Пятое Евангелие - Филипп Ванденберг

Во время беседы профессор Гутманн признался, что очень заинтересовался пергаментом, и, по мнению Анны, это обстоятельство послужило причиной, по которой ее собеседник не решался сделать предположение относительно цены объекта. Наконец Гутманн сообщил, что ему потребуется не меньше недели, чтобы дать более или менее точное заключение. Именно столько времени должно было уйти на ознакомление с содержанием рукописи. О гонораре за свои услуги он не обмолвился ни словом.

После визита к профессору Гутманну Анна почувствовала некоторое облегчение, хотя и не могла понять почему. Но она, по крайней мере, удостоверилась, что во всех странных событиях последних дней пергамент играл важную роль.

Когда Анна выходила через центральный вход института, мимо поспешно прошел человек, который показался ей знакомым. Но она тут же отбросила эту мысль. Каждую ночь в ее сознании всплывало слишком много людей и образов, так что подозревать что-либо было просто бессмысленно.

По пути домой Анна решила зайти в небольшое кафе с маленькими мраморными столиками на Терезиненштрассе, где всегда можно было заказать удивительно вкусные блюда итальянской кухни. Она погрузилась в размышления, имя Бараббас не шло у нее из головы.

Ночью, беспокойно ворочаясь на кровати, Анна видела на потолке спальни странные образы, которые появлялись и исчезали, как и в предыдущие ночи. Сама того не осознавая, она шептала: Бараббас, кто ты? Бараббас, что тебе нужно от меня?» Она со страхом прислушивалась к шуму ночного города, пытаясь уловить в нем ответ таинственной силы, которая уже успела причинить столько несчастий. Но в пустом доме было по-прежнему тихо, И лишь старые английские часы на первом этаже напоминали и себе приглушенным боем через равные промежутки времени.

— Ты не в себе… Да что там, будем говорить начистоту — ты сходишь с ума! — бормотала Анна сонно, чтобы немного подбодрить себя, и тут же погружалась в тревожный полусон, который, словно наркотик, подпитывал ее воображение и подавлял сознание. Телефонный звонок, который напугал ее и заставил резко сесть в кровати, она сочла плодом воображения, поэтому накрыла голову подушкой и зажала уши, чтобы ничего не слышать.

Немного успокоившись, Анна подумала, что, возможно, ей стоит посетить психиатра, вместо того чтобы носиться с загадочным пергаментом от одного эксперта в области коптской истории к другому. Но в этом случае она, скорее всего, никогда не узнает правды, не поймет, что стало причиной смерти Гвидо и почему, где бы она ни искала ответы на свои вопросы, везде наталкивается на стену молчания.

Телефон зазвонил с той беспощадностью, на которую способно это изобретение в ночное время суток. Анна собралась было опять спрятать голову под подушку, когда поняла, что этот звук не был плодом ее воображения. Нет! Телефон на самом деле звонил.

В полумраке она ощупью добралась до столика с телефоном и сиплым после тревожного сна голосом сказала:

— Алло?

— Фрау фон Зейдлиц? — спросили на другом конце провода.

— Да.

— Вы должны, — послышался мужской голос, — прекратить любые попытки узнать что-либо о пергаменте. Это в ваших же интересах.

— Алло! — закричала Анна взволнованно. — Алло, с кем я говорю?

Но услышала лишь короткие гудки — таинственный собеседник положил трубку.

Анне показалось, что голос ей знаком, но она не могла с уверенностью сказать, что он принадлежал Гутманну. Если допустить, Что это так, то какие причины могли побудить профессора звонить ей домой в такое время? О чем он хотел предупредить?

Анна больше не могла лежать в постели. Она встала, пошла в ванную и умылась холодной водой. Наспех одевшись, она включила кофеварку, из которой через некоторое время с громким шипением сбежал кофе. Ароматный напиток отрезвлял и делал мысли более ясными. Держа чашку обеими руками, Анна села в кресло.

— Бараббас, — сказала она негромко. — Бараббас, — повторила она и покачала головой.

Анна замерзла, но продолжала неподвижно сидеть, глядя прямо перед собой, пока не настало утро, принесшее с собой хоть какое-то облегчение.

