцу; здесь также братия радушно встретила нас, а дети — пять человек — ожидали нас далеко за городом, в горах. Остановились в прежней гостинице, где, кстати, нашли и приготовленную горячую ванну, очень полезную после крайне утомительного путешествия.

22 мая/3 июня 1893. Суббота.

Камаиси.

Рано утром оставив Ооцуцу, в девять часов утра прибыли в Камаиси. 3 1/2 ри от Ооцуцу. Братия вчера ожидали и ходили далеко вперед встречать, сегодня не встречали, по незнанью, когда будем. Да и братии здесь совсем мало. Эта Церковь такая же захиревшая, как в Ооцуцу; тяжелей еще больше: будучи здесь двенадцать лет тому назад, я нашел здесь более христиан, чем ныне. Приостановка работ на здешнем железном руднике, потом холера, потом пожар, испепеливший почти весь город, были бедственны и для Церкви; плохие катихизаторы добили ее; и я вот ныне видел одни остатки от развалин ее; на службе были всего 9 человек, старых и малых; ни петь, ни читать некому, да и молиться тоже; для поучения едва нашел кое–что сказать, ибо прямо видел, что трудно втолковать что–нибудь — старые от старости мало понимают, малые не доросли до понимания, лучший из христиан здесь — Павел Мацумура, 62–х лет, — действительно усердный к Церкви; он и читал 3–й Час с большим грехом пополам; однако же племянник его, мальчик лет четырнадцати, с ним живущий, не знает ни одной молитвы. Живет здесь мать катихизатора Василия Ивама. бедная старушка, совершенно одинокая; есть старшая сестра Василия Ивама, замужем, у ней пять человек мал–мала меньше; живут в крошечной грязной квартире весьма бедно. Есть здесь отец катихизатора Моисея Минато. вдовый старик, бондарь, и немало его — Моисея, теток и братьев, — живут торговлей и не бедствуют; родина Минато в Ямада, но все они переселились сюда, когда рудник процветал; все семейство Минато еще в язычестве.

Спросил я метрику, дали, но новую, присланную после пожара; в нее начато записывать по памяти и брошено; по исповедной росписи о. Катакура значится здесь 45 человек (умершие и давно выбывшие не помещены); из их 18 человек ныне в Хоккайдо и других местах или неизвестно где, 11 охладели, остаются 16 человек — больших и малых в сей Церкви, в 5 домах.

В субботу, тем не менее, человек семь собираются на общественную молитву, и Павел Мацумура читает ее. В воскресенье молиться не собираются. Никаких других религиозных собраний нет. Пожертвований не делают, а доставляют свечи для молитвенных собраний по желанию, то один, то другой. Духовных книг сюда много прислано из Миссии; я советовал читать их после молитв, когда собираются; обещались. Собираются ныне для молитвы у Павла Мацумура, но он не в своем доме, а у брата, который ныне в Хоккайдо, и дом этот в улице, где непотребные дома; неудобно, и хотят (когда Яков Ивама женится на сестре Василия) построить себе домишко, землю под который мне показывали — у него устроить молитвенную комнату.

После службы посетили мы дома христиан, — всего три, в четвертом служили, пятый — матери Василия Ивама — далеко, да и нечего было смотреть — маленькая лачужка; бедные, бедные христиане! И нравственно обеднели без человека, который бы заботился о них, и материально совсем разоренные пожаром, от которого еще не успели оправиться. Дал я им 3 ены на Церковь, и за это были очень благодарны. Наскоро пообедавши, мы с о. Иоанном Катакура отправились дальше, ибо больше нечего было делать в сей Церкви. Христиане, исключая старух, проводили далеко за город.

Доехавши до Кодзирохама, 3 ри от Камаиси, мы должны были остановиться на ночлег по неимению лошадей и позднему времени идти пешком. На дороге от Тоони, селения по ту сторону перевала от Кодзирохама, Бог спас нас с о. Катакура от беды; он отстал, умываясь в Тоони, я, чтобы дождаться его, сошел с лошади и пошел пешком; вдруг слышу тревожный голос ребятишек около дороги: «Мата коно има, — коре–ва!» (опять эта лошадь, вон!), и побольшие из них побежали по дороге назад, поменьшие заревели; смотрю: откуда–то взялась лошадь, точно бешеная, и бросается то на моего коня, то на коня о. Катакура — те отбиваются от нее, и идет свалка лошадиного побоища; людей собралось довольно, но приступить боятся, только кричат; и уже когда бешеную лошадь достаточно побили наши кони ляганьем всех четырех ног, людскому крику удалось отогнать ее и направить по дороге в деревню; коневоды наши потом говорили нам: «Счастливы вы, что были в это время не на лошадях, — не миновать бы беды»; действительно, особенно мне, трудно сходящему с лошади, по болезни ног. Благодарение Господу за это избавление!