Белоснежка идет по следу - Валерий Роньшин

«Эх, если б можно было устроить Пафнутьеву очную ставку с Жуликовым, — мечтательно подумал Чайников. — Глядишь, что-нибудь бы и прояснилось». Но Жуликов бежал.

— Ладно, — вынужден был отступить Саша, — перейдем ко второму вопросу.

Скальпель оскалился:

— Ну, переходи, переходи.

— Несколько дней назад под дверь квартиры, где вы проживали до ареста, был подброшен пакет…

— Опять фуфло толкаешь, начальник.

— В этом пакете, — продолжал Саша, — находилась резиновая рука, на ладони которой были вырезаны слова: «Готовься к смерти»…

— Всю наглость с бандита как ветром сдуло. Скальпель побледнел.

— Елы-палы, — хрипло пробормотал он, — правда, что ли, гражданин следователь?

— А зачем мне врать?

— Елы-палы, — повторил Пафнутьев. — Выходит, меня Стволу заказали.

— Как вы думаете, кто вас заказал?

— Не знаю, гражданин следователь.

— А может, знаете? — проникновенно спросил Чайников. — Только говорить не хотите.

— Гадом буду, не знаю. — Скальпель закрыл лицо руками. — Ну, все, теперь он меня замочит.

Доброму Саше даже стало жалко Пафнутьева.

— Успокойтесь. — Он налил в стакан воды из графина и протянул бандиту. — Выпейте.

Пафнутьев, стуча зубами о стекло, судорожно выпил.

— Пока вы в тюрьме, вам нечего бояться, — подбодрил его Чайников.

— Да вам хоть известно, гражданин следователь, кто такой Ствол? — с истеричными нотками в голосе спросил Скальпель.

— Известно, — спокойно ответил Саша. — Это первоклассный убийца. Он никогда не промахивается.

— Вот именно, никогда. И если ему поручили меня грохнуть, то, будьте уверены, он меня и в тюряге достанет.

В кабинете наступила тишина.

Пафнутьев сидел, низко опустив голову. Руки его безвольно свисали вдоль тела. Дальше допрос продолжать было бессмысленно.

Чайников нажал кнопку звонка.

Вошел надзиратель Шибайло.

— Уведите заключенного, — распорядился Саша.

— Заключенный, встать, — приказал Шибайло. — Руки за спину. Шагом марш вперед.

Они ушли.

Чайников снял очки, помассировал переносицу. После допроса он чувствовал себя совершенно разбитым. И морально, и физически. У него было такое ощущение, словно по нему проехал грузовик с кирпичами.

Допрос ничего не дал. Ни в деле с Жуликовым-Картошкой. Ни в деле с киллером Стволом.

Саша задумчиво прошелся по кабинету, подошел к окну. Тюрьма стояла на берегу Невы. По воде весело прыгали солнечные зайчики. Но Чайникову было не до зайчиков. «Что же кроется под этим «унитазом»? — снова и снова думал он.

Глава X ЗАБРОШЕННЫЙ ДОМ

Когда Стас, Машенька и Белоснежка вернулись на Фурштатскую, участковый Менькин был уже дома.

— Где это вы пропадали? — спросил он.

— Я тортик пекла, — ответила Машенька.

— А я тюрьму осматривал, — сказал Стас. — Ну а у вас как дела, Иван Кузьмич? Малину взяли?

— Взял, взял. И не только Малину, но еще и билеты.

— Билеты? — повторил Брыкин. — Это что, тоже кличка?

— Да какая кличка? — рассмеялся участковый. — Билеты в цирк я взял. — Он посмотрел на внучку. — Так что, Машка, мы идем с тобой в цирк!

— Ура-а-а!!! — закричала Машенька, кидаясь деду на шею. — Мы идем в цирк!.. А когда, дедушка?

— Завтра. На утреннее представление. Я специально у начальства отгул выпросил. Сказал, что любимую внучку в цирк хочу сводить.

Машенька решила сию же секунду лечь спать, чтобы скорей наступило утро. А Брыкин рассказал участковому о фантике в квартире Шишкина, о Саше Чайникове, о дяде Коле и о подполковнике Кадыгробе.

Иван Кузьмич выслушал рассказ Стаса и, почесав затылок, произнес:

— Мать честна…

Потом Брыкин и Белоснежка пошли домой.

Дома Стас покормил собаку, поел сам и хотел было уже ложиться спать (ведь он не спал всю прошлую ночь), но тут раздался телефонный звонок.

Брыкин снял трубку.

— Алло.

В трубке было тихо.

— Алло, — повторил Стас. — Эй, говорите.

— Стас, — послышался робкий голос.

У Брыкина екнуло сердце. Это была Юлька.

— Юля?! — воскликнул он.

Сердце учащенно колотилось. Юлька!.. Сама! Первая позвонила!

— Ты знаешь, Стас, — все так же робко продолжала Оладушкина, — я вдруг подумала, какая же я дура… — Девочка замолчала.

