Хроники лечебницы - Дэниел Киз
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— И что же это?
Элиаде ответил, не оборачиваясь, и его голос разнесся эхом по пустому помещению:
— Вши.
Глава десятая
Рэйвен стала пинать дверь шкафа. Если она не ошиблась в подсчетах, ее держали заложницей уже девятый день.
— Мне надо в туалет.
Она услышала движение, ключ, открывающий шкаф. Утренний свет ослепил ее. Алексий улыбался.
— Ты знаешь, куда идти.
От его улыбки ей полегчало. Она была рада, что он не пошел за ней. Перед тем, как выйти из ванной, она проверила окно. Заколочено гвоздями.
Когда она вышла и направилась к шкафу, он ее остановил:
— Присядь. Выпей со мной кофе с питой.
Он поставил на стол две кружки с горячим кофе и тарелку теплого хлеба. Оторвав кусок лепешки, макнул его в кофе. Она сделала так же.
— А теперь мы продолжим наш разговор.
Она сложила руки на столе, точно послушная школьница.
— Да, Алексий. Все, что скажешь.
— Хорошая девочка.
«…может, он тебе вручит главный приз за послушание…»
— Какая нация — империя зла?
Каких слов он ожидает от нее? Каких убеждений?
— Америка.
— Почему твой отец запер тебя в афинской психушке?
«…какой ответ его устроит?..»
— Хочешь, скажу? — продолжил он.
— Да.
— Потому что он трогал тебя, когда ты была маленькой девочкой, и ты, вероятно, начала вспоминать это.
Она кивнула:
— Он…
«…закрой рот, рэйвен…»
— И никому нет дела, что с тобой происходит.
— Откуда ты знаешь?
— Я тебе докажу.
Он вышел из кухни и вернулся через пару минут с ноутбуком. Подвигал мышью.
— Я открываю поисковик.
— Поисковик?
Она, разумеется, знала, что это такое, но была согласна с сестрой, что лучше включить тупую блондинку.
— Это чтобы искать статьи в газетах отовсюду за любую конкретную дату.
«…пусть ему захочется показать свой ум. мужчинам это нравится…»
— Поразительно! А что ты собираешься искать?
— Газетные статьи за тот день, когда мы освободили лечебницу. Давай посмотрим, есть ли кому дело до тебя настолько, чтобы упомянуть о твоем похищении.
У нее по телу пробежал холодок.
— Конечно, будут какие-то упоминания. Это же новости.
Он напечатал «Рэйвен Слэйд».
— Ты с нами уже сколько?
Она ощупала под столом шрамы у себя на руке.
— Сегодня девятый день.
— Рядом с твоим именем я добавлю соответствующие даты. Вот тебе газеты. «Нью-Йорк таймс», «Дейли ньюс», «Интернэшнл Хералд Трибюн». Видишь? Ни слова. Если бы им было дело до тебя, ты была бы в новостях.
Ей вдруг стало страшно.
— Проверь местные газеты.
Он добавил названия греческих газет. Там тоже не упоминалось о ее похищении. Он был прав. Никому до нее не было дела.
— Так что лучше тебе оставаться с нами. Ты это понимаешь, Рэйвен?
— Начинаю понимать.
— Когда я случайно застрелил Ясона Тедеску, я услышал, как он сказал: «Рэйвен знает». О чем вы говорили? Что ты знаешь?
Она покачала головой.
— Я не знаю, что я знаю.
Алексий встал из-за стола и подошел к шкафчику над плитой. Она не видела, что он делает.
— Один из наших членов всегда держит про запас для себя.
Он передал ей плитку темного шоколада.
Она откусила немножко. Затем побольше, затем еще, чувствуя, как ее рот наполняется сладкой слюной.
«…лучше любого приза…»
Она вскочила и обняла его. Он уставился на ее левую руку.
— Откуда у тебя эти шрамы?
— Я это делаю, чтобы считать дни. Мой личный календарь.
Она просчитала вслух все шрамы.
— Девять шрамов за девять дней.
Он вывернул ее руку.
— Больше этого не делай. Я буду говорить тебе, какой сегодня день. Как проводить время. Когда есть. Когда спать. Когда ходить в туалет. Больше никаких шрамов.
— Мне больно, пусти.
Он отпустил ее руку и погладил ее по щеке.
— Если ты сумеешь увидеть вещи в ясном свете, ты сможешь стать одной из нас.
— Я сделаю все, что попросишь.
— Хорошо. Мне нужно выйти ненадолго. Я вернусь минут через десять.
Она почувствовала панику.
— Не оставляй меня одну.
— Я ненадолго.
— Возьми меня с собой.
— Не могу. Ты должна остаться здесь.
Она прильнула к нему.
— Не оставляй меня.
— Я думал, ты готова делать, что я скажу.
Она почувствовала слабость. Нельзя его злить.
— Да, конечно.
Она убрала со стола.
— Я вымою кружки и тарелки, пока тебя не будет. Не задерживайся.
Он поцеловал ее в лоб.
— Вот хорошая девочка.
Когда он вышел за дверь, она заметила, что дверь осталась приоткрытой. Она подбежала к окну и увидела, что он переходит через дорогу. Это был ее шанс выбраться отсюда. Из этой тюрьмы, вниз по лестнице — на свободу. Она шагнула к двери.
«…постой, рэйвен. он, наверно, смотрит через улицу…»
Она отдернула руку, словно дверная ручка была горячей. Запустила пальцы в волосы и хорошенько потянула. Если бы он хотел убить ее, он бы сделал это в лечебнице. Что ж, раз ее оставили в живых, значит, она им нужна. Она с шумом захлопнула дверь и вернулась к раковине. Выдвинула ящики. Ни ножей, ни вилок. Только ложки.
«…разбей тарелку. перережь себе горло…»
— Зачем ты говоришь мне убить себя?
«…давай, сейчас же…»
— Нет!
«…трусиха…»
— Сама трусиха. Я выберу время и место, чтобы умереть как мама. Что ты думаешь об этом?
Нет ответа. Сестра оставила ее в покое.
Шаги на лестнице. Он возвращался. Она заставила себя залезть обратно в шкаф и закрыла за собой дверь. Остаток дня она глотала слезы, водя ногтем по руке, отмечая десятый день.
Ох же господи! Алексий запретил ей делать шрамы. Нельзя его сердить. Она плюнула на руку и потерла свежий шрам. Если он спросит, она скажет, что забыла. Или скажет, это вышло случайно. Она должна убедить его, что верна ему телом и душой. Она должна заставить его хотеть ее.
В темноте она трогала свои шрамы так, словно читала по ним. Десятый день был влажным и самым болезненным.
Глава одиннадцатая
Алексий Коста сражался с американскими солдатами, слышал, как они кричали, когда он отрезал им головы. И тогда они все превратились в женщин и детей. Он сел на кровати, весь в поту. Проглотил мокроту, подступившую к горлу. Дурацкий кошмар! Он взглянул на часы. Почти семь. Рэйвен, должно быть, еще спит в соседней комнате. Он не стал будить ее, когда пришел прошлым вечером, обрадованный тем, что она не попыталась сбежать.
Вдруг он услышал мягкий стук в дверь. Кто мог наведаться
