Жестокое перемирие - Александр Тамоников

Третий участник патрульной группы был жив. Кровь текла из рассеченного виска, он хрипло ругался, норовил подняться. Но ноги его разъезжались, боец был полностью дезориентирован.

Жалостью к врагам ополченцы не страдали, особенно к тем, кто использовал в своей символике бордово-черные тона. Они оттащили выжившего «правосека» с дороги и с пристрастием допросили его.

Он не горел желанием откровенничать, но мучительная боль свое дело сделала. Парень лежал на корнях, впившихся ему в спину, обливался потом, посинел и сморщился так, как будто уже умер. Он понимал, что в живых его не оставят, но ведь и умереть можно по-разному! Болевой порог у него был явно занижен, боли солдат боялся больше всего на свете.

«Беседа» прошла продуктивно. Как ни странно, других постов в окрестностях Пастушьего не было. Следующий – в километре, но его можно обойти, если грамотно воспользоваться оврагом. В лес лучше не соваться, там навешано много всяких датчиков. Объект серьезный, но подобраться к нему можно.

Патрульная группа заступила на дежурство полчаса назад и должна нести службу до восьми утра. Так что если будут своевременно поступать доклады, то ее и не хватятся. Да даже если укропы и побеспокоятся, то что от этого изменится? САУ «Акация» прекратят обстреливать Ломов? Если вовремя проскочить, занять позицию на высоте…

Тут сработала рация, и строгий голос предложил патрулю отчитаться о несении службы.

– Все в порядке, – сдавленно сообщил боец, к горлу которого был приставлен нож.

– На троечку, – оценил Ряшин и поморщился. – Ладно, парень, что с тебя взять? Не быть тебе артистом.

Он убил бедолагу одним ударом, как и обещал. Тело офицеры прикрыли ветками. В лесу по-прежнему было тихо.

Васько связался по рации с базой.

– Шмель, это Крот, прием.

– Слушаю, Крот, – живо отозвался капитан Борис Таран.

За этим последовала условная фраза, чтобы собеседник понял, что потенциальных корректировщиков не замели, и короткий доклад.

– Рискуете, Шмель, – обдумав ситуацию, сообщил Таран. – Вы можете продержаться максимум до восьми утра, если вас не засекут на других постах. После этого за вашу жизнь я и ломаной гривны не дам. Хорошо, выкручивайтесь. Займите позицию так, чтобы вас не обнаружили. Удачи! Ждем координаты для нанесения удара. А когда начнем стрелять, сами думайте, куда спрятаться.

– Спасибо, Шмель. – Васько улыбнулся. – Вы умеете давать нужные советы и поддерживать в трудных ситуациях.

– Пошли, Серега! – Ряшин забросил на спину трофейный автомат.

– Шнурки завяжи. – Васько ухмыльнулся.

Но все благие планы рассыпались в прах, когда через двести метров они столкнулись с другим патрулем! «Правосек» соврал! Иначе откуда взялись бы эти черти?!

На дороге, еле видимой в темноте, вдруг что-то шевельнулось, и прозвучал строгий окрик:

– Стой, кто идет?

Лазутчики, не успев осмыслить положение, рассыпались по обочинам. Военный ахнул, побежал за дерево, в лунном свете мелькнул камуфляж, багрово-черный шеврон на рукаве. Черт подери, этих было больше чем трое!

– Не стреляйте, свои! – выкрикнул Васько первое, что пришло ему в голову.

«А если мы свои, то какого черта разбежались?» – мелькнула у него в голове вполне логичная мысль.

– Пароль! – прозвучало из темноты.

– А хрен его знает, мужики! – злобно выкрикнул Ряшин и стегнул по темноте короткой очередью.

Это был полный провал! Ополченцы отползли под беспорядочным огнем, закатились в лес. Ряшин укрылся за деревом и принялся долбить оттуда короткими очередями. Васько упал за кочку на своей стороне дороги и тоже начал огрызаться.

Бешенство ударило ему в голову. Как же так? Кого винить? Сами виноваты, доверчивые, блин, лазутчики, горе-корректировщики! А с мертвого бойца уже не спросишь Хорошо хоть, что запасными магазинами обзавелись.

Судя по вспышкам в темноте, солдат было четверо. Они рассыпались вдоль дороги, кто-то залег на проезжей части. И вдруг укропы стали отступать, откатываться на север! Метались огоньки, хрустели ветки под ногами. Да, солдаты определенно решили отойти. Испугались? В принципе, логично, они ведь не знали точно, сколько человек против них воюет.

– Славик, уходим! – выкрикнул Васько в паузе между выстрелами.

Они отползли, используя складки местности. Силовики тоже пятились в лес. Они перестали стрелять – интересно, почему?

– Эх, стыдобушка, Серега! – прокряхтел Ряшин, путаясь в кустарнике. – Слушай, дружище, а может, прорвемся неприятелю в тыл? За нос их поводим, хоть что-то доброе сделаем.

