Седьмое небо - Гурам Панджикидзе

Бидзина молча проглотил насмешку, только покраснел еще больше и покрылся испариной.

Леван не унимался. Зная, что Бидзина с вином не в ладах, он все подливал ему и сочинял новые и новые тосты.

Маринэ пила мало. Настроение у нее испортилось, она с трудом улыбалась. Поведение Левана ее тревожило. Только сознание того, что Леван в этой компании был первым, несколько скрашивало вечер, льстило ее самолюбию.

Пришла очередь выпить за Левана.

— Если вы меня уважаете, не разглагольствуйте. Выпьем за то, чтобы всем нам было хорошо, и уйдем отсюда…

В машине Маринэ села рядом с Леваном, а ребята устроились сзади.

— Хидашели, только не гони! — предупредил встревоженным голосом Бидзина.

— Пожалуйста! — отозвался Леван и тут же прибавил скорость.

— Леван! — крикнула Маринэ.

— Да, Бидзина, а как поживает твой чудак профессор? — Хидашели перевел разговор на другую тему. — Я всегда вспоминаю дырки, вырезанные на его туфлях. У него, кажется, были мозоли?

— Леван, прекрати, как тебе не стыдно! — тихо сказала Маринэ.

— Ты лучше найди мои сигареты. Я куда-то засунул…

Девушка подала ему сигареты. Он взял одну и вернул пачку Маринэ.

— А ты не закуришь?

Она достала сигарету. Артмеладзе поспешно щелкнул зажигалкой.

— Вот видишь, какие джентльмены металлурги!

Он, не оглядываясь, протянул руку назад, взял зажигалку и тоже закурил. За поворотом, когда выехали на прямую, Леван еще прибавил газу и взглянул на Маринэ.

— Бидзина, — засмеялся он, — смотри-ка, как культурные девушки курят.

Маринэ резким движением выбросила недокуренную сигарету за окно. А Леван все не унимался:

— Поймет ли это твой профессор? Надо идти в ногу с жизнью… А твой Симон Доборджгенидзе со времен покорения Крыма газету-то в руках не держал. Наверное, думает, что войны тогда и кончились.

— Я не работаю с Доборджгенидзе.

— А у кого же ты работаешь?

— У Григола Санеблидзе.

— О, извини, ради бога, извини, беру свои слова обратно. По сравнению с профессором Доборджгинидзе Григол — просто гений. Во всяком случае, он знает, что в футбол играют ногами.

— Леван, это кончится когда-нибудь? — снова не выдержала Маринэ.

— Давайте развезем по домам Маринэ и Бидзину, а потом я доставлю вас в Рустави, — как будто не расслышал Леван.

— Что ты, что ты, уже поздно, — запротестовал Нодар Эргадзе. — Не стоит тебе ездить, ты все-таки выпил. Довези нас до стоянки такси.

Леван не стал настаивать. Важа, Нодар и Резо вышли.

— А ты куда? Ты ведь завтра свободен, — спросил Леван у Резо.

— Свободен-то свободен, но…

— Никаких «но», оставайся у меня, а ребята сообщат жене.

Резо не сопротивлялся. Он был здорово навеселе, ему вспомнились добрые студенческие времена и захотелось побалагурить, поболтать со старым товарищем.

Леван не трогался с места, ждал, когда ребята сядут в такси. Потом он завез Бидзину в Ваке.

— Прощайте! — Бидзина произнес это с трудом.

— Отчего его так развезло, этого болвана? — удивился Леван, трогая «Волгу».

Они выехали на площадь Героев.

— Тинатин Георгиевна рассердится, если ты еще часик проведешь с нами? — обратился Леван к Маринэ.

— Нет, хватит с меня на сегодня, довольно, развлеклась.

— Да не сердись, дорогая! — И Леван погладил ее по голове.

Девушка отшвырнула его руку.

— Отвези меня домой немедленно, а потом поезжай куда угодно…

— А если я хочу быть с тобой?

Маринэ заглянула ему в глаза. Наверное, снова смеется. Но взгляд его был очень серьезным и ласковым, и Маринэ смягчилась.

— Который час?

— Половина двенадцатого, совершенно точно.

— Если дадите мне слово, что ровно через час привезете меня домой…

Леван включил скорость.

— Куда едем? — повернулся он к Резо.

— Черт его знает. Где сейчас может быть открыто…

— Поедем в такое место, где нам сварят хороший черный кофе.

— Тогда в ресторан на вокзал. Аэропорт уж очень далеко

Через пять минут Леван поставил машину на улице Пиросмани. Они пересекли привокзальную площадь, через которую громыхал пустой трамвай. Леван вспомнил о чем-то, вернулся к машине и захватил с собой маленький японский транзистор.

