Травяной венок. Том 2 - Колин Маккалоу

Прекрасно зная, что Марий сейчас смотрит на него и глаза его блестят, Скавр намеренно не смотрел назад, он знал, что если сделает это, то рассмеется. А эта речь должна была прозвучать от всей его души и от всего сердца. Острое восприятие юмора могло привести к ужасной обиде!

– Гай Марий и я всегда оказывались вместе, – произнес он, в упор глядя на обозленного Лупуса. – Я и он сидели в этой палате бок о бок еще задолго до того, как ты, Человек-Волк, надел свою взрослую тогу. Мы боролись и скандалили, таскали и толкали друг друга. Но мы также вместе сражались против врагов Республики. Мы видели трупы тех, кто хотел разрушить Рим. Мы стояли тогда плечом к плечу. Мы смеялись и плакали вместе. Я повторяю. Перед вами великий человек. Великий римлянин!

Скавр спустился и стал перед дверьми.

– Как Гай Марий, как Луций Юлий, как Луций Корнелий Сулла, я теперь убежден, что нам предстоит ужасная война. Еще вчера я не был в этом уверен. В чем причина перемены? Одним богам известно. Когда установленный порядок вещей говорит нам, что дела складываются определенным образом потому, что так они и шли в течение долгого времени, нам трудно изменить свои ощущения, и наши ощущения затемняют наш разум. Но затем в малейшую долю времени пелена спадает с наших глаз, и мы начинаем видеть все ясно. Так случилось и со мной сегодня. И с Гаем Марием тоже. Возможно, это произошло и со многими из нас, сидящими в палате. Сделались видимыми тысячи мелких знаков, которых мы не замечали вчера.

Я решил остаться в Риме, поскольку знаю, что буду более всего полезен внутри его главного политического органа. Но это не было бы верно для Гая Мария. Если – как и я! – вы были не согласны с ним гораздо чаще, чем соглашались, или же – как Секст Юлий! – связаны с ним семейно-родственными отношениями и чувствами, все вы должны признать – как и я признаю! – в Гае Марии исключительный военный талант и то, что его опыт в этой области значительно богаче, чем у нас всех вместе взятых. Я не был бы обеспокоен, если бы Гаю Марию сейчас было бы девяносто лет, и он перенес бы три удара. Я бы точно так же стоял здесь и говорил то же самое, что говорю сейчас. – Если человек может сопоставлять слова и идеи так, как это делает он, то мы должны использовать его там, где он проявил себя во всем блеске – на театре военных действий! Сдержите вашу нетерпимость, отцы сената, Гай Марий находится в том же возрасте, что и я, и единственный удар, который он перенес, случился с ним десять лет назад. Как ваш глава сената, я твердо заявляю вам, что Гай Марий может служить старшим легатом при Публии Лупусе и найти своим многочисленным талантам достойное применение.

Никто ничего не сказал в ответ. Все затаили дыхание, даже Секст Цезарь. Скавр сел между Марием и Катулом Цезарем. Луций Цезарь взглянул на эту троицу, затем прошел вдоль того же ряда к дверям, возле которых сидел Сулла. Их глаза встретились. Луций Цезарь почувствовал, как часто забилось его сердце. О чем говорили глаза Суллы? Столь многих вещей невозможно передать словами.

– Публий Рутилий Лупус, я предоставляю тебе возможность добровольно принять Гая Мария в качестве твоего старшего легата. Если ты откажешься, я поставлю вопрос перед палатой о разделении между вами власти.

– Хорошо, хорошо! – крикнул Лупус. – Но не единственным моим старшим легатом! Пусть он разделит этот пост с Квинтом Сервилием Цепионом!

Марий закинул голову и захохотал.

– Дело сделано – Октябрьского Коня запрягли вместе с клячей!

Юлия ждала Мария с тем беспокойством, с которым только могла ждать политика его преданная жена. Мария всегда восхищало, как она, словно интуитивно, чувствовала, что в сенате собираются обсуждать что-то ужасное. Он, по правде говоря, не знал, что, отправляясь сегодня в Гостилиеву курию. Но она знала!

– Это война? – спросила Юлия.

– Да.

– Очень плохо? Только марсы или другие тоже?

– Я сказал бы, половина италийских союзников, но, возможно, еще многие присоединятся. Мне следовало это предвидеть! Но Скавр был прав. Эмоции заслоняют факты. Друз все знал. О, если бы только он был жив, Юлия! Если бы он был жив, италики получили бы свое гражданство. И нам не предстояла бы война.

– Марк Ливий умер потому, что существуют люди, которые не хотят вообще допустить) чтобы италики получили гражданство.

– Да, ты права. Разумеется, ты права, – он переменил тему. – Как ты думаешь, нашего повара не хватит апоплексический удар, если мы попросим его приготовить завтра роскошный обед для кучи народу?

– Я бы сказала, что он придет в неистовый экстаз. Он все время жалуется, что мы мало развлекаемся.

– Хорошо! Потому что я пригласил целую трибу пообедать у нас завтра.

– Почему, Гай Марий?

Он покачал головой и нахмурился.

