Унесенные ветром - Митчелл Маргарет

Проходя по Персиковой улице под конвоем ковылявшей вперевалку следом за ней Мамушки, Скарлетт заметила, что народу на тротуарах ничуть не убавилось по сравнению с военным временем. В восстающем из пепла городе по-прежнему кипела жизнь, в воздухе ощущались те же суета и суматоха, что когда-то, в первый ее приезд к тетушке Питти, пробудили песню в ее крови. Вокруг, казалось, было ничуть не меньше утопающих в уличной грязи экипажей, не хватало разве что санитарных повозок конфедератов, а под навесами у торговых лавок было привязано к стойкам множество лошадей и мулов. Но хотя тротуары кишели людьми, все лица были незнакомыми, как и вывески над головой. Среди этих новых людей попадались грубоватого вида мужчины и кричаще одетые женщины, то и дело взгляд натыкался на черные лица шатающихся без дела негров. Они подпирали стены или сидели на обочинах, глазея на проезжающие экипажи с наивным любопытством детей на цирковом представлении.

– Вольные деревенские черномазые, – фыркнула Мамушка. – Ни разу в жизни настоящего экипажа не видели. А рожи все равно нахальные.

Рожи у них и в самом деле были нахальные, мысленно согласилась Скарлетт, заметив, как нагло они пялятся на нее, но тотчас же позабыла о неграх, как только завидела вновь синие мундиры. Город был наводнен солдатами-янки: конными, пешими, в армейских фургонах, болтающимися по улицам, выползающими из баров.

«Я никогда не привыкну к ним, – сжимая кулаки, подумала Скарлетт. – Никогда!»

– Поспеши, Мамушка, давай-ка выберемся из этой толпы, – бросила она через плечо.

– Угу, вот только уберу с дороги этот черный мусор, – громко ответила Мамушка и так замахнулась саквояжем на черного парня, путавшегося у нее под ногами, что он отпрыгнул в сторону. – Не нравится мне этот город, мисс Скарлетт. Уж больно тут много янки и вольной шантрапы.

– Конечно, надо выбраться из толпы. Вот пройдем Пять Углов, сразу легче станет.

Они продолжили путь по скользким камням, проложенным в грязи на манер мостика, чтобы можно было пересечь Декейтерскую улицу, и сквозь редеющую толпу направились дальше по Персиковой улице. Добравшись до часовни Уэсли, у которой она остановилась перевести дух в тот день в 1864 году, когда бежала за доктором Мидом, Скарлетт посмотрела на нее и рассмеялась вслух коротким и мрачным смешком. Мамушка покосилась на свою подопечную с подозрением, но на сей раз ее любопытство осталось неудовлетворенным. Скарлетт с презрением вспоминала охвативший ее в тот день ужас. В тот день она вся тряслась, она просто погибала от разъедавшего ее изнутри ужаса перед наступлением янки, перед предстоящим рождением Бо. Теперь же ей самой не верилось, что она могла тогда так испугаться… словно малый ребенок, боящийся грозы. И как же она была наивна, полагая, что самое страшное в ее жизни – это янки, пожар и военный разгром. Как все это ничтожно в сравнении со смертью Эллин и помешательством Джералда, в сравнении с голодом, холодом и изнурительной работой, в сравнении с жизнью в постоянном страхе перед тем, что ждет ее завтра. Теперь она понимала, как легко быть храброй перед армией завоевателей и как тяжело смотреть в глаза опасности, угрожающей Таре! Нет, она больше никогда не будет ничего бояться… ничего, кроме бедности.

На Персиковой улице появилась закрытая карета, и Скарлетт подошла к обочине в надежде увидеть кого-то из знакомых: до дома тетушки Питти нужно было добираться еще несколько кварталов. Вот карета поравнялась с ними, Скарлетт и Мамушка подались вперед, и Скарлетт, с улыбкой наготове, чуть не окликнула кучера, когда в окошке мелькнула женская голова – неправдоподобно яркие рыжие волосы под роскошной меховой шляпой. Скарлетт отпрянула назад, на лицах обеих женщин промелькнуло взаимное узнавание. Красотка Уотлинг. Скарлетт мельком увидела раздувшиеся от неприязни ноздри, прежде чем женщина скрылась из глаз. Странно, что Красотка оказалась первым знакомым ей лицом в Атланте.

