Замок Нейшванштейн (сборник) - Елена Федорова

– Здравствуй, малышка Николь, – раздался в трубке голос, а Николь показалось, что она вновь стала маленькой девочкой, рядом с которой на палубе сидит бородатый капитан и от него дивно пахнет морем, солнцем, лавандой, корицей, розмарином и миндалем. Николь почувствовала, как зародившееся внутри волнение, вырвалось наружу, заслонив собой весь мир, оставив ей лишь непреодолимое желание броситься в объятия этого человека и, замерев у него на груди, слушать биение его сердца.

– Ни-коль, ты слышишь меня? Ни-коль, – спросил он.

– Да, – прошептала она, едва шевельнув губами.

– Где ты? Что с тобой? Тебя плохо слышно. Ты одна? – звучал в трубке его взволнованный голос. А в сознание Николь всплывали картинки детства и юности, где неизменно присутствовал капитан Генрих, издали наблюдающий за ней, и всегда ускользающий за миг до того, как она решалась подойти.

– Вы давно у нас? – спросила Николь, чтобы развеять все свои сомнения.

– Я приехал к вам в канун Рождества, – ответил капитан.

– И никуда не уезжали? – спросила Николь.

– Ни-ку-да, – ответил он.

– А в…

– Ни-ку-да.

– Но…

– Мы все ждем тебя дома, а ты решила от нас спрятаться, – строго сказал он.

– Я вовсе не собиралась прятаться, – проговорила Николь. – Я как раз звоню сказать вам, что я на турбазе в Гластонбери. Меня приютили очаровательные люди – Фредерик и Элионора Ллойды.

– Ллойды? – испуганно воскликнул капитан. – Никуда не уходи от них. Я пошлю за тобой Марка.

– Кучера Марка! – воскликнула Николь, но трубка отозвалась отрывистыми сигналами SOS.

– Значит, значит, значит, – прижав ладони к губам, прошептала Николь. – Значит, я не сошла с ума. Но мои чувства пугают меня. Мыслимо ли влюбиться в ровесника отца? Не знаю. Но что мне даст эта любовь? О, ужас! Как я могу так думать о самом возвышенном человеческом чувстве? Разве можно извлекать выгоду из любви? Разве нужно извлекать выгоду? Ах, какая глупость, ведь там, где начинается расчет, заканчивается все возвышенное и ускользает трепетная нежность, позволяющая человеку чувствовать себя птицей, бабочкой, стрекозой или…

Николь глянула на свое отражение в темном окне и замолчала, увидев на своем свитере бриллиантовую стрекозу с сапфировыми крылышками.

– Как ты сюда попала? – спросила Николь, тронув стрекозу кончиками пальцев. – Я ведь оставила тебя в замке Нейшванштейн. Но ведь и Питер Палмер остался в замке… Или не остался?

Николь резко обернулась и вскрикнула, увидев в дверном проеме короля Людвига Баварского со скрещенными на груди руками.

– Что случилось? – вбежав в комнату, спросили Лина и Фред.

– Я видела… – проговорила Николь, но подумав, что не стоит пугать этих милых людей призраками, закончила фразу по-иному, – я случайно дотронулась до раскаленного камина.

– Какой ужас! – всплеснула руками Лина. – Я сейчас принесу вам крем от ожогов. Отойдите от камина подальше и не смейте больше к нему приближаться. Фред, проследи, чтобы Николь случайно вся не сгорела.

– Хорошо, – улыбнулся Фред и глянув на Николь, которая усиленно дула на руку, спросил:

– Что сказали ваши родители?

– Они обещали прислать за мной кучера Марка, – ответила Николь.

– Кучера? – удивился Фредерик Ллойд.

– Да, – кивнула Николь и тут же спохватившись, поправилась, – Ой, что я говорю? Не кучера, а шофера. Просто я сейчас пишу сценарий, где кучер является одним из действующих лиц. Временами я забываю, что на дворе двадцать первый век, и живу образами прошлого столетия.

– Должно быть, это удивительно, жить образами прошлого? – задумчиво проговорил Фредерик Ллойд, усаживаясь поближе к камину.

– А вот и крем от ожогов, – вбегая в комнату, громко сказала Лина. – Надеюсь, за время моего отсутствия ничего страшного не произошло?

– Произошло нечто удивительное, – нараспев проговорил Фред. – Я узнал, что наша неожиданная знакомая Николь… э…

– Эрхарт, – подсказала Николь.

– Что наша неожиданная фройлен Эрхарт – барышня не простая, – внимательно глядя на жену, продолжил Фред. – Она, дорогая моя Лина, Элионора, является настоящим сценаристом или сценаристкой, вот!

– Сценаристкой?! – восторженно воскликнула Лина, прижав руки к груди. – Это правда, Николь?

Николь кивнула. Лина схватила ее за руки и принялась кружить, повторяя:

– Это – чудо, чудо, чудо. Мне безумно хотелось познакомиться с кем-то великим, знаменитым, и вот! Ах, Николь, я так счастлива, что вы грохнулись в обморок возле меня!

