Закусочная «Феникс» - Илья Куприянов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Но все же мы живём во Вселенной, где каждое явление подчиняется определенным правилам, и поэтому отречься от природного мы не можем.
Животным не знакомо понятие одержимости, так как оно предполагает выбор между существованием без объекта одержимости и существованием в стремлении овладеть им. От этого недуга, этой ошибки, вызванной несовпадением сознания и бессознательного, их защищают инстинкты, благоразумно направляющее на желаемое, если игра стоит свеч, и блокирующие информацию о нем, если желаемое недостижимо или достижимо при огромных потерях. Одержимый же человек чаще всего не думает о последствиях, теряя на пути к этой «мечте» больше, чем получает в итоге. Одержимость есть первое доказательство несовершенства человека, ибо совершенное существо свободно от той страсти, что заставляет безрассудно терять голову в порыве мимолётной, по меркам космоса, страсти.
Важно заметить, что высшее существо не просто свободно от одержимости: оно делает сознательный выбор, отказываясь от неё, вопреки тем сомнительным плюсам, которые придумывает себе одержимый человек. Именно этот выбор вознесет это существо над природой не на полголовы, как вознеслись мы, а на тысячи километров, ибо отказ от природного в пользу космического, отказ безоговорочный, осознанный, истинен и честен, но в то же время недосягаем.
Второе доказательство заключается в инстинктах, которые, будучи базовыми для прочих живых существ, запускаются в нас раньше, чем что-либо иное. Те или иные люди могут утратить способность к автоматическому срабатыванию некоторых из них, но все же мы не можем отречься от всех. Продолжение рода, самосохранение, да что там – те самые чувства к родным, о которых мы говорили ранее, не что иное, как возведённый в степень разумности инстинкт! Инстинкт предваряет разум, запускаясь в момент принятия решения перед ним: высшему существу такая логика покажется дикостью. У него разум не просто опережает инстинкты – их у высшего существа нет в принципе, и он свободен от терзаний рассудка и природы внутри себя: рассудок главенствует, природа упразднена за ненадобностью.
Третье и последнее доказательство несовершенства ещё более простое и звучит довольно цинично: наши с высшими существами пути расходятся там, где возникают физиологические потребности. Вспомните безумие, охватывающее голову во время первого поцелуя, вспомните «Макдональдс» во время диеты, вспомните общественный туалет, который после двухчасового футбольного матча кажется не загаженной комнатушкой, а отделанными мрамором покоями – и Вы меня поймёте. Глупо было бы упрекать человека за удовлетворение этих потребностей, но именно они подтверждают то, что от природы мы не уйдём никогда. Я не удивлюсь, если высшие существа не только не знают, каково это – ощущать их: мне кажется, что они пошли дальше, отказавшись от органического облика и обретя форму энергии, не требующей ни воздуха, ни правильного давления, ни определённой температуры. Что остаётся нам, так это существовать, мечтая о такой форме жизни и при этом постоянно потакать таким потребностям бренного тела, как похоть, сон или деуринация.
Тут он встал и, характерно подпрыгивая на одном месте, прокряхтел:
– К слову, я сейчас готов признать своё несовершенство и воспользоваться своей человеческой сущностью, удовлетворив эту потребность.
Поняв, о чём речь, я, мысленно рассмеявшись над напряжённым, покрасневшим в момент лицом философа и грузчика в одном лице, крикнул ему в след:
– Вход один!
Судя по захлопнувшейся двери, он меня понял, для Вас же я поясню значение этого странного предупреждения: вообще, в «Фениксе» две туалетных комнаты, что вполне логично и естественно, вот только одну из них пришлось закрыть на ремонт, убрав таблички с согласными буквами, чтобы не смущать посетителей несоответствием буквы и пола.
Впрочем, полноценным ремонтом это назвать сложно, скорее, я просто откладывал выполнение простой, но очень хлопотной операции под названием «прочистка труб», на день, когда посетителей было бы минимальное количество и их не отпугнули меры, связанные с её проведением. Но это детали, важно то, что я даже знал примерную причину засора. Неидеальный трубопровод можно заменить, однако это дорого и долго, а вот по-умному нивелировать проблемы с ним куда проще: нужны банальные правила, при выполнении которых о его существовании будете знать только Вы. Ахиллесовой пятой моего трубопровода являлись, как ни странно, использованные презервативы, которые я периодически вылавливал из туалетов. Впрочем, подробнее об этом я расскажу тогда, когда речь зайдёт о виновниках этих происшествий.
– Слишком много колы, – вытирая руки бумажным полотенцем, сверкая широкой, в тридцать один зуб – один, в верхнем уголке рта, у него отсутствовал – улыбкой, Сергей вышел из лишённой гендерной принадлежности комнаты. – Можно счёт?
Расплатившись, он достал из правого кармана джинсов телефон и взглянул на время, после чего извлёк из нагрудного кармана пачку сигарет и закурив, победоносно помахал мне зажигалкой:
– Ну, теперь я точно опоздал.
– Я заболтал Вас? – реакция пунктуального Сергея, для которого любая работа имела особое значение, меня удивила. Он не позволял себе несерьёзности даже к «ненужным» профессиям вроде продавца-консультанта, в чём же дело?
Он махнул рукой, зажав в пальцах сигарету:
– О чем Вы, скорее, это я отвлекаю Вас от прочих клиентов, поднимая темы, которые даже глухого заставят прислушаться и даже немого спровоцируют на диалог. Если бы я хотел пойти, я бы выдвинулся ещё час назад, но есть две вещи, благодаря которым я, допив этот бокал, поеду за город и наконец искупаюсь, потому что иначе жара расплавит мои мозги окончательно: во-первых, мне предложили хорошую, мужскую работу за приличные деньги и в удобное для меня время, а во-вторых, вчера перед сном я начал размышлять об одной интересной штуке, выдуманной мною в противовес озвученной теории об отсутствии смысла, и забыл её – помнил только, что это даст мне повод не ходить на работу.
Он рассмеялся: то ли над своими словами, то ли надо мной – мне казалось, что я седею. Что дальше, сюда придёт священник и закажет «Кровавую Мэри»?
– А сейчас, – он продолжил, – в туалете, я вспомнил! Понимаете, человек не должен быть спокоен, добравшись до определённой вершины, так как однажды его захотят оттуда сбросить, причём