– Хотя бы потому, что у меня странное ощущение, что это будет последний раз для многих из нас, mea vita. Meum mel.[9] Я люблю тебя, Юлия.

– Я тебя тоже, – серьезно сказала она. – Так кто же придет на обед?

– Квинт Муций Сцевола, который, надеюсь, будет тестем нашего мальчика, Марк Эмилий Скавр, Луций Корнелий Сулла, Секст Юлий Цезарь, Гай Юлий Цезарь и Луций Юлий Цезарь.

Юлия выглядела несколько встревоженной.

– И жены тоже?

– Да, жены тоже.

– О, дорогой!

– В чем дело?

– Жена Скавра, Далматика! И Луций Корнелий!

– О, это случилось много лет назад, – сказал Марий пренебрежительно. – Мы разместим мужчин на ложах в строгом соответствии с их рангом, а затем ты рассадишь женщин там, где они наделают меньше всего вреда. Как ты на это смотришь?

– Ладно, хорошо, – ответила Юлия, все еще полная сомнений. – Я посадила бы Далматику и Аврелию напротив Луция и Секста Юлия, Элию и Лицинию напротив lectus medius,[10] Клавдия и я будем сидеть лицом к Гаю Юлию и Луцию Корнелию, – она хихикнула. – Я не думаю, что Луций Корнелий переспал с Клавдией!

Марий непроизвольно задвигал бровями.

– Ты хочешь сказать, что он все же переспал с Аврелией?

– Нет! Честное слово, ты порой бываешь невыносим!

– А временами ты, – отпарировал Марий. – В конце концов, куда ты собираешься приткнуть нашего сына. Ты же знаешь, ему уже исполнилось девятнадцать!

Юлия нашла место для молодого Мария на lectus imus[11] в изножье – самое низшее место, которое можно занять на нем. Но молодой Марий был не в обиде; следующее низшее место занял городской претор, его дядя Гай Юлий, а за ним – другой городской претор, его дядя Луций Корнелий. Остальные мужчины были консуларами, во главе с его отцом, который занимал на два консульских поста больше, чем остальные вместе взятые. Молодому Марию было приятно это сознавать, – хотя как он мог надеяться улучшить отцовский рекорд? Единственным путем было бы стать консулом в самом юном возрасте, еще раньше, чем Сципион Африканский или Сципион Эмилиан.

Молодой Марий знал, что ему предстоит брак с дочерью Сцеволы. Он еще не встречался с Муцией, потому что она была слишком молода, чтобы появляться на обедах, однако он слышал, что она очень хороша собой. И не удивительно; ее мать, Лициния все еще была очень красивой женщиной. Она теперь была замужем за Метеллом Целером, сыном Метелла Балеарикура, рожденным в результате адюльтера. У маленькой Муции теперь было два сводных брата – Цецилии Метеллы. Сцевола женился на другой Лицинии, менее красивой. Именно эта Лициния должна была прийти с ним на обед и прекрасно провести время.

Впрочем, вот как описал этот обед Луций Корнелий Сулла в письме к Публию Рутилию Руфу в Смирну.

«Я считал, что это ужасная затея. Тем, что она не оказалась совершенно кошмарным бедствием, мы были полностью обязаны Юлии, которая расположила всех мужчин в строгом соответствии с протоколом, а женщин там, где они не могли попасть в неприятное положение. В результате все, что я разглядел у Аврелии и жены Скавра Далматики – это их спины.

Я знаю, что Скавр тоже пишет тебе, потому что наши письма идут с одним и тем же курьером, так что я не буду ни повторять новости о нашей неизбежной войне с италиками, ни пересказывать речь Скавра, произнесенную им в палате, где он восхвалял Гая Мария, – я почти уверен, что Скавр выслал тебе ее копию! Скажу только, что счел действия Лупуса позорными, и не мог сидеть и молчать, когда понял, что Лупус не собирается воспользоваться услугами старого хозяина. Какая досада, что такой осел, как Лупус, – осел, а не волк – будет командовать на целом театре военных действий, в то время как Гай Марий поставлен на подчиненную должность. Что больше всего меня интригует, так это вежливость, с которой Гай Марий принял известие о том, что ему придется разделить пост старшего легата с Цепионом. Интересно, что арпинская лиса готовит для этого разборчивого осла. Думаю, что-нибудь очень неприятное.

Однако я отвлекся от обеда. Мы со Скавром договорились разделить темы, которых каждый из нас коснется в своем письме. Мне досталась вся болтовня. Скавр самый большой сплетник из всех, кого я знаю, исключая тебя, Публий Рутилий. Сцевола был приглашен, потому что Гай Марий занят устройством брака своего сына на дочери Сцеволы от первой из его двух Лициний. Муции (которую назвали Муцией Терцией для того, чтобы отличать от других двух Муций, старших дочерей Сцеволы Авгура) теперь около тринадцати лет. Мне жаль эту девочку. Марий-младший не из тех людей, которые мне нравятся. Высокомерный, тщеславный, честолюбивый щенок. Каждый, кому придется в дальнейшем иметь с ним дело, получит кучу неприятностей. Он вовсе не из того теста, что был мой дорогой умерший сын.