Озма - Любовь Отраднева

Озма, да и все присутствующие поверили в реальность происходящего, просто забыли, на каком свете находятся. Одна только Адальжиза не прониклась и портила всю сцену. Лицо её так и говорило: «Да что вы его, дурака, слушаете? Смотрите лучше на меня!» Этого-то околдованная Озма не заметила. А Расщепей заметил, и девушке потом здорово влетело от него за невнимательность. Озма не стала оправдываться, только головой покачала: дескать, сами виноваты, волшебник Сан-Дмич!

Наконец Расщепей разделался со «Стерлядью». Озма из полновластной хозяйки снова превратилась в робкую школьницу. Дошло дело до сцен с её участием. Господи, как она волновалась перед первой репетицией! Но стоило начать, как всё прошло. То ли действовало «синее волшебство» Расщепеевых глаз. То ли сказалось то, что Хуана Вальеха была и осталась Озминым идеалом. Но девушка полностью перевоплотилась в любимую героиню. И когда всё закончилось, увидела редкостную картину: Расщепей в ауте. Он честно пытался её не перехвалить. Но ничего не получалось…

История рода Дораэмон-Расщепеев

Возгордилась ли Озма, слушая поздравления друзей, видя, как Адальжиза скрипит зубами от злости? Если да, то по девушке не скажешь. Она по-прежнему тиха и скромна, по-прежнему рада помочь. И, как в начале съёмок, по-прежнему на кухонном окне, стоит ему запотеть, одна из нескольких рук выводит большими буквами: «УРА РАСЩЕПЕЮ!» Хотя Флоренс, Идолище и Дух не прочь писать: «Ура Озме!», она сама настаивает на старой традиции. Александр Дмитриевич порой сердится, демонстративно стирает надпись, но она неизменно появляется снова. Падчерица так и сказала режиссёру:

— Нет, Сан-Дмич, вы эту надпись никогда не выведете! Вас все любят — вы, наверное, Дораэмон! — это она вспомнила нелепый японский мультфильм, где в начале каждой серии поют: «Все любят Дораэмон».

— Ну, я не уверен, что все меня любят, но, надо тебе сказать, я и в самом деле до какой-то степени Дораэмон.

— Ой, как это?

— Очень просто. Слушай.

Тут же прибежала мышь, прилетел Дух, притопало с кухни Идолище, забыв, что на плите у него масса кастрюль и сковородок… Послушать хотелось всем.

Дикое племя деревянных Дораэмонов в Россию завёз ещё Пётр Первый, повстречавший их в Голландии. И сколько-то они жили совершенно спокойно. Но однажды два брата-близнеца из Дораэмонов подрались из-за девушки. И один из них так стукнул другого, что расщепил сверху донизу. Девушка отдавала предпочтение раненому и тут же замотала его липкой лентой. И — неизвестно, по какой причине — покалеченный Дораэмон и его любимая тут же стали настоящими людьми. А впоследствии, поженившись — родоначальниками новой ветви Дораэмонов, от которой деревянные тут же отреклись. После чего император Павел, при котором всё это происходило, пожаловал новому роду фамилию Расщепей. А деревянных Дораэмонов, во избежание конфликтов, выселил на Мальту. Но там они не поладили с гибралтарскими обезьянами, которые пытались колоть ими орехи. И Дораэмоны вынуждены были сбежать в Японию, ибо тамошние обезьяны ненавидят гибралтарских. Там деревянные и до сих пор живут.

— Я, — говорил Расщепей, — я даже переписывался одно время со своим много-многоюродным японским братом, точнее, это он меня первый нашёл. Я даже был пару раз у него в Японии. Но мы потом рассорились.

— Почему? — полюбопытствовал Дух.

— А из-за звёзд. Я астроном-любитель, а он, понимаете ли, астролог. Да тут ещё вскоре после его визита в Москву нашу семью постигло большое несчастье. Исчез наш с Ириной маленький сын, и у неё начался нервный тик, и нам стало уже не до зарубежных гостей…

Больше никто ни о чём не спрашивал. Хоть и неясно было: как это исчез сын Расщепея и почему его не нашли… Все поспешили разойтись по своим делам. Только Озма осталась, и они с Александром Дмитриевичем долго сидели рядом, не говоря ни слова…

Гость из Японии

Шли дни. Все забыли о Дораэмоне. Но он совершенно неожиданно сам напомнил о себе. Вдруг явился в замок Тересы. Прошёл по старинным залам, огромный, зелёный, скрипящий всеми суставами. До смерти напугал мышь и даже Идолище. Озму насмешил, а в сердце Адальжизы зажёг дикую страсть. Но это всё мало его интересовало. Он сразу кинулся к Расщепею:

— Здравствуй, брат мой! Насилу нашёл тебя — пришлось три ночи смотреть на звёзды! Ну, как поживаешь?