Стас тоже молчал, не зная, что на это ответить.

— Да ты вроде не дура, — наконец сказал он.

— Нет, дура, — стояла на своем Юлька. — И чего я распсиховалась? Сама не пойму. Ну не любишь ты классическую музыку. Ну и что? Почему из-за этого обязательно надо ссориться? Да еще идиотские условия ставить.

— Какие условия?

— Чтобы ты выучил наизусть оперу Чайковского. Господи, как глупо.

Брыкин хмыкнул в трубку:

— А я ее выучил.

— Врушка, — ласково сказала девочка.

Стас заулыбался.

— Нет, правда, выучил. Хочешь сейчас по телефону просвищу?

— Не надо, я тебе и так верю. — Юлька немного помолчала. — Стас, а что это за девочка?

— Какая девочка?

— С которой я тебя видела.

— А, это Мышка, то есть Машка. Внучка участкового Менькина.

— А собака чья? Тоже участкового?

— Нет, собака моя. Ее Белоснежкой зовут.

— Красивое имя. — Юлька опять помолчала. — Стас, а ты правда расследование проводишь?

— Правда. Тут такие дела творятся…

И Брыкин рассказал, какие творятся дела.

— С ума сойти… — сказала Оладушкина, выслушав рассказ Стаса. — Мне, кстати, тоже странным показалось, что старушка снимает квартиру… Слушай, а вдруг это не старушка, а переодетый Картошка!..

— Да нет, вряд ли.

— А что? Он же из тюрьмы сбежал. И его наверняка разыскивают. Вот он и маскируется под старушку.

Брыкин задумался:

— Фиг его знает. Хотя…

— Подожди-ка, Стас, — перебила его девочка. С минуту в трубке было тихо.

Потом снова зазвучал Юлькин голос:

— Стас, сейчас соседняя дверь хлопнула. Я посмотрела в «глазок». Старушка куда-то пошла.

— Ну и что?

— А то. Время — одиннадцатый час. Куда, спрашивается, идти старой женщине на ночь глядя?

У Брыкина мигом созрел план:

— Я за ней прослежу! Быстро опиши, как она выглядит.

— Можно, и я с тобой?

— Тебя ж не пустят.

— Я одна. Родители на дачу уехали.

— Тогда встречаемся у аптеки, — распорядился Стае. — Только в темпе. А то мы ее провороним.

— Хорошо.

Они одновременно бросили трубки.

Брыкин помчался в прихожую. Белоснежка, которая уже начинала дремать на своем обычном месте, вскочила и кинулась следом.

— А ты куда? — спросил у нее Стас.

— С тобой, — ответила Белоснежка. Вернее, она сказала: «Гав-гав!», — но в данном случае это было одно и то же.

— Ладно, погнали!..

Оладушкина уже стояла у аптеки.

— Вон она! — показала девочка на удаляющуюся фигуру.

— За ней! — скомандовал Брыкин.

…Старушка доехала на трамвае до Московского вокзала. И села в электричку. В седьмой вагон.

Ребята и Белоснежка заскочили в тамбур шестого вагона.

— Осторожно, двери закрываются, — хрипло сообщил динамик.

Двери закрылись. Электричка поехала.

— Ой, мы же билеты не взяли, — спохватилась Юлька.

— Как бы мы их, интересно, взяли? Ты что, знаешь, до какой станции бабка едет?

— А если контролер появится?

— Вечером? Не смеши меня.

Но Оладушкина как в воду глядела. Появился контролер. То есть контролерша.

— Ваши билеты, — сухо сказала она.

— Видите ли, — заюлил Стас. — Дело в том, что… э-э…

— Зайцы, — поняла контролерша. — Платите штраф.

И тут Юлька зарыдала.

— Тетенька, можно мы без билета проедем, — прямо-таки захлебывалась она слезами. — У нас с братом все деньги украли. А мы в пригороде живем. Тетенька, я вас умоляю…

Оладушкина рыдала с таким отчаянием, что контролерша даже сама прослезилась.

— Не переживай, деточка. На вот, возьми… — Сунув в руку рыдающей Юльки десять рублей, контролерша прошла в следующий вагон.

Оладушкина вытерла слезы и хихикнула:

— Ну как я сыграла?

— Классно! — восхитился Брыкин.

— Я после школы в театральный буду поступать. На отделение драмы и трагедии. А там на вступительных экзаменах первым делом плакать заставляют.

Электричка остановилась. Дверь открылась.

Стас выглянул наружу.

— Старуха не вышла, — доложил он.

Так Брыкин и выглядывал из вагона на каждой остановке, проверяя — вышла старушка или нет.

Она вышла где-то через полчаса. На станции Дворкино. Ребята, разумеется, тоже вышли.

Не оглядываясь, старушка быстро засеменила по одной из улочек поселка. Скоро улица закончилась. Впереди показался густой лес, у самой кромки которого стоял деревянный дом. Высокий, мрачный, явно нежилой.