В огромном зале не было ни души. Официанты, о чем-то оживленно говорившие у бара, заинтересовались вновь прибывшими. К ним немедленно подошла высокая полная официантка.

— У вас готовят кофе по-турецки?

— Нет, но я могу принести неплохой черный кофе.

— Тогда передайте вашему шефу, что Амбакович просит кофе по-турецки.

— Хорошо, а еще чего желаете?

— Что есть из марочных коньяков?

— «Греми», «Варцихе» и «Енисели»…

— «Енисели» и шоколад.

— А фруктов не хотите? У нас необыкновенные персики.

— Если необыкновенные, тогда несите! Да, еще боржоми захватите, — крикнул ей вдогонку Леван.

— А кто такой Амбакович? — спросила Маринэ.

— Трудно сказать, — Леван рассмеялся. — Если бы я знал!

Резо включил транзистор, послышалась спокойная джазовая мелодия. Огромный зал сразу же стал уютен.

— Стенкентон! — мечтательно сказал Леван. — Тебе нравится Стенкентон? — обратился он к Резо.

— Не особенно. Если честно говорить, я в этом ничего не понимаю. Наверно, я отстал.

— Никогда не говори так. Что значит отстал? Теперь эпоха хиппи. И вполне в духе времени сказать: это глупо, это устарело. Нынче откровенный разговор считается провинциализмом. А ты знаешь, кто такие эти хиппи? Бездари и бездельники. Они лопаются от зависти к тебе и тебе подобным и, чтобы утешиться, смеются надо всем…

Резо засмеялся.

— А ты что думал? — продолжал Леван. — Одни все отрицают, другие обо всем рассуждают с легкостью необыкновенной. Я и журналистов таких многих знаю, и историков. Они так свободно говорят о теории относительности, что у тебя от удивления волосы завиваются. Мы с тобой о простых и углеродных сталях не разглагольствуем так лихо, как они.

Официантка принесла заказ.

— Ого, персики действительно необыкновенные! — сказал Леван.

Резо принялся чистить персик для Маринэ, а Леван разлил коньяк.

— Мне совсем немножко, — тихо попросила Маринэ.

Леван достал сигареты и протянул ей.

— Давайте выпьем за наше здоровье.

— За наше здоровье, — повторил Резо и выпил до дна. Маринэ молча пригубила.

— Почему не пьешь? — спросил Леван.

— Не хочу.

— В Европе сейчас все пьют…

— Ты опять?

— Нет, мне просто казалось, что ты цивилизованная девушка.

— Леван, если ты сейчас же не замолчишь, я уйду!

— Хорошо, хорошо, молчу. — И Леван отпил кофе. — Если это кофе…

— Надо было подняться к нам, если ты хотел хорошего кофе.

— Ох, мне не до церемоний с твоей матерью.

— Леван!

— Приношу извинения. Ну выпей же. А то нам вдвоем не справиться.

Маринэ выпила.

— Вот и хорошо! А теперь ты послушай радио, а мы с Резо поговорим о делах. — Леван снова налил. — Как фамилия вашего начальника цеха? — спросил он.

— Хундадзе.

— Что за человек?

— Старый рабочий, хороший мужик. Не очень-то любит людей с высшим образованием. Не верит им.

— Это известная песня…

— Винить его нельзя. Хорошо, если из двадцати инженеров в цехе приживаются трое. Предпочитают работать лаборантами в институте, только бы не на заводе.

— Во время нашей практики своды в печах были из динасового кирпича, а теперь как?

— А теперь их целиком строят из хромомагнезитного.

— Уже перешли на газ?

— Нет, работаем на мазуте, по старинке. Вот уже три года как собираются проводить газ, и все никак не соберутся.

— А как зовут человека, которого я должен сменить? — продолжал Леван.

— Отар Рамишвили.

— Кто такой? Я его знаю?

— Откуда ты можешь его знать? Он учился в Москве, в институте стали.

— А почему уходит с мартена?

— С рабочими не поладил. — Резо затянулся последний раз и потушил сигарету. — Мелочный человек. Вечно орет по пустякам. А вообще-то, специалист он толковый.

— Тебе не скучно, Маринэ? — спросил Леван. Он уже узнал все, что его интересовало.

— А что, ваша тайная вечеря уже окончена? — усмехнулась она.

— Пока нет, только ты пей!

— А теперь мой тост! — поднял рюмку Резо.

— С удовольствием…

— Пусть здравствует наше дело!

Резо выпил, не переводя дыхания.

Леван чокнулся с Маринэ.

— Если ты нам не поможешь, мы опьянеем.

— Нет, не хочу. Дай закурить.

Сигарет уже не было. Леван попросил официантку принести две пачки.

— А ты не заезжал в институт? — спросил Резо.

— Неужели я произвожу впечатление такого сентиментального человека?