– Лина, – укоризненно воскликнул Фред. – Николь еще начинающий сценарист, поэтому твои восторги преждевременны.

– Верно, – смущенно проговорила Николь. – Я еще не сделала ничего, чтобы мной можно было восхищаться. Я не заслужила никаких похвал. Наоборот, я вела себя несносно, я огорчила родителей, я…

– Вы просто скромничаете, дорогая моя, – перебила ее Лина. – У вас большое будущее, помяните мое слово. Мы еще будем гордиться знакомством с вами. Я это говорю с полной уверенностью, и знаете почему? – Николь покачала головой. – Сейчас все объясню, – проговорила Лина, усаживая Николь в кресло поодаль от камина.

– Дело в том, что я верю в сны и тайные знаки, – заговорщическим тоном сказала Лина, скрестив руки на груди. – А вы?

Николь пожала плечами, не зная, что ответить. Она не могла сказать «нет», потому что сон, связанный с видением темноволосого юноши, не шел у нее из головы, но и сказать «да» не решалась, боясь своим откровением разрушить зыбкий, нереальный мир видений и предчувствий.

– Если не хотите, можете не отвечать, – улыбнулась Лина. – Сказать: «Я верю в сны!» очень-очень непросто, поэтому не спешите, накопите побольше фактов, и тогда смело заявляйте: «Я в сны верю!»

Лина опустилась на подлокотник кресла, обняла Николь за плечи, и сказал:

– За несколько дней до нашей встречи мне приснился удивительный сон. Будто к нам в дом приехала или пришла девушка, которой я подробно рассказала о нашем путешествии в Венецию. И вот вы здесь! Вы – Николь Эрхарт, сценаристка, которая сможет описать услышанное и прославить нас с Фредериком. Теперь вам все ясно?

– Не совсем, – улыбнулась Николь.

– Ну конечно, – воскликнула Лина, – я же не сказала самого главного! Финал сна был таким. Возле дворца Каннского кинофестиваля на Лазурном берегу необычайное оживление, вспышки кино- и видеокамер, люди, теснящие другу друга, яркий свет софитов, дорожка, усыпанная звездами, перед которой останавливается белоснежный лимузин, а из него выходят… Кто бы вы думали? – Лина выждала минуту и радостно воскликнула:

– Фредерик и Элионора Ллойд, а за ними вы – Николь!

– Замечательный сон, – улыбнулась Николь. – Скажите Лина, вы видели во сне именно меня?

– Нет, – ответила Лина. – Я просто знала, что с нами приехала автор сценария к фильму, главными героями которого мы с Фредом стали.

Лина несколько раз прошлась по комнате, а потом проговорила:

– Знаете, Николь, почему я не запомнила лица той девушки?

– Почему?

– Да потому, что этой сценаристкой могла стать любая, девушка.

– Пожалуй, вы правы, – проговорила Николь, подумав, что она тоже не видела лица той, о которой тосковал и томился темноволосый юноша в стеклянном саркофаге. – Значит…

– Значит, если вы не желаете слушать мой рассказ, я не стану зря тратить время, – обиженным тоном проговорила Лина и уселась рядом с мужем поближе к камину.

– Что вы, Лина, вы не правильно меня поняли, я очень хочу узнать о вашем путешествии, – воскликнула Николь, попав в силовое поле магии неразгаданных тайн, из которого есть только один выход, ведущий в эпицентр непознанного.

Лина вскочила и таинственным голосом заговорила:

– Когда во всей Европе еще холодно и сыро, когда весна еще только подбирается к вожделенной солнечно-голубой отметке, Венецию окутывает беловатая дымка тумана, из которого появляются фигуры в масках и в роскошных карнавальных костюмах…

Голос Лины то затихал, то звучал с нарастающей силой, и Николь казалось, что это она бродит в маске и пышном карнавальном костюме по узким улочкам, медленно погружающегося под воду города, и видит все своими глазами.

Вот взлетает с колокольни Сан Марко белая бумажная голубка Коломбина, чтобы рассыпаться фейерверком конфетти и в один миг расцветить город золотом костюмов, серебром кружев, небесной лазурью накидок, кармином плащей и разнообразием изысканных масок, среди которых нет-нет да и мелькнет черная маска смерти, как напоминание о бренности всего сущего. Но никто не боится непрошеную гостью. Люди знают, что карнавал – это время, когда каждый может стать тем, кем всегда мечтал: бедный – богатым, простолюдин – вельможей, добропорядочный семьянин – донжуаном, а любая женщина – королевой. Несбывшееся оказывается так близко, что стоит протянуть руку, и вот ты уже качаешься на волнах, уютно устроившись на мягких подушках в элегантной гондоле, а гондольер, ловко лавируя по узким венецианским каналам, напевает дивную мелодию, понятную без перевода.