– Кто это? – подозрительно спросила Мамушка. – Она узнала вас, а не поклонилась. В жизни не видела таких волос. Даже у Тарлтонов. Похоже… вот с места не сойти, они крашеные!

– Так и есть, – подтвердила Скарлетт и ускорила шаг.

– А вы знаете эту крашеную? Я же спросила, кто она.

– Это здешняя падшая женщина, – кратко пояснила Скарлетт, – и я клянусь тебе, что не знаю ее, так что помолчи.

– Боже правый! – охнула Мамушка. Разинув рот, она провожала экипаж взглядом, полным жадного любопытства. С тех пор как Эллин увезла ее из Саванны больше двадцати лет назад, она ни разу не видела настоящей падшей женщины и теперь сильно жалела, что не удалось разглядеть Красотку получше. – Одета прямо как картинка, и экипаж у нее справный, и свой кучер есть, – пробормотала она. – И куда только Бог смотрит, когда такие, как она, как сыр в масле катаются, а мы, честные люди, ходим босые да голодные.

– Бог давным-давно уже забыл думать о нас, – свирепо отрезала Скарлетт. – И не смей мне говорить, что мама в гробу переворачивается, слыша такие речи.

Она хотела чувствовать себя выше и лучше Красотки Уотлинг, но не могла. Если ее план удастся, она может оказаться на равных с Уотлинг, да притом на содержании у одного и того же мужчины. Скарлетт ни минуты не сомневалась в своем решении, но, увидев все в истинном свете, несколько пала духом. «Я не буду думать об этом сейчас», – сказала она себе и ускорила шаг.

Они миновали участок, где раньше стоял дом Мидов: от него остались лишь пара одиноких ступенек и дорожка, ведущая в никуда. На месте дома Уайтингов была лишь голая земля. Не было ни каменного фундамента, ни кирпичных труб, только глубокие колеи остались там, где их волокли по земле. Кирпичный дом Элсингов уцелел, к нему пристроили новый второй этаж и новую крышу. Дом Боннеллов, кое-как заделанный, покрытый грубо сколоченными досками вместо черепицы, все-таки выглядел жилым. Но ни в одном из этих домов Скарлетт не увидела ни лица в окне, ни знакомой фигуры на крыльце и была даже рада этому. Сейчас ей не хотелось ни с кем говорить.

Но вот вдали показались краснокирпичные стены дома тетушки Питти под новенькой, крытой шифером крышей, и сердце Скарлетт забилось от волнения. Господь Бог так добр, Он сохранил этот дом, не дал разрушить его до основания! Со двора вышел дядюшка Питер, держа под мышкой корзину для покупок. При виде устало бредущих Скарлетт и Мамушки его широкое черное лицо расплылось в полной изумления улыбке.

«Как я рада видеть этого черного дурака, прямо расцеловать его готова», – радостно подумала Скарлетт и крикнула:

– Беги неси тетину «обморочную бутылочку», Питер! Это и вправду я!

В тот вечер за ужином на столе у тетушки Питти подавали неизбежную мамалыгу с сушеными бобами. Поедая их, Скарлетт поклялась, что, как только обзаведется деньгами, эти два блюда никогда больше не появятся у нее на столе. И неважно, какой ценой, но она твердо вознамерилась добыть деньги, причем гораздо больше, чем потребуется для налогов за Тару. Когда-нибудь у нее будет очень много денег, даже если для этого ей придется кого-нибудь убить.

Сидя в столовой, освещенной желтым светом лампы, Скарлетт поинтересовалась финансовым состоянием тети Питти в безумной и беспочвенной надежде, что семья Чарльза сможет одолжить ей требуемую сумму. Выспрашивала она напрямик, не выбирая выражений, но тетя Питти так обрадовалась возможности поболтать с родственницей, что даже не замечала настырной откровенности вопросов. Обливаясь слезами, старушка принялась в мельчайших подробностях описывать все свалившиеся на нее несчастья. Она толком не знала, что стало с ее фермами, городской собственностью и с деньгами, но все это пропало. По крайней мере, так говорил ее брат Генри. Он не смог заплатить налоги за ее имущество. У нее ничего не осталось, кроме этого дома, а тетушка Питти ни на минуту не забывала, что дом принадлежит не ей, а Мелани и Скарлетт. Братец Генри с трудом находил деньги для уплаты налогов за него. Каждый месяц он выдавал ей немного денег на проживание, и, хотя это было унизительно, ей приходилось брать у него деньги за неимением другого выхода.