Оказавшись в безвыходной ситуации, люди часто переживают мгновения, когда напряжение отступает под действием неожиданного воображаемого проблеска надежды, который кажется способным решить сразу все проблемы, словно по мановению волшебной палочки. Именно в таком состоянии находилась Анна. Гутманн знал о пергаменте больше, чем рассказал во время их первой встречи. Сейчас, прокручивая в голове беседу с профессором, Анна была почти уверена в этом. Как настоящий эксперт в области коптологии, он наверняка знал не только содержание, но и должен был иметь представление обо всех

Анна решила, что неразумно разыскивать профессора в его и институте и пытаться узнать правду. Если Гутманн знал больше, чем рассказал при их первой встрече, то во время второго посещения Анны он вряд ли добавил бы что-то еще. Чтобы иметь хоть какие-то шансы на успех, нужно было застать профессора врасплох. Анна решила предложить ему за достоверную и полную информацию приличное вознаграждение, потому что Гутманн не был похож на человека, не нуждавшегося в деньгах.

Около пяти часов вечера Анна припарковала свой автомобиль на стоянке рядом с институтом, откуда был хорошо виден вход в здание. Она собиралась встретить Гутманна на улице, попросить уделить ей немного времени и подробно все обсудить, а во время ужина сделать щедрое предложение. Достаточно щедрое, чтобы профессор раскрыл тайну, связанную с пергаментом.

Прождав более трех часов, примерно в половине девятого Дина увидела сторожа, который подошел к главному входу в здание и собирался его запереть. Она вышла из машины, перебегала улицу и спросила, ушел ли домой профессор Гутманн. Сторож ответил, что в здании уже никого нет, но решил уточнить и сделал телефонный звонок, оставшийся без ответа.

На следующее утро, после очередной бессонной ночи, Анна и половине восьмого припарковала свой автомобиль возле института. Но и в этот раз ее старания не увенчались успехом. Гутманн не появлялся. Анна решила, что не случится ничего плохого, если она навестит профессора у него дома. В телефонном справочнике был адрес: проф. Гутманн, Вернер.

Вернер Гутманн жил в западной части города, в одном из тех отдаленных районов, где все дома построены по одному проекту, а цены на недвижимость доступны каждому. Дверь открыла женщина средних лет. Она была настроена не очень дружелюбно, поэтому Анна решила подробно объяснить причину, которая привела ее сюда, и сказать, что профессор — единственный человек, который может ей помочь. Анна еще не успела закончить свой рассказ, как женщина, наблюдавшая за ней из-за приоткрытой двери, прервала ее и сообщила, что очень жаль, но помочь она ничем не может, поскольку ее муж, профессор Гутманн, бесследно исчез два дня тому назад. Полиция уже начала поиски.

Анна испугалась. Казалось, над таинственным пергаментом тяготело проклятие, которое преследовало Анну, словно тень. Она поспешно распрощалась и, направляясь к машине, подумала в очередной раз, что окончательно сошла с ума. Но уже в следующее мгновение Анна поняла: она была в здравом уме, поскольку могла трезво и логически оценивать события, в результате которых оказалась впутанной в эту жуткую историю. Тем не менее ей казалось, что некая таинственная сила преследовала ее, словно спрут, щупальца которого могли настичь добычу где угодно.

Вторая глава

Данте и Леонардо

Тайны под семью замками

Когда говорят, что человек, покончивший жизнь самоубийством, был не в своем уме, можно с полной уверенностью утверждать, что это глупости. Рассудок Фоссиуса был настолько ясен, что он постоянно вспоминал какие-то числа, — а это, надо заметить, было на него отнюдь не похоже. Числа, не имевшие для ситуации, в которой он сейчас оказался, и для него ни малейшего значения. Он вполне серьезно размышлял о том, стоит ли отдавать двадцать франков за подъем на лифте, который доставит его сразу на третью платформу, или немного сэкономить и подняться пешком лишь до первой платформы. Внимательно рассмотрев схему возле кассы, он узнал, что первая платформа расположена на высоте пятидесяти семи метров, но этого вполне должно было хватить, чтобы свести счеты с жизнью. Немного поразмыслив, Фоссиус сказал себе: Ты умираешь лишь однажды!» К тому же он безумно хотел еще раз взглянуть на Париж сверху, с высоты трехсот метров. Итак, он покорно пристроился в хвосте очереди к одной из касс, будучи полон решимости покончить с собой, бросившись с самой верхней платформы, за подъем на которую нужно было заплатить двадцать франков. Именно такую сумму он решил истратить на собственную смерть.