Идея была отчаянная, завиральная, но Вячеславу очень не хотелось убираться восвояси несолоно хлебавши.

И вдруг противник, окопавшийся где-то в отдалении, открыл ураганный огонь. Пули застучали по деревьям, завизжали над ухом. Васько уткнулся носом в прелую траву. Ряшин вскрикнул, завозился в палой листве.

– Славик, ты что? – крикнул Васько.

От ужаса у него перехватило дыхание. Он выпустил ответную очередь, перезарядил «АКС», поленом покатился через дорогу, наматывая на себя жидкую грязь, и заспешил к товарищу, который скорчился за бугром. Тот тяжело дышал, приглушенно ругался.

– Ты жив, Славик?

– Жив. Руку прострелили.

– Дешево отделался!

Он лег рядом с Ряшиным, стал его ощупывать. Славик ругался. Мол, нечего щупать, не баба! Пуля в плече, что непонятного? Но передвигаться он мог.

Они пригнулись и бросились бежать, благо до поворота было метров двадцать. В спины им укропы стреляли отрывистыми очередями. За поворотом напарники выскочили на проезжую часть и понеслись к Пастушьему. Операция провалена, так хоть бы живыми выбраться!

Ряшин подвернул ногу, упал. Васько обхватил его, и тот взвыл от боли.

– Все хорошо, приятель, – пробормотал Васько. – Мы уйдем, скоро село. И прекращай ныть, как баба.

– Хорошо, Серега, – с трудом проговорил Ряшин. – Из уважения к тебе я буду ныть, как мужик.

Тут беглецам стало понятно, почему украинские силовики не начали преследование. Взревел двигатель, и из-за поворота выкатился быстроходный армейский джип. Он быстро сокращал дистанцию. Сияли фары, в салоне горланили люди. Кто-то висел на подножке и стрелял из автомата.

Ополченцы уже выбежали из леса, до Пастушьего было рукой подать. Васько задыхался. Тащить товарища становилось невмоготу. Паника жар-птицей билась в черепной коробке. В Пастушьем не спрятаться, все равно догонят. Местность фактически открытая, за селом разреженный лес.

К трескотне одного автомата присоединился второй. Ряшин споткнулся, Васько не удержал его, выпустил из рук и резко повернулся.

Джип прыгал по ухабам, оттого и не мог развить скорость. Васько вдавил приклад в плечо и попытался прицелиться. Свет фар мешал, резал глаза, словно нож. Он надавил на спусковой крючок, не отпускал его, пока не закончились патроны в магазине, и добился своего. Джип, до которого оставалось метров пятьдесят, вдруг резко сменил направление, ушел с дороги и протаранил кусты за обочиной. Наверное, Васько попал в водителя! Закричали пассажиры, послышался удар, хруст. Это рвался металл радиаторной решетки.

Отлично, двадцать секунд в запасе! Но как ими распорядиться?

– Славик, вставай, поживем еще. – Он опустился на колени и тут же отшатнулся.

Его товарищ поймал второй подарок. Не повезло сегодня Славику! Это ранение оказалось куда более серьезным. Похоже, пуля пробила легкое, вызвала внутреннее кровотечение. Пена шла из горла офицера. Он смотрел на товарища обреченно, муторно.

– Славик, держись! – Васько не мог поверить своим глазам.

– Эх, Серега!.. – хрипло выговорил Ряшин. – Сесть бы сейчас в кабриолет, да уехать куда-нибудь…

Кровь полилась из его горла. После недолгой агонии заледенели глаза.

Васько закрыл их ладонью и, давясь слезами, побежал дальше. Стометровая дистанция между лесом и околицей села Пастушьего оказалась серьезной полосой препятствий с рытвинами, буераками, зарослями колючего репейника. Несколько раз он падал, подвернул ногу, но упрямо поднимался и бежал дальше, припадая на правую конечность.

Васько постоянно оглядывался и видел, что противник еще копался. Пехота где-то застряла, а разбитый джип не выбрался из ловушки, сдавал назад, рывками возвращался на дорогу.

До околицы оставалось метров восемь, когда Бог окончательно махнул рукой на ополченца, угодившего в западню. Сергей не заметил извилистую канаву под ногами. Травмированная нога подломилась, он не нашел в себе сил удержать равновесие, повалился и собственными ушами услышал, как хрустнула лодыжка!

Боль ошпарила Васько, его сознание шатнулось. Немыслимым усилием воли он заставил себя удержаться в этом мире, подтянулся на руках, выполз из канавы.

Потом силы окончательно покинули офицера. Он лежал на спине, вывернув голову, упираясь затылком в какой-то бугор, и равнодушно смотрел, как из леса выехал автомобиль. Лучи света шарили по поляне. За машиной бежали солдаты, вертели головами, выискивая жертву.