Расщепей, которому Дораэмон помешал работать, отвечал холодно и односложно. Но вот мерзявка бросилась Дораэмону на шею. И тот осторожно прижал её к себе своими зелёными лапищами.

— Мы едем в Японию! — вопили оба. — Скорее, быстрее, сейчас же, немедленно!

— Да вы что?! — вскричал режиссёр. — Сеньора Шиферная, вы же заняты в трёх ещё не отснятых сценах!

Из всего этого был только один выход. Снимать эти сцены ударным темпом, без репетиций. А потом отпустить Адальжизу, ибо спорить с ней не представлялось возможным.

Наконец-то мерзявка целовалась с Расщепеем. Но это не доставляло ей ни малейшего удовольствия… А потом они с Дораэмоном поспешили на космодром и улетели на Землю.

…За что киногруппа могла быть благодарна этой внезапной страсти — так это за сэкономленное время, не обернувшееся, кстати, халтурой. Но зато из Индии приехали муж и дети мерзявки. Они так соскучились, что решили её навестить. Нет, они были очень славные, но невыносимо было видеть, как убиваются близнецы, потерявшие мать. А Шиферный Гвоздь — так тот вовсе забился с горя в стену. Все на киностудии, особенно Озма и Идолище, как могли опекали брошенную семью.

А между прочим, Адальжиза не всегда была сумасбродкой. За Шиферного Гвоздя она вышла по страстной любви и лет десять была образцовой женой и матерью. Но однажды её угораздило прочесть через плечо дочери несколько страниц «Великого противостояния». И с этого дня мерзявка влюбилась в кино и в Расщепея, совершенно бросила семью и бредила славой.

Озма во славе

В зале кинотеатра, что стоит прямо напротив дворца, погас свет. Только что отзвучала королевская речь, во время которой половина зала едва не заснула. Расщепею предлагали сказать речь в ответ, но он отмахнулся:

— Пусть наша картина говорит сама за себя!

И теперь режиссёр, Озма и мышь сидели в королевской ложе. Из кармана Озмы выглядывали непрошеные гости — дети Адальжизы, а откуда-то из-за кресла высовывался Картофельный Дух. Идолище в ложу просто не влезло и теперь сидело где-то внизу, в самом последнем ряду.

По соседству с главными героями находились злодеи и прочие честные ламанчцы из киногруппы. В зале сидела большая часть массовки. Словом, не хватало лишь сбежавшей мерзявки, а уж она-то больше всех мечтала в своё время об этом дне!

Все замерли в ожидании. Киногруппа, кроме, может быть, Расщепея, страшно волновалась. Флоренс на нервной почве изгрызла ручку кресла. А Озма зачем-то беззвучно шептала:

— Храни нас Господь Бог и пресвятая дева Мария!

«…Двухсотлетию победы в Великой революции посвящается», — вспыхнуло на экране. Потом эта надпись сменилась другой: «Мятеж Алехандро-с-мышью». И за кадром зазвучала торжественная мелодия гимна свободной Ламанчи. Все, кто был в зале, даже те, кто не родился здесь, ощутили душевный подъём. С ними говорило героическое прошлое страны и планеты!

По экрану меж тем шли надписи. Мелькнуло и исчезло: «Постановка Александра и Озмы Расщепей». Многие в зале ахнули: это были неверующие одноклассники Озмы, которым она накануне под ехидные смешки раздала билеты.

Потом вместо торжественной мелодии зазвучал нежный и грустный старинный романс. И — началось! Сейчас киногруппе казалось, что не было этих каторжных месяцев, репетиций, ссор, накладок… Что просто скрытая камера засняла реальные события…

Смотрелись все великолепно, даже Адальжиза, хоть она и сияла отражённым светом бесконечных указаний режиссёра. Те, кто был в зале, долго не могли прийти в себя, когда снова вспыхнул свет…

Что было на другой день в школе? Ну, это трудно даже описать. Озму засыпали записками, просили прощения. Многие мальчишки клялись в любви. На обороте таких посланий Озма лаконично писала: «Я обручена». И кидала записку обратно. А в сердце её звучало: «Кишан, любимый, когда же я снова увижу тебя?» Только теперь она поняла, до какой степени соскучилась по дому. И всё остальное резко отошло на второй план. Пожалуй, не только для Озмы, но и для Расщепея…

…К сожалению, уехать им удалось только поздно вечером, отделавшись от всех идиотских интервью. Машину с надписью «Киносъёмочная», которая в конце декабря незамеченной проехала по улицам Мадрида, теперь провожал весь город. Всё заднее сидение завалили цветами. И среди них уютно устроились Вих Ван Вор и Азалия, которых Озма взяла на воспитание, и мышь, приглашённая в гости.